Кирилл Аваев
Последующие пять дней были похожи один на другой. Завтрак, поход на какую-нибудь вершину или на несколько, 0,375 на ужин. Лично мне хватило бы и одного дня таких походов: хребет наш, как известно, и становой, и опорный, необходимая вещь, одним словом, но, посмотреть-то особо не на что - во всяком случае, в районе Североуральска. Череда маленьких пупырьков, подъем на которые занимает полчаса. Поднимешься на такую вершину и думаешь: «Зачем шел? Знал ведь, что она ничем не отличается от многих других, покоренных на днях. Те же пологие склоны, на которых, кроме снега, ничего. Ветер не переставая выдувает его из Пермской области и задувает в Свердловскую. Не за что глазу зацепиться, сколько ни смотри… На карту посмотришь – тоже ничего интересного: «600 метров с копейками». При том, что под горой – четыреста. Невольно вспоминаю слова Рината на общем сборе: «Мужики, вы ведь знаете! Я – в горы... Всей душой и в любое время! Но вот как раз сейчас – не могу…» …Какие горы?! То, по чему я ходил на Колыме, куда больше походило на горы, но скромно именовалось сопками. На Сахалине я и на пики взбирался, но все равно: «Сахалин ты, Сахалин, сопочки рядами…». На Сахалине сопочки повыше будут, но, как видим, сахалинцы длиной дорожат куда больше! Но… продолжаем ходить. А что еще делать?..
На шестой день поднимаемся на вершину, которая, как сказал бы великий Тимон (если кто забыл - друг Пумбы и Симбы), пять дней была пределом того, что мы видели. От себя добавлю – на Севере. Она капельку повыше всех, на которых мы были до этого, и поэтому заслоняла от нас дальнейшую панораму.
-Вон то – Денежкин камень. – показывает пальцем Слава.
-Пошли на него! – оживаю я…
Мы были тогда втроем: Смолин, Слава и я. Андрей с Женей то ли еще не поднялись, то ли уже перестали подниматься и повернули к избе.
-Да ты знаешь, до него сколько? – ухмыльнулся Слава.
-Ну и что?! У нас еще пять дней! Будем идти в ту сторону два с половиной дня. Дойдем – хорошо, нет – повернем обратно! Палатка есть! А еще лучше – без палатки, как те экстремалы… В яме спать! Сколько можно в избе этой сидеть?! Да и водка вечером кончится!
Не стали со мной спорить Слава с Пашей. Переглянулись и начали спускаться с горы в сторону избушки. Пройдя метров двадцать, Слава обернулся:
-Нельзя туда! Там – заповедник… Не пускают!»
А я еще какое-то время стоял на вершине и смотрел то на спины, которые, никого не спросясь, обошли полсвета, то на Денежкин камень, который через минуту снова станет за горизонтом того, что я вижу: «Конечно, они правы. На сто процентов правы, хоть с ними и не хочется согласиться. Не ходоки мы. Андрей с трудом таскает себя, хотя это в немалой степени заслуга его горнолыжного костюма, который, будучи предназначенным в основном для стояния в очереди на подъемник с одновременной демонстрацией финансовых возможностей владельца, оказался абсолютно непригоден для ходьбы. Все остальные одеты относительно легко: идти не жарко, а остановился – накинул пуховик. А Андрей постоянно несет на себе все свое тепло вместе с потом, накопленным в костюме за шесть дней: за ночь он не успевает просохнуть. Когда совсем невмоготу, он расстегивается до пупа, и пар валит из недр его костюма, как из дырявой теплотрассы. И это налегке. А если нацепить на него рюкзак, он точно погибнет от перегрева. А если нет, то замерзнет ночью, так как просушиться возможности не будет. Женя сломал лыжу. Ее, конечно, починили, но ступает он теперь так осторожно, как будто сломана не лыжа, а нога. Правы мужики, правы! Куда идти, если там заповедник и не пускают?!
Лямпа, или, апрельский экстрим 2006 (часть 5)
Прав оказался и я: водка вечером кончилась.
-Ну что? Завтра – в магазин? – Это, конечно, я.
-И как ты себе это представляешь? – Это Слава.
-Как… Пойти на лесовозную дорогу и сидеть там, пока лесовоз не пойдет! Затариться в Североуральске, и на лесовозе – обратно!
-Можно… - Это Паша.
-Да ну!.. Из-за водки – такой геморрой!
-Сидеть тут еще четыре дня - вот настоящий геморрой! Без водки! А так бы еще и пива принесли!
-Умоляю, - стонет Андрей, - про пиво – ни слова!
Не договорились. Утром Андрей и Женя не встают ни к завтраку, ни к выходу на тропу. Мне даже показалось, что Славу, Пашу и меня они послали еще дальше, чем становой хребет и лыжи. Мы не стали будить их, чтобы это уточнить, и, позавтракав, пошли в поход. Только не на хребет, как обычно, а назад, на лесовозную дорогу. Сперва немного поднялись, а потом все вниз, вниз… А по снегоходно-банной дороге – даже со свистом…
Я, выезжая на лесовозную дорогу, не сомневался, что первым лесовозом мы отправимся в магазин, причем не важно, приедет он через пять минут или завтра в обед. Но, оказалось, не судьба. Вчера решение ехать в Североуральск принято не было, и двое в избе не будут знать, где мы. А ведь не исключено, что назад мы вернемся только завтра. Так нельзя. Разделиться и двоим поехать, а одному пойти в избу – тоже плохо. Не надо здесь ходить в одиночку. Двоим вернуться, а одному поехать – то же самое: уехавшему придется потом от этого места до избы топать одному, да еще с водкой, да еще не исключено, что ночью.
Возвращаться в избу решили новым маршрутом. Еще во второй день похода, перед первой ночевкой в избе, мы поднялись на ближайшую вершинку. Она, наверное, была самой низкой за весь этот поход, зато самой живописной. На самой вершине было какое-то нелепое нагромождение прессованного снега, причудливо изрезанное ветром. И вот мы, попивая чай и свыкаясь с мыслью, что североуральские магазины находятся за той же гранью, что и Денежкин камень, видим эту самую нерукотворную скульптуру. До нее – прилично, перед ней – еще две горы… Конечно, мы решаем подняться туда, все какое-то разнообразие.
Этот переход я запомнил, как самый приятный. Позже понял, почему. Все остальные переходы были «от избы». Шел – шел куда-то… Пришел! Посмотрел на окружающую тоску и пошел назад с единственной мыслью: «Зачем ходил? Чего я тут не видел?». А в том переходе был железный смысл: мы шли домой! Сперва по лесу, потом по спирали стали подниматься ближе к вершине. Наверху – наст, мало уступающий по прочности льду. Подниматься по нему на деревянных лыжах, которые скользят здесь одинаково хорошо хоть вдоль, хоть поперек, - какой-никакой, а экстрим… Остроты ощущениям добавляют огромные острые камни, выступающие во множестве несколькими десятками метров ниже. Они как будто готовят незабываемую встречу тому из нас, кто, поскользнувшись, хорошо разгонится на пузе или заднице и доедет до них. Но встречи не случается: падали мы там много раз, но посчастливилось ни разу не разогнаться. Поели прошлогодней брусники, выкопанной из-под снега. На снежные скульптуры не попали, прошли стороной, и спустились в распадок Лямпы, пришли к нашему зимовью, измотанные и довольные.
-Я бы еще этим маршрутом сходил…
-Можно…
-А может, этим, но в обратную сторону?..
Зайдя в избу, обнаружили в ней только Женю.
-А где Андрей?
-За вами ушел!
-Когда?
-Утром…
Лямпа, или, апрельский экстрим 2006 (часть 6)
Я давно уже заметил, что настоящий экстрим всегда начинается сам по себе, и, обычно тогда, когда он никому не нужен. Его нельзя организовать. В предыдущие дни я пытался это сделать… Я рассказывал… И не только тогда, а и до, и после похода на Лямпу я неоднократно пытался организовать для себя экстрим, но результат всегда был один и тот же: его не было. Не верите – проверьте! Организуйте, например, «экстремальные гонки на яхтах»! Результат предсказуем… Яхты ваши заснут посреди озера с обвисшими парусами, а яхтсмены, помня, что это экстрим, будут с видом дикой озабоченности «делать» друг друга на четверть корпуса в час, поддергивая паруса, чтобы поймать порыв ветра от пролетевшей мимо мухи. С другой стороны, его нельзя избежать, как, например, в тот раз. Привели дитя урбанизации в лес и не рассказали, как себя вести… И сегодня я, не без оснований считая себя специалистом по настоящему экстриму, забыв о скромности, представляю широкой публике один из тезисов моего «трактата об экстриме»…
Настоящий экстрим нельзя организовать. Он обычно организуется сам собой как следствие паршивой организации чего-нибудь вовсе не экстремального.
…Ужинаем, обсуждаем:
-Если все хорошо, то он скоро придет: догнать нас он не мог, но и отстать сильно – тоже.
-То место, где мы ушли от дороги, он спокойно мог не заметить, и вернуться назад…
-Тогда он был бы тут еще раньше нас!
-Может, лыжу сломал… Ногу…
-Ничего он не сломал! Спустился к лесовозной дороге - нас нет. Где мы? Правильно, уехали за водкой! Дождался лесовоза и поехал в Североуральск!
-Нет! Так он поступить не мог! – встал Слава на защиту племянника. Он либо скоро придет - хоть с той, хоть с другой стороны, либо что-нибудь сломал и теперь сидит в лесу и замерзает!
-Он курит, зажигалка всегда при нем.
-Да за водкой он уехал!
-Скорее всего, уехал… Но надо идти искать… А вдруг не уехал!
С собой – термос чая и чего-нибудь пожевать, и выдвигаемся туда, откуда только что пришли - на маршрут, который так нам понравился. Солнце уже село, до темноты – с полчаса. Инструктируем Женю:
-Натаскай вон на ту большую прогалину кучу хвороста, чем больше – тем лучше, и если Андрей придет – подожги…
На перевал мы поднялись затемно. Прощальный взгляд в долину: костер не горит. Поехали…
От спуска по этому склону можно получить немало удовольствия, если, конечно, будут соблюдены некоторые условия. Во-первых, лыжи должны быть горными. Я уже говорил, что наши лыжи, приобретя за годы, а может, и за десятилетия службы полукруглый снизу профиль, одинаково хорошо скользили что вдоль, что поперек. Так вот, при спуске эта их особенность особенно проявлялась. Еще хорошо было бы видеть, куда едешь. Ну и, наконец, спуску не должны предшествовать полсуток подъемов.
( Продолжение следует)