- Перед тем как заглянуть в глаза смерти, уже стоящей на пороге, человек не только видит врата ада или сияющую глубину девственного света, но перед его внутренними очами мгновенно проносится вся его прожитая жизнь, - так начал он свою речь.
Ах, если бы при нашем жизненном выборе мы считались с мнением тех, кто ушёл из мира живых, но не перестал быть человеком. Наши мудрые предки, обретшие мир и покой, более многочисленны, чем род ныне живущих. И они не утратили «право голоса», как и права суда. Их суд над живыми более значителен, поскольку судят они судом вечности. Забвение Вечного явило миру трагичный и опасный, по своим разрушающим последствиям, спор между старым и новым. Между теми, кого уже нет, и теми, кого когда-то не будет.
В прошлых писаниях, творениях, искусствах, музыки, живописи, архитектуре, науках, поэтических восторгах, философиях и религиях – только окамененная, бесчувственная душа не слышит их громогласные призывы. Только зрячие слепцы не видят порывов их живого духа и мук совести. Только забвением наследия прошлых поколений, можно объяснить современное преклонение перед крикливой новизной и стремительным бегом в неизвестное будущее.
Существует пропасть между новомодными: реформациями, модернизациями, перестройками, перезагрузками и ... вечностью Обновления. Прогресс - это не столько перемены, сколько тоска по восстановлению. Заболевшее общественное тело нуждается в обновлении своих расстроенных органов, а не в том, чтобы их выжигали, резали, отрывали и заменили искусственными суррогатами. Или подключили к внешнему источнику питания, запрограммировав функционировать в заданном кем-то режиме.
- Позвольте, - ответил я, - но общественная организация современной жизни более комфортна, чем жизнь наших предков. Этот очевидный факт заставляет меня убедиться в позитивности прогресса. Неизбежные трагедии и противоречия сопутствовали человеку на всем протяжении его истории.
- Это не совсем так, - ответил он с кроткой улыбкой. - Огромные империи древности, поражающие своим величием и гордостью воображение современников. Великие республики, теократии, демократии, как, впрочем, и тоталитарные режимы - это продукт и изобретение прошлых поколений. Даже пугающий сегодня многих людей – новый мировой порядок с единым правительством и электронным концлагерем только технологически отличается от жестоких деспотий прошлых цивилизаций. В действительности, мы не можем полностью представить себе абсолютную власть фараонов, божественных императоров, которым столь же абсолютно, а иногда добровольно покорялись огромные массы людей, населяющих их огромные империи.
По сравнению с ними, нынешние носители власти предстают жалкими рабами и ничтожными популистами. Их поводок – это властолюбие и страх перед стихийным проявлением недовольства масс. Нынешнее раболепие перед «чудесами» современной цивилизации заключается в искусственно-высокопарном взгляде на внешние, технологические идолы. Если они не вызывают у тебя стадного восторга, то будущего в этом мире у тебя нет. Отсутствие статусных, технических побрякушек – это клеймо «аутсайдера и неудачника».
Перед настоящими чудесами эти достижения вызывают то, что испытывает опытный ювелир, распознав подделку в сверкающем лучами искусственном рубине. В отличие от чудес святости, чудеса научно-технического прогресса несут разрушение. Они являются, по большому счету, совершенными орудиями массового убийства, чем плодами совершенствующегося человечества. Убийства не столько тела, а прежде всего духа.
- Однако религии - возразил я, - не только путь к святости, но и то, что способно вызвать глубочайшую ненависть к человеку иного религиозного опыта. Религиозная ненависть и желание полного порабощения человеком человека свойственны религиям не меньше, чем идеологам бесконечного прогресса.
- Это следствие греха, - ответил он - и легкомысленного отношения к божественному. Разнообразие представлений о Боге обусловлено различными представлениями о конечности и смысле нашей общей истории, будущем обновлении мира. Убежденность в том, что духовность статична – иллюзия. Опыт и метод познания варьировались и изменялись. Запредельная глубина божественного может быть открыта не только в единстве, но и в традиционно-культурных различиях. В этом тайна бесконечных явлений Всевышнего. Единство во множестве. Хотя несомненно, и о чем хорошо знают мистики, глубинное ядро одной религии гораздо ближе к глубинному ядру другой, чем к собственной поверхности.
Древние говорили о Боге как о Сокрытом во многообразии религиозных представлений и практик Единстве. Хотя причина многообразия связана с человеческим несовершенством и ограниченностью наших способностей. Но это не мешает находить общий язык и совместно противостоять вселенскому злу тем людям, которые обрели истину в молитвенном опыте.
Прошлое человечество не имело опыт мирового богоборчества и организацию общества на атеистических началах. Нынешнее человечество этот опыт имеет. Вопрос в том, сможет ли оно передать его последующему поколению, чей глубочайший релятивизм сметает с юношеской безрассудностью все на своем пути. С жадной алчностью поглощает накопленные веками богатства только для того, чтобы бросить их в огонь своих низменных страстей. Проклиная опыт прошлого, пережитого их отцами и матерями, оно проклинает свое настоящее и будущее для ещё не рожденных потомков.
Одно совершенно ясно, опыт прошлого не может не наложить свой отпечаток на последующую религиозность. Так религиозный опыт великого грешника отличается от опыта человека, выросшего в среде великих подвижников. Это не значит, что последний не может пасть, но его вера отлична. Как и вера молодых неофитов отличается от веры просвещённого епископа, учитывающего политическую конъюнктуру и умеющего уступать государственной власти. Вера может ослабевать и усиливаться. Но она всегда знает исток своего Возрождения, благодаря священной связи с ушедшими поколениями подвижников и нынешними мучениками веры. Тем же, кто отталкивает своё прошлое, в итоге глубоко плевать и на чужое будущее.
скрин из открытых источников сети-интернет