Кирилл Аваев
Военный без фуражки – не военный. Поэтому все военные, включая и таких, каким был я - совсем не военных по натуре - обязаны их носить. Я таскал на голове это нелепое сооружение из картона, тряпок, железа, алюминия, пластмассы, дермантина, пуговок и еще какой-то блестящей ерунды, названия которой даже не знаю, девять лет. Тех лет, что промаялся в фуражке, мне не жаль. Я сделал открытие: год на восьмой я догадался таки, для чего она на самом деле нужна… Изначально она предназначалась для борьбы со вшами. По замыслу создателей этой, если так можно выразиться, шапки, они должны были вымораживаться под фуражкой зимой и свариваться летом.
Военный должен фуражку не только носить. Он должен ее еще и подписывать. И если я не понимал, зачем нужно делать первое, то необходимость второго была для меня очевидна. Во-первых, написанная на внутренней стороне фуражки фамилия владельца нужна для того, чтобы животные, для уничтожения которых она предназначена, не могли свободно мигрировать с одного военного на другого. Во-вторых, для того, чтобы фуражка не затерялась навсегда среди моря таких же неподписанных фуражек: все-таки, какое-никакое, а имущество. Понимая это, я, получив новую офицерскую фуражку, написал на внутренней ее стороне: «КИРЯ»
Вскоре рядом со словом «КИРЯ» появилось «тире» и еще одно слово. Не похабное, но все равно довольно обидное. Если назвать так человека не за глаза, то запросто можно получить по роже. Но… Я на милые шутки друзей никогда не обижаюсь. Чуть позже появился рисунок, изображающий это - не похабное, но обидное. Потом на фуражке появился кот. Для тех, кто не знает, что такое «кот на фуражке», поясню…
Кот есть почти на всех фуражках. Ну, пожалуй, кроме тех, у хозяев которых нет друзей. Или, друзья есть, но пошутить не могут: бывают, бывают, к сожалению, и такие военные. Кот всегда появляется внезапно. Происходит это так...
Когда на «контроле готовности к полетам» хозяин фуражки напрягает грозящие распрямиться после вчерашнего извилины, пытаясь ответить на вопрос командира, например, о мерах безопасности при полете в зону, друзья хватают его фуражку, и рисуют повернутый лучами вниз месяц – это задница и ноги кота. Затем – сверху задницы и чуть сбоку – полукруг: это голова, виднеющаяся из-за задницы. Два угла – уши, шесть палок – усы. Сверху задницы и чуть вбок – толстый изогнутый хвост. Под хвостом - жирная точка: как без нее? Кот, в основном, готов, хотя ушло на это не более четырех секунд. А изнасилование мерами безопасности при полете в зону закончится еще не скоро, так что кот успевает обрасти подробностями. Подробности обычно рисуются такого размера, что непонятно, кто чей: подробности кота, или кот подробностей. Особенно подробно подробности получаются тогда, когда командир полка задает еще и дополнительные вопросы относительно мер безопасности.
В случае с моей фуражкой и друзей, способных пошутить, и дополнительных вопросов было достаточно, все получилось максимально подробно. Но друзья были настолько милы, что этого им показалось мало. Когда я в очередной раз распрямлял извилины, каждая подробность оказалась подписана своим, отнюдь не латинским, названием. Затем там появилось сердце, пронзенное вместо стрелы Амура бутылкой - предположительно, портвейна - с надписью «сердце алкаша».
Теперь моя фуражка была предназначена не только для уничтожения паразитов. Она во время контролей готовности и прочих заседаний ходила по рядам, и независимо от того, я или кто-то другой пытался вспомнить меры безопасности, принимала на себя котов, прочую живность и не живность со всеми их подробностями и нелатинскими названиями. Потом однажды командир полка на предполетных указаниях вместо того, чтобы сказать: «взлетно-посадочный курс сегодня – обратный», заявил, что «взлетный курс сегодня - обратный посадочному», навеки вписав свое имя в историю авиации. Кто-то тут же зафиксировал эту великую мысль. Конечно, не на своей фуражке.
Обратная сторона фуражки (часть 2)
Когда на холсте не осталось свободного места, я отпорол дермантиновый ромб посредине, на котором, видимо с рекламной целью, было написано название и местонахождение фабрики, изготовившей сей головной убор. Места под ромбом хватило ненадолго, но теперь мою фуражку брали не только для того, чтобы на ней пописать. Ее все чаще брали, чтобы почитать.
Вскоре на фуражке не стало места - новые шедевры начали закрывать старые. Чтобы она не пошла по пути храмов, где творения истинных художников замазаны несколькими слоями творений кого попало, я решил купить новую. Но не успел. Полк наш разогнали. Лебединой для него оказалась моя фуражка. А со мной и с фуражкой вскоре произошел вот какой случай…
Выпивал я как-то с начальником музея нашей дивизии… Нет, нет, со мной все нормально… Была такая должность: «начальник музея Первой гвардейской, Ордена Ленина, трижды Краснознаменной, Орденов Суворова и Кутузова дивизии истребителей – бомбардировщиков». Начальник с интересом прослушал избранные главы из еще не написанной тогда «Залетной книжки», а затем, изучив обратную сторону моей фуражки, воскликнул:
-Да ей место в музее!
Его бы слова, как говорится… Но не случилось. Не нашлось в музее среди личных вещей легендарных летчиков места для фуражки легендарного залетчика. Залетчик вскоре перестал быть военным и, конечно, не носил больше фуражку. Где она была, среди какого хлама валялась, в каком мешке или чемодане пережила последующие десятилетия и переезды, не помню. Однако же, не потерялась…
Вторую жизнь фуражка обрела, когда начал подрастать мой сын Ваня. Года в четыре он потребовал сшить себе военную форму. Я, хоть и не одобряю подобного солдафонства, перечить любимому начальнику не посмел. А дальше выползли как-то сами собой из свалки старого шмутья фуражка, погоны – шевроны, офицерские, и курсантские, китель… Мой ЗШ – летный шлем, который спер начальник группы высотного снаряжения и отдал мне на добрую память, взяв за это с меня тридцать советских рублей…
Все эти старые армейские цацки превратились в Ванины игрушки. Несколько раз Ваня выступал в моей фуражке на утренниках в садике. Каждый раз, когда он уносил ее в садик, жена говорила мне:
-Зачем ты ему ее даешь? Там же дети!
-Да не волнуйся ты! – успокаивал я. – Они же читать не умеют!
Когда Ване подошло время готовиться к школе, оказалось, что современная школьная программа не предусматривает обучение чтению. Сегодня человек, приходя в первый класс, обязан уметь читать. Жена моя, выразив недоумение по поводу того, что же тогда ребенок будет делать в школе одиннадцать лет, стала учить сына сама.
Для обучения она выбрала методику Елены Бортниковой. Прекрасная методика дошкольного обучения, но обучаться по ней Ваня начал не столько потому, что она прекрасна, сколько потому, что Елена Бортникова – подруга моей жены. Когда у Лены издается очередная книжка по дошкольному обучению, она непременно преподносит ее очередному нашему ребенку, которому пришло время подумать о подготовке к школе. С дарственной надписью, разумеется.
И вот Ваня осваивает методику Елены Бортниковой:
-У па – пы тап – ки. Мама! Я устал!
-Ваня, почитай еще немного!
-Ну ла-а-адно… У ко – та лап – ки. Ну-у-у… Мама-а-а-а!..
-Давай, давай…
-По – па – ли лап – ки… Мама-а-а-а! Мы с папой в карты хотели поиграть!..
-Ну, дочитай до конца-то!
-В па – пи – ны тап – ки.
Тяжело, тяжело идет учеба. Некоторые буквы все время путает, но главное не это. Не интересна ему эта учеба. Ни буквы ему не интересны, ни замечательная картинка про кота и тапки, ни дарственная надпись автора…
А вчера прихожу с работы, и Александра, наша старшая, сообщает:
-Папа! А Ваня читать научился!
-Да?! – радуюсь я. – И что он прочел?
-Все!.. Все, что написано на твоей фуражке…
Фуражка больше не валяется на полу среди машинок, пистолетиков, деталей конструктора. Она – не игрушка. И на утренник ко Дню Мужика Ваня пошел в специально пошитой для этого случая пилотке, а фуражка осталась дома. Не потому, что многие дети там уже умеют читать… Боюсь, потеряется! Ваня ведь у меня не последний. Подрастет Гриша, его тоже учить придется. И что? Опять ясельные коты Елены Бортниковой? С тапками! Методика, может, и хороша, да коты не с тем, что увлечет подрастающее поколение и поманит его в мир грамотности.
А Гриша грамоту освоит – уберу любимую фуражку подальше, на антресоль. Пусть внуков дожидается.
(Продолжение следует)
