...Лиза появилась в его жизни случайно, и это совершенно неожиданное в его судьбе событие вдруг обнаружило, что жизнь может быть не только правильной, но и счастливой.
...В их отношениях все было не просто. Его любовь сначала сильно напугала и оскорбила её. Бывший, пусть и трудолюбивый зэк, - это не моряк, не летчик, чтобы таким знакомством гордиться и важничать. И угадав её мысли, Веня больше ни единым жестом не обнаружил своего к ней интереса. Щадя ее самолюбие, он, встречаясь, опускал голову, уходил в сторону.
…Они столкнулись случайно в автобусе. Поджав губы, она с досадой отвернулась, ожидая приставаний и «плоских» шуток. Пауза затягивалась. Лиза сердито, исподлобья, взглянула на неприятного субъекта. ...Даже если бы вокруг была непроглядная тьма, она все равно увидела бы этот светлый долгий взгляд, в котором было столько невысказанной щемящей грусти, что, оцепенев, она совершенно потерялась, растворилась в его глубоких влажных ласковых глазах. Они не сказали друг другу ни слова, но ощущение какой-то неожиданно возникшей связи было столь сильным, приятным и волнующим, что он уже без колебаний вышел на ее остановке, проводил домой.
...Она уже не избегала его, желала, искала с ним встреч, и когда он, наконец, решился объясниться, не стала притворяться и скрывать, что рада. Он любил её. Как любят только единицы. И это чистое святое чувство, помноженное на благодарность очень одинокого и очень несчастного человека, рвали ей душу. Они подали заявление в ЗАГС, и она, не желая больше отпускать его от себя, жалея и заботясь о нем, сама перенесла его вещи к себе...
...Он никогда не рассказывал о пережитом, старался забыть о прошлом, думал о будущем. Ни столько Потанин, с которым они иногда целыми ночами «дожимали» его идею, сколько Лиза убедила его подать документы на рабфак. Впереди была целая жизнь, которая как-то неожиданно вдруг даже не оборвалась, а закончилась...
...Она не верила в его вину, кричала, падала в ноги к следователю, целовала его колени, просила: «Разберитесь...»
...С ним «разбирались». Не долго. Но жестоко. Выбивая зубы, выламывая пальцы, рёбра и каждую косточку не провинившегося ни перед кем тела, правоохранители глумились над ним неизвестно за что и во имя чего…
...Приговор, в который она не могла поверить, как в страшный сон, не оставлял никаких надежд - все было кончено...
* * *
- Вы видели его?.. - Лиза, не мигая, смотрела в сторону.
Потанин кивнул.
Она вопросительно вскинула брови, не понимая почему он молчит.
- Он не взял это...
Она совсем не удивилась, приняла письмо.
- Он говорил... передавал что-нибудь?..
Потанин вспомнил серо-пепельное безжизненное лицо и короткое: «Писем не будет...», запнулся, но не смея отбирать у неё надежду, решительно покачал головой.
- Ничего.
Он покосился на ее живот.
- У вас есть родные?
Лиза кивнула.
- Это хорошо. Одной вам будет трудно поднимать ребенка.
Она опять согласно кивнула, повернулась уходить.
- Лиза...
Она оглянулась.
- Вам, наверное, лучше уехать отсюда. Далеко не все верят в невиновность вашего мужа. А у тех, погибших, остались семьи, дети... Ваш ребенок... он не может... этого нельзя допустить, чтобы он стал объектом мести. Да и вам нужно жить...
- Как жить?.. - Лиза подняла на Потанина огромные от горя глаза.
- Счастливо. Счастливо, девочка! Наперекор всему. И помните: только имущему дается. Малыш - вот ваша главная забота. Он не виноват, что у родителей что-то ни так сложилось. Жизнь сложна, но она продолжается. Вы должны сделать всё, чтобы ребенок не ощутил этой пустоты.
Опустив голову, больше не оглядываясь, Лиза ушла. Она уехала очень скоро, никому не сообщив, не оставив свой адрес. И даже годы спустя, желая помочь, Потанин не сумел разыскать даже следов этой несчастной судьбы...
* * *
...Веня, пройдясь по судьбам многих людей, словно большой метеор, оставил после себя яркий след - разную, но во всех случаях тяжелую память.
* * *
…Через несколько лет во всю мощь заработала воплощенная в жизнь его идея: работяги получили заметное облегчение труда и прибавление к заплате...
* * *
…Потанин остановился на вышке перехода и, облокотившись на перила, смотрел вниз.
- Красиво, правда? - Бригадир протянул ему на подпись какие-то бумаги, кивнул на огромное, залитое светом пространство уже модернизированного цеха. - Даже не верится, что раньше было по-другому. Жаль только...
Потанин подписал бумаги, вернул папку.
- Чего жаль?
Бригадир поморщился.
- Да урку того... Выходит, зазря сгубили...
Потанин не ответил, и они, избегая смотреть друг на друга, разошлись, не желая и боясь этих воспоминаний.
* * *
...Он отсидел «от звонка до звонка» и, выйдя на волю, не сделал даже малейшей попытки «стать на путь исправления», вернуться к «правильной» жизни.
Прощаясь, братва беззлобно подтрунивала
- Ты, Балтика, это... того… погуляй, конечно, пару дней на воле-то, а потом всё - иди сдавайся, чего тянуть?..
И можно представить, что творилось на зоне, когда так оно почти и вышло...
...Получив очередную свою об освобождении справку, он поехал по ближайшему адресу «своих» людей.
Приняли его хорошо и, не спрашивая о планах на жизнь, почти сразу попросили помочь. Он не отказал. Работа была несложная - отнести на вокзал в камеру хранения пару чемоданов.
Заблудившись в надвигавшихся сумерках в незнакомом городе, Веня подошел к первому встречному.
- Друг, мне бы на вокзал...
«Друг» окинул странно-заинтересованным взглядом поджарую Венину фигуру, зацепился за его до самых плеч разрисованные приблатненными сюжетами руки, не отказался даже проводить.
- К нам в гости приезжал?
- Можно так сказать...
- Сам откуда?
Этот вопрос неожиданно поставил Веню в тупик. Он никогда не задумывался откуда он родом и если не считать того места, где он родился, своей малой родиной Веня, похоже, должен был считать… тюрьму. Спутник покосился на его немного растерянное лицо.
- А здесь что же, родственники?
И опять этот простой вопрос неприятно поразил Веню. Действительно, кем ему приходились люди, с которыми он столько лет бок о бок коротал срок: друзьями, товарищами, «коллегами», «сослуживцами»?.. И, не найдя, что ответить, неопределенно передернул плечами, нахмурился.
- Считай, что так...
- Экий ты не разговорчивый. Ну да ладно, - незнакомец хмыкнул, пряча сузившиеся в странной улыбке глаза, - потом потолкуем...
Они шли довольно долго.
- Скоро уже? - Веня измученно остановился передохнуть.
- Да нет, пришли уже…
Веня оглянулся: здание с широким подъездом приветливо светилось такой «родной» и знакомой вывеской - «Милиция».
…Следователь лежал лицом в бумагах и, содрогаясь от душивших его приступов хохота, снова и снова просил Веню рассказать, как он с «другом», оказавшимся местным участковым, искал вокзал. Зная, как он попадал в руки правоохранителей в прежние ходки, капитан, вытирая выступившие от нечаянного веселья слезы, не удержался.
- Ну что у тебя за планида такая, Балтика, самому лезть в руки милиции?
Веня промолчал.
- Да ты не обижайся. - Следователь миролюбиво хлопнул его по плечу. - Сколько у тебя уже ходок? Это четвертая будет? Не надоело? Ведь не мальчик, пора бы уже и остепениться...
Веня не возражал. Словно чего-то стыдясь, он не поднимал глаз на сочувствующего ему мента, смущенно разглядывал ладони. Тот не отставал.
- Ты подумай. Не все же тебе бегать. Твои годы, сам понимаешь, уже солидные - еще чуть-чуть и старость. Что тогда? Да найди ты себе какую-нибудь приличную бабенку и живи. И тебе хорошо будет, и нам спокойнее...
Веня молчал.
Следователь вздохнул.
- Ну как знаешь. У каждого своя судьба, это верно. Свои руки не подложишь...
Следователь Вене попался хороший, он даже не бил его. Быстро оформив дело, он вернул «героя» в родную колонию, которая, не отворачиваясь и не брезгуя, как любящая мать распахнула объятья, приняла назад непутевого и блудного своего сына…
(продолжение следует...)