Начинать , пожалуй, стоит с того, что общая обстановка на советско-германском фронте уже благоприятствовала действиям Красной Армии. Под Сталинградом окружена 6-я немецкая армия Паулюса, события под Ржевом, наступление операции «Марс», хотя и были неудачными для Красной Армии, оно оттянуло немецкие резервы, в том числе из группы армий «Север». Немецкая 12-я танковая дивизия, одна из основных действующих на участке группы армий «Север», была переброшена для отражения советского наступления. И вот это «высасывание», словно пылесосом, всех резервов из группы армий «Север», создало обстановку, и в частности 18-й немецкой армии, едва ли не более сложную, чем зимой 1941-42 годов.
И, вообще говоря, в 1943 году окружение под Демянском тоже оставалось действующим фактором, поскольку сохранявшийся такой «мешок», он конечно привлекал внимание германского командования и до его вывода оставалось ещё несколько недель.
Здесь, конечно, можно порассуждать о том, что немцы ошиблись, что действительно, может быть Линдеману стоило раньше сдать Демянск, особенно ввиду того, что происходило под Сталинградом и Демянск был очевидным кандидатом на следующий «котёл».
Но это уже, что называется, рассуждения постфактум. Те решения, которые приняли, те немцы и приняли. И немцы принимали их в условиях, когда, действительно, резервов было не так много, но важным немецким «козырем» обороны под Ленинградом, конечно, было то, что были отработаны дороги, то есть переброска по существующим и вновь построенным коммуникациям различных немецких боевых групп.
По сути оборона 18-й немецкой армии держалась на том же принципе, на котором держалась оборона немецких войск под Ржевом.
Это компактные боевые группы, как правило, вокруг батальонов и пехотных полков, которые перемещались вдоль фронта и использовались как для контратак, так и для усиления обороны.
Поэтому когда мы говорим о том, что «бутылочное горло», то есть непосредственный участок, прилегающий к берегу Ладоги, удерживали с одной стороны фронтом на Ленинград—170-я пехотная дивизия, а фронтом на восток—227-я и 1-я пехотные дивизии одного и того же 26-го армейского корпуса—это в некоторой степени лукавство, поскольку в процессе боевых действий эти соединения и корпус в целом усиливались боевыми группами, перебрасываемыми с других участков.
Если мы посчитаем те немецкие дивизии, которые задействовались, то их, что называется, пальцев одной руки не хватит, это 96-я пехотная дивизия, 28-я и 5-я егерские дивизии и т. д. Одним словом, немцы достаточно энергично маневрировали имеющимися резервами и это создавало определённую устойчивость обороны.
И самое главное, задача советских войск была очень сложная—в условиях трудной местности прорваться достаточно быстро, чтобы немцы не успели усилить оборону и выстроить прочный позиционный фронт.
Ещё одним очевидным фактором было то, что прошло много месяцев и та оборона, которая строилась немцами в «бутылочном горле», она совершенствовалась изо дня в день.
И когда в документах фронтов мы читаем описание немецкой обороны, это, конечно, весьма впечатляюще. Это картина, когда многочисленные дзоты до 8 накатов брёвен, то есть способные выдерживать удары тяжёлой артиллерии и развитая система траншей.
В конце концов, в распоряжении немцев оставалась та самая 8-я ГРЭС, которая высилась таким бастионом над Невой и окружающие постройки были, что называется, такой импровизированной крепостью. Это, конечно, не форт Дуомон под Верденом, но всё же.
Эти постройки позволяли в них прятаться не только пулемётчикам, но и артиллерийским наблюдателям. И самое главное, опору немецкой обороны, это вообще было стандартом второй половины войны, составляла немецкая артиллерия.
Немецкая артиллерия под Ленинградом была обеспечена, как писалось в документах, на 200%. То есть речь скорее всего о стандартных нормативах на оборону и это не два боекомплекта. Это большее количество боеприпасов, 200% от нормы на оборону.
Конечно, осенью 1942 года немцы вынашивали планы повторить натиск на Ленинград, то есть предполагалось провести наступательную операцию, но события под Ржевом и под Сталинградом заставили от этого отказаться, но это не отменяло возможности удерживать оборону.
Советская сторона осенью 1942 года провела Синявинскую операцию, то есть осеннее наступление советских войск, которое закончилось неудачей, но это было спасение Ленинграда, когда столкнулись две ударные силы.
С одной стороны, это армии Волховского фронта, которые перешли в наступление, с другой стороны войска Манштейна, которые были переброшены из Крыма и должны были быть задействованы для решающего удара по Ленинграду, точнее не по городу Ленинграду, а удар по западному берегу Ладоги с тем, чтобы соединиться с финнами и отрезать Ленинград от «Дороги жизни».
«Дорога жизни», конечно, совершенствовалась, перевозки увеличивались по объёму, но Ленинград по-прежнему находился в условиях блокады и в условиях недостатка снабжения, хотя для будущего советского наступления часть боеприпасов изготавливалась в самом городе Ленинграде, включая различные суррогатные взрывчатые смеси и упрощённое производство боеприпасов, в том числе, кстати, копии немецких реактивных снарядов.
Но в чём была «изюминка» операции «Искра»? Чем она отличалась от предыдущих неудачных наступлений Красной Армии?
Главная идея, которая по сути и принесла успех, как мы увидим, была в одновременности удара с внешнего и с внутреннего фронта. До этого имевшиеся попытки прорыва блокады чаще всего были разрозненными. И эта разрозненность ударов, когда, либо крупное наступление на внешнем фронте, либо попытки вырваться с «Невского пятачка»(Про «Невский пятачок» может быть и расскажем, всё зависит от времени и финансовых возможностей, интернет у нас всё-таки не бесплатный—Авт.), не то, чтобы они были заранее обречены на провал, неудачи каждый раз были разные. Но тем не менее они позволяли немцам сосредотачиваться немцам на одном из двух направлений.
Кроме того, важным уроком с советской стороны был опыт удержания обороны и наступления с «Невского пятачка». Главной идеей Ленинградского фронта было не повторить неудачу «Невского пятачка», а это означало форсирование Невы на широком фронте.
Надо сказать, что командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров был прежде всего грамотным артиллеристом.
Он прекрасно понимал реалии борьбы с немецкой артиллерией, которая на самом деле была достаточно сильной, невзирая на наличие со стороны Ленинградского фронта сильных морских орудий, в том числе морских орудий с полигонов, даже самые крупнокалиберные—406-мм от не построенных линкоров типа «Советский Союз». Это орудие было задействовано в операции «Искра».
Но невзирая на наличие такой морской артиллерийской группировки, морские орудия были ещё на железнодорожных лафетах.
То есть были железнодорожные батареи, которые должны были вести огонь по командным пунктам и по позициям артиллерии противника, то есть достаточно сильная артиллерийская группировка.
Но конечно же Л. А. Говоров понимал, что противник достаточно силён и нужно было как можно быстрее форсировать Неву, захватить большие плацдармы и продвигаться дальше в глубину, навстречу Волховскому фронту.
Л. А. Говоров уже довольно долго находился на северо-западе, он сумел освоиться с обстановкой и узнать противника. Ну и был такой немаловажный фактор—это взаимодействие, что называется, с местными партийными лидерами.
Предшественники Л.А. Говорова на этом посту, нельзя сказать, что преуспели в плане налаживания контакта, а Л. А. Говоров да, он сумел.
Что ещё может быть стоит отметить—это дороги. То есть предыдущий опыт, опыт «Невского пятачка» и вообще опыт боевых действий Ленинградского фронта в целом говорил о том, что очень многое решают дороги.
Соответственно в период затишья советская сторона занялась интенсивным строительством дорог, ведущих к Неве и, соответственно, к тем участкам, где намечалось форсирование реки, форсирование реки в условиях зимы.
Причём позднее во фронтовом отчёте, уже написанном постфактум по итогам, там было сказано, что мы очень удачно начали. Удачно начали как раз в тот момент, когда стояли холода и зима в целом была более мягкой, чем зима 1941-42 годов.
Если бы промедлили с началом операции, то оказались бы в условиях раскисших болот и ситуация была бы совершенно неподходящая для того, чтобы переправлять через Неву танки, поскольку одной из задач наступления было закрепиться, переправить артиллерию и переправить танки.
Причём переправить танки не только лёгкие, но и средние, и даже тяжёлые танки.
Советские части сумели попрактиковаться заранее. Вообще, секрет многих успешных советских операций—это заблаговременная тренировка. В тылу фронта был участок Невы на участке 55-й советской армии. Он проходил в тылу. Соответственно, можно было в условиях Невы, то есть конкретно в гидрологических условиях и конкретно по толщине льда попрактиковаться в форсировании реки.
Причём советской стороне предстояло ещё не позволить противнику взорвать и уничтожить лёд Невы. И если свою артиллерию ещё можно было перевести на прямую наводку, так, когда она стреляет навесом, понятно, что за счёт разброса снарядов, какие-то снаряды могут падать на лёд, взрываться, образовывать полыньи и разрушать лёд. А можно поставить артиллерию на прямую наводку, стрелять исключительно прямой наводкой и все цели на дальности 200 метров от берега поражать только прямой наводкой. Это сохраняло лёд и своих артиллеристов можно было этому научить.
Немцы же, наоборот, были заинтересованы в том, чтобы снаряды падали на лёд и пробивали в нём бреши.
Более того, в направлении Невы был манёвр немецкой артиллерии калибром до 305-мм, то есть самое крупное орудие, выбрасывавшее снаряды по 300 килограмм, чешское орудие, постоянный участник боёв под Ленинградом и обстрелов Ленинграда. По сути, технически, немцы могли поразить лёд и это тоже было проблемой.
Но эта была проблема №1, а проблема №2 заключалась в высоком противоположном береге реки, склоне берега реки. Причём местами он доходил до 10-12 метров, то есть по сути высота трёх этажей.
Советские части тоже серьёзно готовились к преодолению этой преграды. И есть противоречивые данные относительно противодействия немцев, возможно на разных участках было по разному, что немцы заливали склоны водой, чтобы был ледяной склон, в других местах это отрицается. Но факт остаётся фактом, что нужно было ещё форсировать крутой берег. С советской стороны чего только не придумали.
Один из героев и борьбы за Ленинград, и конкретно прорыва блокады—это генерал Н. П. Симоняк. И в советской 136-й стрелковой дивизии Н. П. Симоняка готовили даже типы альпинистских «кошек», которые советские бойцы должны были цеплять на валенки и карабкаться по стенам.
Но поздне, уже по итогам, решили, что лучше всего работали лестницы, то есть на каждый полк полагалось по сотне лестниц разного рода. То есть по сути это был штурм средневековой крепости. И на самом деле эти же лестницы должны были помогать преодолевать полыньи. Если пробита полынья, перебрасывается лестница и по ней можно перебегать.
С этим всем тренировались заранее. Точно также заранее собирали щиты, которые должны были вмораживаться в лёд и обеспечивать переправу танков.
Но конечно же первый бросок должна была осуществить пехота и здесь, конечно, несмотря на все тренировки, нужно было это расстояние очень быстро проскочить и, что называется, успех не был гарантирован, потому что лёд—это открытое пространство.
Здесь как раз-таки разница между 1942 годом и годом спустя заключалась конечно же в артиллерии. Советская промышленность, прежде всего промышленность боеприпасов, пришла в себя от кризиса эвакуации и производила боеприпасы в объёмах, вполне соответствующих тем задачам, которые ставились.
Конечно, это был не «предел мечтаний». Здесь не надо заблуждаться.
Конечно же, боеприпасов в целом не хватало, но если мы посмотрим, опять же, отчётные документы по прорыву блокады, мы увидим по разным позициям, что количество накопленных боекомплектов составляло минимум два боекомплекта. А так, по орудиям действительно большого калибра, то есть гаубицы 152-мм и гаубицы-пушки 152-мм МЛ-20, было до 5-6 боекомплектов. Это реально много, это то, о чём в 1942 году не могли и мечтать.
Когда есть боекомплект и орудия большой мощности, то есть орудия 203-мм, вполне накопили хорошие показатели боеприпасов. То же самое было и по другую. То есть с двух сторон.
Волховский фронт К. А. Мерецкова, казалось бы, он был в более благоприятном положении и ему не нужно было форсировать реку. Но перед ним была давно построенная и хорошо подготовленная немецкая оборона и, в принципе, немцы его ждали.
Вторая ударная армия, по существу она была восстановлена в третий раз, то есть третья реинкарнация второй ударной армии, командовал ею тогда генерал-лейтенант В. З. Романовский.
В ней было собрано 11 стрелковых дивизий, это на самом деле довольно много. И если посмотреть на её численность, то общая численность 2-й ударной армии В. З. Романовского составляла почти 140 тысяч человек.
Следует сказать, что бригады ещё оставались реалиями 1943 года и в Ленинградском фронте, и в Волховском фронте, их ещё не изжили. Основным недостатком бригад, если говорить о том, почему мы их так пренебрежительно оцениваем—это артиллерия.
Бригады были легче, в артиллерийском отношении слабее и конечно их ударная сила тоже была слабее. Это четыре батальона, фактически усиленный полк, орудия 76-мм, противотанковые орудия, миномёты, то есть это, конечно, не «предел мечтаний», особенно в условиях позиционной войны.
Если говорить о количестве сил, которые были собраны для проведения операции, это вполне достаточно. И самое главное—дали время на подготовку.
Причём дали время на подготовку не просто, что называется, в штабах. Войска, предназначенные для операции, это касалось в первую очередь 2-й ударной армии, поскольку Ленинградский фронт находился в более благоприятных условиях с точки зрения вывести кого-то в тыл и подготовить, войска 2-й ударной армии готовились в тылу, то есть они не были отягощены необходимостью, что называется, сидеть в окопах на передовой. Они могли полностью отдать время на подготовку к штурмовым действиям.
Всё это, конечно, способствовало тому, что люди шли в бой достаточно подготовленными. То есть, уже появились штурмовые группы, это январь 1943 года, уже был накоплен большой опыт и уже были инженерно-сапёрные бригады. То есть, они существовали, по крайней мере в своей первой реинкарнации.
И ещё один момент, что касается штабов, были проведены игры. То есть это на самом деле не частый случай, когда перед подготовкой крупной наступательной операции проводятся игры на картах. Их далеко не всегда проводили. Дело даже не в поспешности, просто по разным причинам могли от этого отказываться.
В случае с операцией «Искра» всё было отработано ещё и на картах. То есть и К. А. Мерецков, и Л. А. Говоров провели игры на картах, которые по крайней мере расставляли приоритеты—что делать, как будет развиваться обстановка, как будет действовать противник, тем более противника мы уже успели выучить.
Предыдущий удар по более длинному пути показал, что операция завязает. Удар по более длинному маршруту занимает больше времени.
Немцы наверняка успеют собрать резервы, обложат этими резервами вклинившиеся советские войска и всё закончится плохо.
Тем более в условиях бедной дорогами местности это продвижение на большую глубину крупных масс советских войск, опять же, по опыту неудачи 2-й ударной армии показало, что эта вся идея достаточно сомнительная.
То, что пытались пробиться в районе «бутылочного горла», это было оптимальное направление с самого начала.
Если мы вспомним осень 1941 года, когда блокада только замкнулась, старались пробиваться именно по кратчайшему расстоянию. Кратчайшее расстояние в любом случае требует меньше усилий, можно это сделать быстрее и в конце концов есть дороги, на которые можно опереться.
Естественно, удар по кратчайшему направлению требовал одного, он требовал повышения общего уровня Красной Армии ведения позиционной войны. То есть это и артиллерийский удар, это и штурмовые действия, это и взаимодействие с танками.
Безусловно, Красная Армия начала 1943 года стала другой по качеству армией, чем Красная Армия начала 1942 года. Это совершенно однозначно, когда читаешь документы по одной операции, документы по другой операции, это видно во всём. Это касается не только этих репетиций в тылу вместо поспешного бросания в бой. Это, например, касается такой вещи, как связь.
Очень готовилась связь в советской 67-й армии Ленинградского фронта, та, которая как раз должна была форсировать Неву. Части специально усиливались радиосвязью. И по сути, если смотреть в ретроспективе на всю операцию, уровень связи был повышен принципиально.
Это уже была действительно другая армия, была другая управляемость. Опять же, связь дублировалась, то есть негативный опыт предыдущих боёв показывал, что нужно делать.
И вот что нужно делать—это означало какую-то много вариантность в построении, в том числе связи и не терять управление войсками. Опять же, командиры поверили в радиосвязь.
До этого, конечно, многие опасались, что немцы слушают и, действительно, немцы слушали. Вопрос именно в том, чтобы они ещё и реагировали на услышанное. То есть риск был, риск безусловно присутствовал. Но вот сам общий уровень Красной Армии, он, конечно, повысился принципиально.
Конечно, были получены материальные средства—6 боекомплектов на гаубицу-пушку МЛ-20. Это действительно очень много решало.
Качество пехоты, конечно, увеличилось за счёт подготовки. Имелись люди с боевым опытом и даже какое-то прибывавшее пополнение сумели подтянуть по уровню. Что касается прибывших, то для проведения операции «Искра» под Ленинградом были переброшены те дивизии, которые восстанавливались после Сталинграда. Это 147-я стрелковая дивизия, это 18-я стрелковая дивизия.
Причём 18-я стрелковая дивизия сыграет в итоге одну из решающих ролей в прорыве «бутылочного горла». Она не получит за это гвардию в отличие от 136-й стрелковой дивизии Н. П. Симоняка.
Но тем не менее эти вновь прибывшие советские части, они прибыли из степей в леса и болота и нужно было их как-то, что называется, акклиматизировать к местным условиям. Местные условия для них были весьма специфическими.
Иногда говорят о том, что вот у немцев появились «Тигры», но «Тигры», можно сказать, это был наименьший фактор, потому что в 502-м тяжёлом танковом батальоне было 6 «Тигров» и около полутора десятков Pz.III. Это, конечно, в условиях лесов и болот, весьма сомнительное достижение, хотя при определённых благоприятных условиях это могло сыграть на немцев.
Появлялась заря новой немецкой армии с опорой на новые немецкие танки «Тигр», но это было такое, что называется, начало. Шесть «Тигров» могли при каких-то условиях сыграть.
Если мы посмотрим на бои зимы 1943-44 годов под Витебском и Оршей, там, конечно, наличие «Тигров» принципиально решало и по сути нивелировало превосходство Красной Армии в танках.
Но конкретно на Волховском фронте, это как немцы говорили «Человек с человеком». То есть это была такая у них стандартная фраза, но она очень хорошо рисует тот характер боёв, который проходил.
Конечно, если посмотреть по документам, у 67-й армии Ленинградского фронта было 190 танков, из них 47 тяжёлых КВ, 83 средних и 60 лёгких—БТ, Т-26, Т-60, Т-70.
Но в основном решал бой пехоты, конечно, советская пехота уже была здорово подтянута, натренирована и готова к серьёзным испытаниям, хотя, конечно, нельзя сказать, что Ленинградский фронт питался как на курорте. То есть это был как раз тот фронт, который полностью делил с Ленинградом все тяготы блокады. Но несмотря на это подготовка была на хорошем уровне.
Ещё один важный момент, который в общем-то позволил добиться успеха—это несмотря на наличие перебежчиков, непосредственно перед операцией всё же перебежчиков не было. То есть был перебежчик ещё в декабре 1942 года, причём перебежчик важный, он активно всё рассказывал и, как ни странно, был ещё ветераном предвоенных конфликтов. Ну видимо у человека был какой-то личный кризис, он устал воевать и решил сбежать к немцам.
Был ещё перебежчик 2 или 3 января 1943 года, но это всё же было не прямо перед операцией. То есть операцию ждали, но немцы недооценивали её масштабы.
Было понятно, что что-то начинается, что-то вот-вот-вот будет, но недооценивали размах операции.
И здесь это сыграло, мы думаем, решающую роль.
Эта недооценка масштаба операции привела немцев в ступор.
Утро 12 января 1943 года.
67-я армия бьёт прямой наводкой и бьёт тяжёлая артиллерия, два часа двадцать минут.
Причём по легенде первая атака состоялась ещё, что называется, когда ещё не стреляли РС(реактивные снаряды—Авт.), то есть РС шли прямо над головой.
Но по документам советская атака была после атаки РС-ов. Причём удар РС-ов, копии немецких РС-ов, которые полетели через Неву и ушли, так сказать, вглубь немецкой обороны.
А вот, что сопровождало бойцов, когда они вышли на лёд—это огонь пулемётов.
Пулемёты стреляли над головой, это на самом деле был достаточно стандартный приём для Первой мировой войны, когда пулемёты ставили на определённый угол возвышения и они по навесной траектории били по назначенной цели. То есть пулемёты как пушка, это нормально.
Давалось три ленты, чтобы расстрелять из станкового пулемёта «Максим», поддерживая атакующих.
Три ленты—это 750 патронов, но это опять же и время. То есть это позволяло прижать немцев в окопы, пусть даже огнём пулемётов. Это, конечно, не орудия, но когда их достаточно много, то это вносит существенную лепту в воздействие, и в том числе психологическое.
Следует удар, на самом деле на очень широком фронте, который по меркам северо-запада и Ленинграда—это 12 километров.
Атака на фронте 12 километров—это всё же очень широкий фронт с плотностью 140 орудий на один километр. Советские войска атакуют фактически от Шлиссельбурга до «Невского пятачка». И от Шлиссельбурга до «Невского пятачка» не везде, конечно, могло хорошо получиться.
Очень большие надежды возлагались как раз-таки на атаку на правом фланге, в районе «Невского пятачка», куда поставили 45-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Причём численность стрелковых дивизий советской 67-й армии была 7-9 тысяч человек, Берлин в 1945 году штурмовали дивизии четырёхтысячного состава. Поэтому это тоже был высокий уровень комплектности, и по меркам 1943 года тоже.
Советская 45-я гвардейская стрелковая дивизия терпит неудачу, причём неудачу с уровнем потерь едва ли не две тысячи человек за день.
Очень плохо получилось со штрафниками как раз у 8-й ГРЭС, которые вышли на лёд, были прижаты и фактически расстреляны на льду, то есть понесли очень тяжёлые потери.
Неудачу потерпела также 86-я стрелковая дивизия, которая атаковала Шлиссельбург. Шлиссельбург, конечно, был таким крепким «орешком» и трудно было ожидать, что его возьмут с ходу.
Но зато большого успеха добиваются, во-первых 136-я стрелковая дивизия Н. П. Симоняка, а во-вторых—268-я стрелковая дивизия С. Н. Борщёва. Обе эти дивизии форсируют реку Неву, причём достаточно сильный огонь советской артиллерии способствовал успеху.
То есть, по сути немецкая оборона была уничтожена. Если смотреть немецкие документы, то там чётко говорится, что у них большие потери, причём не только в передовых подразделениях, но и в глубине, то есть советская артиллерия сумела достать немецкий батальон, который находился в резерве.
Артиллерия, конечно, «бог войны». И этот мощный двухчасовой артиллерийский удар по немецкой обороне привёл к дезорганизации немецкой обороны. Советские части сумели захватить плацдармы.
Правда дивизия Н. П. Симоняка оказалась в шатком положении, у дивизии плацдарм был низменности и ей нужно было ещё из этой низменности прорываться во вне.
Самое главное—этот советский удар на сравнительно широком фронте со стороны Ленинграда, он сразу приковал к себе внимание немецкого командования.
Поскольку и Лейзер, командующий немецким 26-м армейским корпусом, и Линдеман, командующий 18-й немецкой армией, вот если, опять же, смотреть, что написано в штабных немецких документах, немцы практически повернулись в сторону 67-й армии.
Они очень внимательно следили за тем, что там происходило, а вот то, что происходило по другую сторону, там, где наступала 2-я ударная армия, ещё небольшой вспомогательный удар был со стороны советской 8-й армии, как бы обеспечивающий удар.
Вообще, сели говорить о не реализовавшемся плане операции, поэтому мы его не расписываем подробнее—это удар, соединяемся, разворачиваемся фронтом на юг и сгоняем немцев с Синявинских высот. То есть это была задача-максимум.
То есть задача-минимум—это прорыв блокады. Но в принципе эта постановка 45-й гвардейской стрелковой дивизии на фланг под «Невский пятачок», такая амбициозная задача—сбить немцев ещё и с Синявинских высот и по сути обеспечить широкий коридор, соединяющий Ленинград с «Большой землёй».
Но с самого начала план не то, чтобы начал сыпаться, но с самого начала стало понятно, что удастся добиться только ограниченного успеха. По крайней мере в том виде, в котором она планировалась, операция не развивалась. То есть нельзя сказать, что 67-я армия прямо выполнила задачу первого дня.
Хотя успех безусловно был, но задача первого дня не выполняется—Шлиссельбург не взят и «Невский пятачок» не расширен. И очень многое, конечно, зависело от того, насколько успешен будет удар извне. Понятно, что Ленинградский фронт, имея за «спиной» реку, пусть даже с намороженными переправами, но не будем забывать, что немцы с самого начала били по переправам дальнобойной артиллерией. Она у них была и нельзя было надеяться на то, что Ленинградский фронт изнутри, сам, что называется, как Мюнхгаузен, вытащит себя из болота и пройдёт до внешнего фронта блокады. На это надеяться было никак нельзя.
Поэтому очень многое зависело от успехов 2-й ударной армии, при том, что у Красной Армии было не так много успехов в позиционных сражениях.
Вторая ударная армия выступила, опять же, не выполнив задачу первого дня.
Большая часть танков танкового полка КВ подорвалась на минах, застряла или была подбита.
Но тем не менее удаётся взять крупный опорный пункт , такой крупный бастион немецкой обороны—Круглую Рощу.
Причём по документам не вполне понятно—удалось ли его взять целиком или не удалось. И можно высказать такое компромиссное мнение сейчас, нынешнее состояние, что называется, исторической проблемы, что его удалось взять практически целиком, этот опорный пункт, важнейший на самом деле, на фланге, который примыкал к Ладоге.
Но у немцев ещё остались некие узлы обороны, которые не были заняты целиком и тем самым они могли ещё, что называется, потрепыхаться, обороняя эту самую Круглую Рощу.
Круглая Роща—это на карте такое название, так то понятно, что она была перекопана и превращена в опорный пункт, ощетинившийся дзотами, пулемётами и пушками. Там был достаточно большой гарнизон, около тысячи человек, так что можно себе представить.
Но самое главное, немецкое командование не увидело, что оборона начала сыпаться именно на восточном фланге. То есть, исходя из достаточно бодрых донесений «снизу», они считали, что удастся справиться с советским наступлением, что русские завязли. И действительно, по донесениям это выглядело именно так, хотя на самом деле оборона начала сыпаться.
Конечно, у немцев оставался ещё Рабочий посёлок №8. Рабочий посёлок №8—это такой опорный пункт, даже более масштабный, чем Круглая Роща. Но недооценка силы советского удара сыграла с немцами злую шутку, потому что немецкое командование осознавало, что те советские армии, которые наступают, а наступала ещё и советская 8-я армия, пусть наступала стрелковыми дивизиями и стрелковыми бригадами, но тем не менее формально она тоже участвовала в операции, что 2-я ударная армия питается с «Большой земли», у неё подвоз куда более объёмный, чем у тех войск, которые бьют изнутри блокады. И немцы в первую очередь сосредоточились на том, чтобы нанести поражение тем советским войскам, которые наступают изнутри блокады, то есть 67-й армии.
На следующий день немцы подтягивают резервные батальоны, то есть они собрали для контратаки пять батальонов пехоты, туда же был отправлен батальон «Тигров». Но надо сказать, что судя, опять же по описаниям, всё же «Тигры» где-то там шарахались, неизвестно где.
«Тигры» поучаствовали в бою на другом участке. Но основную силу, конечно, обеспечивала немецкая пехота, может быть штурмовые орудия и просто массированная поддержка артиллерии.
Приходилось констатировать о том, что несмотря на то, что удалось переправить какое-то количество артиллерии и даже танки, 268-я стрелковая дивизия оказалась в ситуации глубокого кризиса на второй день наступления и немецкий контрудар по сути нивелировал все успехи предыдущего дня.
На самом деле там и противотанкисты легли костьми под ударами бронетехники противника, и, действительно, очень сильный удар немцев мог на самом деле привести к общему коллапсу советского наступления. Это было очень опасно.
Но главным результатом было то, что 268-я стрелковая дивизия этим немецким контрударом на второй день наступления была фактически выбита из игры.
Кстати, советские потери в течение операции у 67-й армии Ленинградского фронта колебались где-то 700-900 человек именно убитыми за день, то есть это, прямо скажем, довольно весомые потери, хотя это и на несколько дивизий.
Л. А. Говоров держал «руку на пульсе». Он стрелковые бригады второго эшелона перебрасывал максимально быстрыми темпами.
То есть за ночь стрелковой бригаде надо было выдвинуться из выжидательного района, переправиться через реку и уже к 9 утра готовиться к отражению немецких атак.
И на самом деле Л. А. Говоров небезосновательно считал, что будет сильный контрудар противника, что, действительно, немцы ударят всей массой собранных резервных батальонов и это может поставить под угрозу всю операцию.
Опять же, по воспоминаниям, Л. А. Говоров здорово нервничал и, действительно, никто не знал, чем всё закончится.
Кстати говоря, возвращаясь к танкам «Тигр» и их приключениям. Они не только, конечно, застревали и проваливались под лёд, потому что, конечно, зима была более мягкой и не было идеальных условий для применения 56-тонных махин.
Они столкнулись с советскими танками. И к большому сожалению в рядах советских танков были БТ. То есть, БТ—это был, можно сказать, антиквариат по меркам 1943 года.
Немцы пишут про Т-34, но это исключительно какое-то сходство с силуэтом и, что называется, большие катки. Это единственное, что роднило БТ и Т-34.
А так, была довольно страшная бойня, когда советские БТ выскочили на немецкие «Тигры».
И, опять же, по нашим данным, столкнулись ещё и с немецкими штурмовыми орудиями, то есть бронетехника второй половины войны столкнулась с бронетехникой 30-х годов.
Это, конечно, был очень трагический эпизод—шансов с 45-мм пушкой не было. У советских противотанкистов были полковые пушки 76-мм, то есть это низкий темп стрельбы и невысокое могущество снарядов. И конечно 268-я стрелковая дивизия оказалась, прямо скажем, в невыгодном положении.
Дивизия, что называется, как раз-таки морально оказалась готовой, там командир противотанкового дивизиона, так сказать, лёг костьми вместе со своими людьми. И удалось по крайней мере немецкую контратаку ограничить участком 268-й стрелковой дивизии, потому что если бы немцы быстро с ней справились, то понятно, что следующей на очереди была бы 136-я стрелковая дивизия Н. П. Симоняка.
Опять же, к вопросу развития успеха. 86-я стрелковая дивизия пытается форсировать Неву у Шлиссельбурга, Шлиссельбург превращён в крепость и ничего не получается. Но советская сторона уже вполне нормально работает с резервами. 86-ю стрелковую дивизию переправляют на участок 136-й стрелковой дивизии Н. П. Симоняка.
И по сути дивизию отправляют на участок наибольшего развития успеха. Здесь, конечно, можно прямо говорить, что Н. П. Симоняк вытянул операцию, поскольку без его успеха всё могло закончиться «Невским пятачком», но такой более объёмной реинкарнации, то есть был бы такой «Невский пятачок», но большего размера.
Здесь, конечно, ещё рано было говорить об успехе. Но уже буквально по итогам первых двух дней до соединения оставались считанные километры. И здесь нужно было эти километры пройти, поскольку немцы лихорадочно перебрасывали резервы.
В частности, в район Рабочего посёлка №5, то есть как раз такая промежуточная точка, где в итоге позднее и соединились, туда перебрасываются два полка немецкой 61-й пехотной дивизии, то есть немцы были верны себе, они просто вбрасывали батальон за батальоном какими-то временными боевыми группами, под объединением временного командира.
Но тем не менее определённый эффект это имело. Вот эта вот «группа Хюнера» в районе Рабочего посёлка №5, она держалась довольно долго, хотя она и была охвачена с разных сторон. И по существу, сломать её сопротивление—означало прорвать блокаду.
Конечно то, что немцы недостаточно внимательно относились к тому, что происходило на фронте 2-й ударной армии, то, что немецкая оборона постепенно начала сыпаться, очень долго держался Рабочий посёлок №8, по сути будучи полуокружённым.
Но вот севернее Круглой Рощи, то есть как раз на участке ближе к Ладоге, происходит прорыв немецкой обороны и ввод в бой советских резервов, то есть как раз-таки второго эшелона.
Надо сказать, что операция «Искра» проводилась в достаточно нестандартной манере, если говорить о приказах Народного Комиссара Обороны, то сеть И. В. Сталина. И. В. Сталин запрещал эшелонирование, в операции «Искра» имело место глубокое эшелонирование, то есть количество войск, идущих в первом эшелоне, было практически равно тому, которое стояло в ожидании развития успеха.
И это наличие советских резервов для наращивания силы удара, оно, конечно, помогало. Если бы буквально следовали указаниям НКО, то возможно операция бы пошла совсем по другому сценарию, то есть достаточно быстро завязли бы в немецкой обороне, не имея возможности нарастить удар.
Направление главного советского удара, оно, конечно, не было догматом. То есть понятно было, что если где-то будет достигнут успех, мы бы так сказали, что в какой-то момент попытались не просто сменить направление удара, а пойти в сторону Синявинских высот. То есть ещё соединения нет, но при отсутствии, так сказать, даже объективных предпосылок, в какой-то момент была такая ситуация, что на соединение должен был идти один лыжный батальон, а основные силы пытались разворачивать, чтобы те шли на Синявинские высоты, чтобы нанести противнику более решительное поражение.
То есть не то, чтобы было «головокружение от успехов», просто понимали, что надо дожимать немцев, пока они слабы и может быть, конечно, при какой-то другой «оранжировке» того «концерта» двух фронтов, который представляла операция «Искра», может быть это и получилось бы.
Но, конечно, первой задачей, такой вот «синицей в руке», к которой надо было идти, это была, конечно, линия, по которой соединялись, то есть в районе Рабочего посёлка №5.
Причём, что ещё стоит сказать, это то, что Шлиссельбург по-прежнему оставался немецким опорным пунктом, который не удавалось взять. И, вообще говоря, его попытались взять батальоном стрелковой бригады. Это было 14 января 1943 года.
Произошёл такой достаточно показательный эпизод—наступление по льду Ладожского озера. Это, опять же, можно сказать, были ремейки того, что уже пытались делать, раз не получилось по льду Невы, почему бы и не попробовать по льду Ладожского озера.
С утра 14 января 1943 года советские части выходят за Шлиссельбург, оказываются на суше, но они не захватили немецкие дзоты, то есть прошли мимо них. Немцы либо просто отступили, либо дзоты просто не были заняты—вопрос не вполне однозначный. Вместо того, чтобы занять дзоты противника и отбиваться, советские войска попытались двигаться дальше в глубину и то, что произошло дальше, было немного предсказуемо.
Немцы наносят контрудар. Вообще, характерной для немцев тактикой было сразу же наносить контрудар. Есть цитата из документа, она сама по себе очень показательна: «Противник, стремясь не допустить окружения Шлиссельбурга, группами неустановленной численности, пользуясь скрытыми подступами, камышами, по берегу озера вышел в тыл батальона, отрезал пути отхода к озеру, занял свои дзоты и контратаковал подразделения батальона с тыла».
Ну и дальше следующая фраза: «Из окружения удалось пробиться небольшими группами». То есть, по сути батальон немцами был сметён с такой, как бы амбициозной задачи—перехватить коммуникации противника к востоку от Шлиссельбурга.
Причём эта 86-я стрелковая дивизия, которую перенацелили на участок Н. П. Симоняка, её повернули в сторону Шлиссельбурга. То есть дивизия должна была штурмовать опорный пункт Шлиссельбург. Это тоже было достаточно разумное решение, потому что это ещё и сковывало противника и заставило его какие-то резервы тратить на удержание Шлиссельбурга.
Конечно, в этих условиях, на направлении главного удара складывались все предпосылки к тому, чтобы добиться успеха. То есть, первое вообще соединение войск двух фронтов произошло рано утром.
По такому, что называется, стечению обстоятельств, 18 января 1943 года, в 9 часов 30 минут, на восточной окраине Рабочего посёлка №1, прорвав блокаду Ленинграда, встретились 1-й стрелковый батальон 123-й отдельной стрелковой бригады Ленинградского фронта, и с другой стороны 1-й стрелковый батальон 1240-го полка 372-й стрелковой дивизии Волховского фронта.
Об этом был составлен акт. Но здесь это произошедшее соединение было чисто формальным. То есть, если говорить о том, что произошло в 9 часов 30 минут, это было такое символическое рукопожатие, когда советские войска двух фронтов встретились. Но при этом Рабочий посёлок №1 ещё удерживают немцы, достаточно крупная немецкая группировка сидит у Шлиссельбурга и нужно было ещё дожимать противника.
И вот это дожимание сделал всё тот же Н. П. Симоняк и 18-я гвардейская стрелковая дивизия.
Вот прорыв у Рабочего посёлка №5 в 12 дня 18 января 1943 года, соединение 136-й стрелковой дивизии Н. П. Симоняка Ленинградского фронта и 18-й гвардейской стрелковой дивизии 2-й ударной армии Волховского фронта—это уже был реальный прорыв блокады Ленинграда.
Действительно, уже было серьёзное установление связи, которую было тяжело разорвать.
Одновременно 86-я стрелковая дивизия с лыжной бригадой к двум часам дня 18 января 1941 года полностью освободили от врага город Шлиссельбург.
Это тоже был наконец-то долгожданный успех. И наконец-то удалось пробить коридор, который был достаточно устойчив.
Та группировка немцев, которая была в районе Шлиссельбурга, она пошла на прорыв. К сожалению её не удалось уничтожить.
Хотя и побросав тяжёлое вооружение, эта немецкая группировка прорвалась к своим частям.
Но это было нарушение приказа Гитлера, ещё с предыдущей зимы был такой порядок, что без указания из Берлина не оставляются участки уровня дивизии, то есть на отход уровня дивизии требовалось уже разрешение из Берлина.
Отход немцев пошёл без разрешения и на самом деле местами это уже напоминало бегство.
Кстати, несмотря на то, что в отчётах по итогам операции ругают танкистов, то есть советских танкистов ругали за то, что они отрывались от пехоты, уходили в глубину и несли потери.
Но тем не менее эти рейды танкистов тоже очень здорово расшатывали немцев. То есть, если у Красной Армии выучка шла вверх, то немцы за счёт потери подготовленных бойцов, ещё, что называется, с подготовкой 1940 года и даже 1941 года, они теряли в качестве и, в том числе бегали, начали отступать и это способствовало достижению успеха. Они действительно оставили позиции без разрешения.
Тогда же, 18 января 1943 года, был отправлен для того, чтобы, так сказать, попытаться всё же переломить обстановку в свою пользу, один танк «Тигр» в направлении Рабочего посёлка №5 и он стал советским трофеем.
Вот самый первый танк «Тигр», захваченный Красной Армией—это был танк «Тигр», захваченный именно там, в «бутылочном горле».
И по сути это был не какой-то там, что называется, титан, раскидывающий Т-34 и КВ направо и налево, а танк, который, так сказать, без особых успехов застрял, оставлен экипажем и был в общем-то, в боеспособном состоянии оставлен бойцам Красной Армии.
Изучение трофейного танка «Тигр» подтолкнуло к поискам решений противотанковой борьбы. Он был обстрелян, изучен и вот эти все картины Ю. Озерова, когда Курская дуга началась с обстрелов танков «Тигр» советскими пушками, стало понятно, что появился новый противник.
Но так, под Ленинградом, танки «Тигр» не сыграли.
И на самом деле те средства, которые были у немцев—это, конечно, в основном пехота и артиллерия. Борьба с немецкой пехотой и артиллерией, умение штурмовыми действиями врываться в расположение обороны противника и снимать мины, причём было понятно, что у 67-й армии не было возможности заранее снять немецкие минные поля, потому что они были через реку.
Всё это, конечно же, составляло непростую задачу, иной раз, кстати, советские сапёры шли сами, то есть штурмовики и сапёры, как говорится, составляли первый эшелон атаки и ту ударную силу, которая тянула за собой остальных.
Потери в операции «Искра»—это очень интересный вопрос, поскольку данные за немцев становятся достаточно хаотичными и можно сказать так, что по данным, которые приводятся в литературе, опять же, со ссылкой на документы, есть такой исследователь Роберт Форжик.
За 12-19 января 1943 года немецкий 26-й армейский корпус потерял 8 905 человек, из них 1 630 убитых и 1 546 пропавшими без вести.
На самом деле немало, но скорее всего потери несколько заниженные и можно говорить о том, что убитых наверное всё же не три тысячи человек, а где-то примерно 4 500 убитых и пропорционально им число раненых.
Теперь что касается советских потерь. Достаточно большие потери понесла 2-я ударная армия, наступавшая со стороны Волховского фронта. Потери армии, кстати, в отчётных документах приводились прямо по дням.
Итог был следующим. 2-я ударная армия—9 823 человека убитыми, раненых—23 027 человек, соответственно, всего 32 850 человек. Ещё 2 545 убитыми потеряла 8-я армия, соответственно, 4 286 человек раненые и заболевшие, общая сумма потерь по всем причинам—6 831 человек. Это потери с 12 по 20 января 1943 года, то есть практически за тот же временной отрезок, за который приводились потери немцев.
Что касается 67-й армии Ленинградского фронта, это, опять же, с 12 по 19 января 1943 года—5 084 человека убитыми, 16 561 человек раненые и заболевшие, 2 582 человека пропавшими без вести и всего таким образом 24 227 человек.
Ну и если суммировать, то поучается 64 908 человек. Опять же, это могут быть неполные данные, то есть приводятся оценки с верхней границей около 70 тысяч человек. Но это потери за сам период прорыва блокады, поскольку если мы заглянем в известный справочник «Гриф секретности снят», то там приводятся данные, но тут надо понимать, что в официальной историографии операция «Искра» по прорыву блокады Ленинграда, даты 12-30 января 1943 года и приводятся данные о потерях личного состава—33 940 человек безвозвратных и в сумме 115 тысяч человек. Эти данные приводятся с последовавшими после непосредственного прорыва блокады попытками сбить немцев с Синявинских высот.
То есть после этого ещё десять дней пытались вести позиционные бои, причём уже в достаточно невыгодных условиях, когда у немцев практически непрерывным потоком шли резервы. Эти резервы опоздали к тому, чтобы занять позиции в «бутылочном горле», но они вполне успели, чтобы занять Синявинские высоты.
Заняв Синявинские высоты, немцы сели на них достаточно крепко и попытки сбить их с этих позиций успеха не имели, хотя, опять же, по документам, длительность самой операции, то операции, как непрерывной последовательности действия войск, согласно, опять же, оперативным документам армии и фронта, это затронуло ещё и февраль 1943 года, и пошли такие позиционные бои, достаточно такие напряжённые и приносящие немалые потери уже, как говорится, после того, как блокада была прорвана.
Поэтому если говорить о цене блокады, то это, конечно, не 115 тысяч человек, это всё же скорее 60-70 тысяч человек общих потерь советских войск.
Это далеко не худшее соотношение потерь, это соотношение потерь, по крайней мере, отвечало выполненной задаче. То есть эти люди погибли не напрасно, они пробили тот самый «коридор», который ждал осаждённый город и они спасли немалое число жизней тех, кто находился на грани голодной смерти.
После прорыва блокады была проложена железная дорога по южному берегу Ладоги и объёмы доставленного продовольствия в Ленинград пошли уже на миллионы тонн. То есть, понятно, что эту дорогу немцы постоянно обстреливали. Эта «Шлиссельбургская трасса» находилась всего в 5 километрах от линии фронта и её постоянно обстреливали. Естественно, когда возили боеприпасы, то последствия были просто ужасающими, когда 16 марта 1943 года немцы попали в эшелон с боеприпасами, в итоге было уничтожено 40 вагонов с боеприпасами.
Понятно, что там был совершенно чудовищный «фейерверк». Но тем не менее всего за 1943 год в город было доставлено 4,4 миллионов тонн грузов. Это уже принципиально решало проблему блокады Ленинграда.
P. S. Команда канала World War History будет благодарна за любую оказанную материальную помощь, пожертвовать на развитие канала можно на кошелёк Ю-Мани,(бывший Яндекс Деньги) 410018599238708 или по ссылку внизу.