Глава 10
Январь 2006 г.
После продолжительных праздников, веселья и запаха мандаринов, настала пора снова возвращаться в реальность. На время каникул все связи с вешним миром были прерваны. Психолог дал выходной, судебные разбирательства отложили и в полицию их пока не вызывали.
Первая встреча с доктором души была назначена сразу же, после посещения доктора по телу. На приеме они проверили ее зажившие рубцы, померили температуру, проверили чувствительность глаз. Спросили, хорошо ли она ест и спит, взвесили и выяснили, что с выписки Ева практически не набрала вес.
- В целом динамика положительная, – сказала доктор Шермони. – Я довольна. Шрамы, конечно, останутся, ты сама понимаешь.
В ответ Ева кивнула, застегивая блузку.
- Да, понимаю.
- Только вес меня не устраивает, у тебя недостаток, но анализы крови хорошие, – заключила она больше для себя, чем для пациентки.
- У меня и до всего этого был такой же вес, практически, – сказала Ева.
- Сколько ты весила?
- Ну, где-то 50 килограммов, может 51.
- А сейчас 46, – улыбаясь, сказала Шермони. – С аппетитом, точно все хорошо?
- Да, я нормально ем…
Доктор задумалась на секунду, листая какие-то бумаги и доставая из-под кипы листов, какой-то талон.
- Вот что, я тебе верю, что ты хорошо ешь, но все-таки направлю на прием к диетологу, с анализами, ладно? Просто пусть скажет свое мнение, может, подберете питание. Договорились?
- Как скажете, - отозвалась девушка, натягивая ботинки.
Шермони заполнила бланк, дала указания куда идти и что сдавать и на этом встреча закончилась.
Поднимаясь по пролету больницы, на этаж психотерапии, Ева вспоминала, задание от Смита на каникулы, которое она, конечно, не выполнила. Смит просил ее, вроде бы, смотреть на себя в зеркало, каждое утро. Замечать и запоминать себя, потому что настал момент, когда свое тело нужно принять. Она, честно пыталась, но получалось с трудом, то есть смотреть то на себя, не составляло никаких проблем, но как только в голову приходили мысли: «И это теперь я», стоять и пялиться становилось невыносимо. В какой-то момент, она вообще стала пробегать мимо зеркала. Доктор, конечно же, об этом спросит и врать ему она не собиралась.
Холл на этаже огромный и светлый, так и не подумаешь, что сюда приходят люди с перевернутыми мозгами. У кабинета стояли большие, уютные, белые диваны, когда садишься, буквально проваливаешься. Ева не успела до них дойти.
- Здравствуй, – окрикнул ее знакомый голос. Смит с планшетом и видимо, ее картой, шел по длинному коридору к ней на встречу, – заходи сразу в кабинет, я сейчас подойду.
- Добрый день, хорошо, – ответила она и сделала, как велели.
Кабинет у доктора хорош, просторный и уютный. С бежевой кушеткой, двумя огромными креслами, разделенными журнальным столиком и посередине всего этого располагался письменный стол. Ева на кушетку не садилась, ей казалось, что это как в дешевом кино, лежит человек, рядом с ним сидит доктор с планшеткой и спрашивает :«Что вас беспокоит?», а пациент отвечает: «Я не знаю в чем смысл моей жизни!». Она уселась в кресло.
На столике разбросаны журналы, в углу на стене весит телевизор, огромное окно, почти во всю стену, показывает, что сейчас творится в городе, за ним не спеша падает снег, хлопьями, идеальный снегопад. Это был бы хороший день, если бы не больница, врачи, шрамы, психолог.
Смит зашел через пару минут, прошел к своему столу, положил бумаги, покопался в ящиках, что-то взял и сел рядом с Евой, на соседнее кресло.
-Прекрасно выглядишь, как себя чувствуешь? – спросил он.
-Нормально.
Он улыбнулся, пролистав папку с записями у себя на коленях, наконец, поднял голову. Лицо его ничего не выражало, как обычно. Ей с ним всегда сначала неловко говорить, ровно до момента пока их беседа не перетекала в дружескую. Когда именно это происходило, она не замечала, доктор знал про нее уже столько, что его следовало убить как свидетеля.
-Так, ну что? Расскажи, как прошли твои праздники? Может, хочешь что-нибудь попить?
-Нет, не хочу, – она крутила на пальце прядь волос, за время больницы, каникул и восстановления, ее локоны отрасли почти до талии, а сходить подстричься не было ни сил, ни желания. – Хорошо все прошло, мы почти никуда не ходили, были дома, приезжала бабушка! – она вдруг усмехнулась. – Когда, интересно, на меня перестанут смотреть жалостливым взглядом?
- Кто смотрит на тебя жалостливо? – спросил доктор.
- Почти все, даже вы иногда, кроме бабушки, – она улыбалась, - я ей за это благодарна.
-Расскажешь про бабушку?
- Бабушка Френни, мы ее зовем. Она мамина мама, не смотрит на меня жалостливо, вообще, я сначала, подумала, что она не в курсе ничего, а потом, она говорит: «Ева, теперь, когда самое худшее в твоей жизни уже произошло. Чего бы ты хотела? Неужели не кокосового торта?» и засмеялась, - она пыталась, пародировать старческий голос своей бабушки и тоже немного улыбалась, – так странно. Но кокосовый торт, я все-таки съела, ужасно сладкий, ничего кроме сахара не чувствуешь.
- Я люблю сладкое, а вот стоматолога не очень, приходиться себя ограничивать, – улыбнулся Смит.
- Врачи говорят, состояние зубов, не зависит от того что ты ешь, тут больше дело в иммунитете.
- Это правда, Ева, но психологически у нас сладкое равно кариес, практически у всех.
В этот момент, доктор перестал быть доктором, а стал просто другом, Ева этого не заметила, но расслабилась.
- Я не смотрела на себя каждое утро, – призналась она, – то есть, пару раз попробовала, но потом перестала.
- Почему?
- Не могу принять себя, совсем. Дело не в шрамах, они меня не пугают. Просто не получатся, все чужое.
- Расскажи мне, что ты чувствовала? – спросил Смит.
- Ничего, я ничего не чувствовала. Подхожу утром к своему зеркалу и начинаю смотреть, вижу все шрамы, смотрю долго, и в какой-то момент кажется, будто за кем-то подглядываешь. Мне это ничего не дает, просто перестаю смотреть и все.
- А потребности тела, ты хорошо чествуешь? Голод, нужду?
-Да, вроде бы да. Я чувствую, когда хочу в туалет, не хожу же под себя, – она засмеялась. - Голод тоже! Хотя доктор Шермони отправила меня к диетологу, у меня недостаток веса. В остальном, снятся кошмары, встаю поздно, все как у типичных жертв насилия.
- Кто такие типичные жертвы насилия?
- Это затворники, упивающиеся своим горем и им снятся кошмары.
- Ты изучала жертв насилия?
- Ага, прочитала пару статей. Ничего нового не узнала, - пояснила Ева.
- Зачем?
- Чтобы понять, как другие справляются. И я не пойду на групповую терапию, говорят, такая есть, если вы меня отправите, я не пойду!
- Не отправлю. Расскажи про кошмар?
- Все тот же вечер, парк, меня хватают и насилуют, еще ножами тыкают, только я уже не кричу, просыпаюсь, ощущаю свою постель, немного нервно дышу и сплю дальше. Мама перестала ко мне соскакивать и это хорошо.
Смит посмотрел на нее в упор и в этот момент из друга, снова превратился в доктора. Он постучал ручкой по своему колену, поджал губы в длинную линию, затем откинулся на спинку кресла.
-Хорошо, вот что я скажу, ты обесцениваешь свои чувства, кошмары, и тело, вообще все. Да, это клише, но это нормально, ты наверняка знаешь, – сказал Смит, выставляя руку, чтобы не дать ей себя перебить. – Нет, Ева, так не пойдет. Жалеть тебя еще долго будут, это так, но нам надо разобраться с состоянием, твоя мама предложила взять академ до следующего года, что думаешь?
- Думаю послушать ее. Она с ума сойдет, если я сейчас уеду в колледж, – сказала она. – А сама не знаю, как правильно поступить, меня настораживает предстоящий суд, а еще опознание, но там вроде я не увижусь с ним с глазу на глаз.
- Не увидишься, это будет процедура за зеркалом, знаешь о такой? –Ева кивнула. – Тебе просто надо будет выбрать, кто больше подходит под твои воспоминания, хотя ты говорила, что лица не помнишь? – Она снова кивнула. - Слушай, сложнее всего, как бы мне не хотелось в этом признаваться, работать с теми, у кого эмоций вроде нет. Эмоции, конечно, у всех есть, но вот ты их запечатала. Поэтому, я спрашивал про базовые потребности. Ты сейчас выглядишь, совершенно непонятно, человек с самым высоким уровнем эмпатии, не понял бы, что ты чувствуешь, потому что ты и сама не знаешь, - он придвинулся ближе на кресле. - Но, как бы ты не старалась и не запечатывала свои истинные ощущения, свои чувства и мысли, когда все это кончится, когда я вынесу вердикт: «Здорова», - он сделал вид, что пишет это слово в ее карте, - когда доктор Шермони тебя выпишет, закончится суд, и все оставят тебя в покое, вот там, в конце всего этого пути, - он машинально указывал куда-то за окно, глядя прямо ей в глаза, стараясь донести смысл слов, - тебя ждет встреча с самой собой! – Смит немного отклонился и потер подбородок. – И эту встречу, никак не обойти. Тебе придется отвечать на вопросы, на которые ты тут даешь «правильные» ответы, те какие от тебя ждут, но там, ты себя не обманешь. Когда это произойдет, ты должна быть готова, отвечать перед собой, это не отвечать перед мамой, папой или мной. Если ты считаешь, что скрывать свои чувства можно всю жизнь то ты ошибаешься, если ты считаешь, что можно забыть раз и навсегда о том, что с тобой было, ты ошибаешься, если ты считаешь, что на этом пути ты одна, ты ошибаешься! Дай себе помочь сейчас, не потом, ни когда все от тебя отвалят, не один на один. Сейчас, будь честна, давай выстроим систему восстановления, давай продумаем план, я готов тебе помочь, сейчас!
Ева крутила прядь волос, сердце стучало, даже подумать о том, чтобы истинно чувствовать, было страшно. Она отклонилась на кресле и посмотрела в окно, все еще падал снег, в кабинете было светло, уже прошло много времени, но тут оно течет быстро и не заметно. Смит хороший психотерапевт, это правда, но что он понимал о ней? Мужчина, в белом, выглаженном халате, огромном кабинете в лучшей клинике города. Что он мог знать о чувствах девушки, которою изувечили? Чью волю сломали, которую погубили?
- Я не знаю, что сказать на это, – пожала она плечами.
Смит вздохнул, иногда так бывает, и они не поддаются, а потом приходят через год, разгневанные и убитые. От осознания не убежать, оно ее настигнет и ему хотелось, чтобы она была готова.
- На самом деле, – вдруг сказала Ева. – Мне очень страшно, знаете, постоянно. Сейчас, дома, на улице, – она вздохнула. – Вы хотите мне помочь, это ваша работа, но когда я вот так закрываюсь, это как будто спасение. Я нарочно хожу одна, не по темноте конечно, в темное время суток, я вообще боюсь быть на улице. А вот так, когда светло, сижу в парке, хожу в торговые центры, и иногда мне так страшно, что ничего не спасает, хочется бежать домой и только отключением, я могу себя контролировать, иногда кажется, что это теперь всегда будет со мной, вот этот страх! – Ева зарылась руками в волосы и почесала голову, собирая их сзади в хвост, – Если чувствовать себя, равно бояться, то я не хочу…
________________________________
Начало.