Привет всем на канале Птица-Муха!
Ловите очередную историю про неугомонного деда.
В том году весна выдалась холодная. Апрель не радовал теплом и долго ещё по ночам были заморозки. Первое апреля выпало на субботу, вот в этот день дед Митрофан и провернул один из своих лучших розыгрышей, хоть и заранее не планировал. Так сложились обстоятельства.
Накануне, в пятницу вечером, бабка Маша, благоверная деда Григория, засиделась у своей заклятой подруги, бабки Дуньки. И крепенько так набралась. Придя домой уже ближе к часам трём ночи, повалилась на диван и крепко уснула. Ибо устала. Деды посидели поскромнее, в десять вечера дед Митрофан был уже дома, а дед Григорий ликвидировал следы.
Так уж получилось, что ближе к утру выпал снег. Да так закружило, как зимой, ни дать, ни взять – декабрь. Несмотря на скромные посиделки, дед Митрофан проснулся с больной головой. Требовалось лекарство. Один дед принимать не любил, взял лекарство и, вздыхая, направился к своему приятелю, ругаясь на не ко времени выпавший снег.
Тихонечко постучав в дверь, дед Митрофан зашёл в хату к своему другу и первое, что он услышал – раскатистый храп. Дед Григорий сидел за пустым столом и глядел в окно на падающие снежинки.
– Здарова, Гриша, как у тибе голова? Лякарства не требуица? А у мине пряма тяжёлая, давай полечимиси? Чаво энта бабка твая дрыхнить до сих?
– Да, нагуляласи вчора, вот нонча и отсыпаитси. – вздохнул дед Григорий. –А полячитьси-то не мешала бы, да и скушна, вон на дворе Новай год! Да сичас бабка праснётси, разарётси, как резана! Дасть что ли она посидеть нам, стара ведьма!
– Новай год говаришь? – дед Митрофан почесал затылок, поглядел на отрывной календарь, висящий над столом на стене. – Я вот, Гриша, интересуюся, а у вас ёлка ваша далёко?
– Не, тута, в чулане, чаво её далёко прятать?
– Тащщи! Мы сичас, как энто, там, легализуимси, вот! И погода нам в помощь! – и дед Митрофан решительным жестом снял с гвоздика перекидной календарь.
– Ча-в-о-о?
– Да ничаво! Тащи ёлку, ставь на стол. А я пока листочки календаря пообрываю. – скомандовал дед. – Чичас мы тваей бабке устроим Новай год!
Дед Григорий, поняв, что пахнет очередным розыгрышем, принёс из чулана маленькую искусственную ёлочку. Помните, такие были из мишуры? Ёлка была установлена на стол. На календаре красовалось тридцать первое декабря, а оборванные листочки надёжно спрятаны в карман фуфайки деда Митрофана.
Дальше дед тихонько подставил к дивану со спящей бабкой табуретку, взял железную кружку, налил воды, развёл сахар, кружку поставил на табуретку. Дед Григорий только наблюдал за манипуляциями друга.
– Гриша, а аптечка имеицца?
– Вона там, на буфете.
Дед открыл аптечку, пошурудил в ней рукой и извлёк оттуда маленькую клизмочку, помните, мы такими деткам сопли откачивали. Клизму положил рядом с кружкой.
– Ну, Гриша, типеричи давай, покидай чаво-нибудь на стол, Новай год всё жа!
Дед Григорий порезал сала, принёс из чулана соленья, и деды весело придались лекарскому искусству.
– Митрофан, а дальша та, чаво?
– Да ничаво! Проснётси, скажим, что спала с весны, мол, литаргия. Я об энтом в "Здоровье" читал. Мол, как уснула, так и проспала всё время, главная ты, как праснётьси, разохайси, разахайси, мол, уже и не надеилси тибе живой увидать! Слязу там пусти, а я подыграю, уж ты мине поверь.
– Да она ни паверить!
– Пущай в окошко поглядить! И календарик тут тожа кстати.
К часу дня бабка заворочалась. Потом и вовсе проснулась. Встала и, зевая, вышла из комнаты. Она недоумённо таращилась на тёплую компанию, даже рот забыла закрыть.
– Энта, чаво тута тако происходить? Энта, чаво вы тут, дураки стары, устроили!
– Маша! – вскрикнул дед Григорий. – Очухаласи! Праснуласи наконец-та, а я уже и ни чаял! Девять месяцев, как ни живая! Ой, счастя-то какоя! Дед кинулся обнимать ничего не понимающую бабку.
– Каки девять месяцев, чаво ты нясёшь? А ёлку, чаво припёр? По Новаму году соскучилси?
– Маня, – встрял дед Митрофан, так нонча же тридцать первае декабря! Вон – дед ткнул пальцем в календарь. – С Новым годом, Маня! Ты садися, тибе нильзя стоять, дюжа долго спала. Садися. А мы тута с тваим дедом Старай год провожаим. Не бросать же тибе одну. Вот и присели рядышкам, чтоб под присмотрам.
Бабка тяжело опустилась на табуретку, посмотрела в окно, на календарь, на ёлку, опять в окно.
– Ничаво ни понимаю, вроде, как вчера, у Дуньки была. А уже Новай год! То-то, думаю, чаво в ногах така слабасть? И есть дюжа хочитси. Чаво тогда ничаво не приготовили? Праздник всё жа.
– Да какой, Маня, праздник! Када ты бревном ляжишь! – закачал головой дед Митрофан. – Энта я вон Гришку, чтоб хочь чуток отвлечь от горьких думок. А то ходить аж чёрнай весь, скажи, Гриша?
Дед Григорий скорбно закачал головой, вытер, якобы набежавшие слёзы, достал платочек, высморкался.
– Уж я, Маня, и не надеялси, Гаврилыч говорить, мол, ни перживай, проснётси твая бабка, а я уже и веру потерял, ни паверишь. – всхлипывал дед.
Бабка тоже расчувствовалась.
– Ты, Маня, давай, выпей рюмашку для здоровья, да закуси покрепше, а то чаво, вон скольки тибе одной сладкай вадичкай кармили.
– А я думаю, чаво в кружке вода сладка? А клизьма-то чаво?
– Так в клизьму набирали и в рот, так и питаласи. Ты давай, закусавай, закусавай, Маня.
Бабка приняла на грудь, тоскливо посмотрела на скудный стол и вспомнила про бабку Дуньку, уж та должна была что-нибудь поинтереснее приготовить.
– А Дунька-то мине хоть навещала, чи не?
– Что ты, Маня, ни отходила от тибе! И мыла, и переодивала, а как убиваласи, как на мине орала, мол, Гришка, загонишь ты Маню в гроб! Так перживала!
– Ладна, праснуласи и хорошо. Пайду до Дуньки, обрадаваю.
– Давай, Маня, ещё одну, да хорошо закуси, тибе силы нада, а то до Дуньки ни дойдёшь. – наставлял дед Митрофан бабку. Но та и не отказалась. Потом покопалась в шкафу, переоделась и пошла за ворота встречать к подруге Новый год.
– Я вот чаво Гриша думаю.
– Чаво?
– Чаво нам будить, если сейчас твая Снегурачка воротитси. Нада сруливать отседова. Айда до мине, а то твая Пистимея нам такой Новай год устроить, что как бы сами копыты ни отбросили.
По дороге дедов догнала Петровна.
– Григорий, чаво энта с тваей Манькай?
– А чаво?
– Да она мине с Новым годом поздравила.
– Ой, да энта она пра пагоду. Говорить, мол, не первае апреля, а Новай год какой-та! Не обращай внимания, Петровна.
Конечно же, дед Григорий потом всё же отхватил от бабки мокрым полотенцем, да и деду Митрофану она ещё долго припоминала Новый год.
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала здесь.
Все рассказы про деда Митрофана здесь.
Подписывайтесь на мой телеграм канал, там тоже весело.