Воспоминания Ярных (Стопоревой) Марии Алексеевны
Закончила Малаховскую школу в 1942 году, по направлениям РК ВЛКСМ была направлена в качестве пионервожатой вместе с Мелехиной Марией на 33-й участок (в бору), в Сандатовский дет дом, ныне территория Троицкого района. В этом детдоме жили эвакуированные из Ленинграда дети-подростки, почти ровесники молоденьких пионервожатых. Жили на квартире у старичков, питались, в основном, клюквой и брусникой, морожеными ягодами.
Зимой, после октябрьских праздников, вернулись домой в Малахово от голода и холода, дома была хотя бы картошка.
Всегда мечтала стать врачом, после окончания школы послала документы в Томский мединститут. Осенью пришел вызов-подтверждение, что принята в число студентов. Но отец (тятя - Стопорев Алексей Федосеевич) меня не отпустил, сказал, что я старшая в семье, еще кроме меня четверо. Тятя был в трудармии, потому что был инвалид гражданской войны. В Барнауле, "на Горе" он отбывал трудовую службу. Тятя был хороший сапожник, катал пимы. Их целая группа солдат-трудармейцев, чинили сапоги для армии, ремонтировали их для тех, кого готовили посылать на фронт, шили сапоги для офицерского состава. Тятя сказал:
-Ты еще молодая, в институте вас поучат немного и пошлю на фронт медсестрами. Не пущу, иди в колхоз, работай дома, тебе нет еще 18 лет.
Я пошла работать в колхоз "Свободный путь". Зимой надо было молотить хлеб из снопов. Из молодых девушек и мальчишек-подростков создали молотильную бригаду. Машинистом молотилки был Горбунов Фалилей Иванович, инвалид 1-й мировой. У него рука одна была исколечена, на правой руке не было пальцев. Мальчишки побросали школу, надо было помогать матерям-солдаткам.
Все мы жили в бригаде колхозной: в избушках были нары, а на нарах - деревянных солома. По целой неделе мы жили там, молотили весь день, и еще по ночам. Надо было выполнять норму хлебосдачи. Фалилей Иванович строжился над нами, если мальчишки и девчонки убегали в солому, чтобы поспать. Работа была тяжелая, особенно на полке, куда подавались тяжелые снопы, их надо было быстро развязать и бросать в молотилку, которая работала на конной тяге.
Все грязные и черные мы были. Отпускали нас по субботам домой по очереди, в баню. Хлеб из бригады вывозили на конях и рабочих быках. И так всю зиму 1942-1943 мы молотили. Хлеб был нужен фронту, сами ели картошку и затируху. Строго было очень, считали каждый килограмм намолоченного зерна. Меня, как комсомолку, поставили весовщиком.
У нас однажды не хватило зерна, потому что за ночь замело то, что намолотили накануне. Потом, уже когда растаяло весной, обнаружили недостачу. Меня и Фалилея Ивановича допрашивали уполномоченные НКВД по хлебозаготовкам. Всё было очень строго. За корзинку зерна некоторые женщины были осуждены и попали в тюрьму, как расхитители государственного имущества. Судили по закону военного времени.
