Глава 68
Пить кофе пришлось. Чтобы немного успокоиться. Не выскакивать же из кабинета сразу после поцелуев, от которых перехватывает дыхание, всё вокруг становится нереальным, а тело прошивают разряды тока. Может, оттого, что он давно не целовался просто так? Не ради продолжения, а ради самого поцелуя? И делал это не с любимыми девушками? Сейчас было не до ответа на эти вопросы. Оставалось только признать – ему безумно нравится целоваться с Катей, и после этого надо успокаиваться, глотая кофе и шоколадные конфеты. Катя, кажется, ощущала то же самое, даже пролила кофе из чашки. К счастью, на стол, а не на свой белый сарафан, в котором выглядела так, что Андрею разумнее было бы вместо конфет употребить грамм двести брома. Или какими дозировками его там употребляют? Они молчали, оба одурев от впечатлений. Потом Катя всё-таки спросила:
– А что… теперь?
– Теперь… мне надо ехать. А тебе…
Надо было бы, наверное, отвезти Катю домой…
– А я пойду… поздороваюсь с твоей мамой? – вдруг предложила Катя. – О море… расскажу.
– С мамой…
Это была неплохая идея – мама, получившая наконец права и с собственной машиной теперь не зависящая в передвижениях от отца, могла бы при необходимости и отвезти Катю. А с ним будет Малиновский, который всё равно не дал бы поговорить… Мысли скакали, путались, и он ухватился за слово «мама», произнесённое самой Катей. Конечно, это будет правильно.
– Я беру? – он показал на пачку фотографий. Сейчас не было времени разглядеть их как следует. Но там была Катька, и на каждой – красивая. Если уж им надо расстаться, пусть у него будут хотя бы снимки.
– Конечно.
Положив фотографии в папку с документами, он поднялся, и Катя сделала то же самое. Обнял её лишь на секунду, чтобы не пришлось выпивать ещё чашку кофе и успокаиваться, поцеловал в макушку.
– Тогда в отдел кадров. Ромка, наверное, весь извертелся, ждёт нас.
Катя кивнула.
Малиновский сидел на мамином столе, что ей обычно не очень нравилось. Реагировала она по настроению – то, так и быть, допустит такое поведение, то выгонит «своего почти сына» и ещё долго будет ворчать, что он оборзел. Сидел и, размахивая руками, что-то рассказывал. Увидев Андрея и Катю, указал на них.
– Ну вот, я же говорил, Катюшка приехала, поболтают и придут.
– А поболтать тут с нами было, конечно, никак нельзя, – мама, разумеется, направилась к Кате – обнять её и восхититься, как она чудесно выглядит. И как детям на пользу идёт море и свежий воздух.
– Нельзя, – сказал Андрей, – у нас была тема… не для посторонних ушей.
– Спасибо, сын, за посторонние уши. Так вы едете или теперь задержитесь?
– Задержимся на пять минут.
Возможно, говорить то, что он сказал дальше, и не следовало. Но Андрей вдруг подумал – то, что правду знает Катя, – недостаточно, а произнеся её вслух при маме, он как бы подтвердит свои… что? права на Катю? намерения? Чёрт знает, как сформулировать то ощущение, когда желаешь представить любимую девушку собственной матери. Причём девушку она знает целых семь лет, но оставлять её в глазах всех в роли младшей подружки уже нельзя. Чайник, Малиновский, Ира, Катя… Круг посвящённых хотелось расширить. Произнесённое вслух имеет куда больше веса, чем то, что кипит внутри тебя невысказанным.
– Мам, – сказал он. – Знакомься, это Катя. Моя… любимая девушка. Жениться нам, конечно, рано, но…
Малиновский спешно протиснулся мимо него.
– Я подожду в машине.
И даже дверью эмоционально хлопнул. Торопился исчезнуть из помещения, где, возможно, мама сейчас отправится в обморок или скажет, что единственный сын чокнулся и Кате ещё в куклы бы играть, а не думать о любви и браке.
Ни обморока, ни речи о куклах не случилось.
– Я поняла, – сказала мама почти спокойно, хотя, конечно, была удивлена, – Андрюша, езжай уже в свою командировку. Не забудь позвонить, ты обещал. А мы с Катенькой прекрасно… познакомимся.
– Кать… пока? – он протянул Кате руку, решив, что обняться ещё раз – свыше его сил, особенно сейчас и в этом кабинете.
– Пока, – Катя пошла дальше, чем он, – поцеловала его в щёку, а он вдруг подумал – три. Три поцелуя в щёку. Первый раз – на каком-то дне рождения, он даже не помнит, двенадцать ей тогда было или одиннадцать. Кажется, двенадцать. Второй раз – на даче за спасение от гавкающего монстра. И сейчас. Чего только не придёт в голову…
– Ну как? – поинтересовался Малиновский, курящий у машины. – Гляжу, уши тебе Маргарита не сорвала. Святая женщина.
– А за что?
– За совращение крохи в белом сарафане.
– Ты шутишь?
– Конечно, шучу. Сарафанчик класс. И прекрасно облегает то, что под ним. И я тебе скажу, мой дорогой друг…
– Не надо.
– Ладно, я понял – формы любимых не обсуждаем. Но я всего лишь хотел сказать, что ни хрена это уже не кроха. И не морочь себе голову. Любишь – значит, так и надо.
Андрей открыл дверь с водительской стороны, но Ромка решительно его отодвинул.
– Нет уж, сначала поведу я. У тебя сердечки в глазах, существенно сужающие сектор обзора. А я жить хочу.
– Болван, – вздохнул Андрей.
– Я, может, и болван, но голова моя чиста и сознание ясно, а вот твоё находится в сумеречном состоянии. Так что садись на пассажирское, пристёгивайся и можешь спокойно предаваться фантазиям… А лучше усни – и страдай эротическими снами. Устану – разбужу.
Препираться с Ромкой было бесполезно, и Андрей сел, достал из папки Катины фотки и принялся рассматривать не спеша… А она на всех улыбалась, будто специально ему. Всё-таки какая непредсказуемая штука – жизнь… Выйдут на тебя из берёзовой рощи двое детей – точь в точь Маша и Витя из детского кино про похищение Снегурочки, пройдёт несколько лет, и ты уже уезжаешь от этой «Маши» с ощущением, что делаешь это зря…
Приехав за ключами от квартиры, где Андрею предстояло теперь жить, Ирочку они не застали. Дверь открыла подружка, вернувшаяся из своего отпуска. Проинформировала, что ключи – вот, а Ирочка воссоединилась с бывшим. Тот явился, и они помирились. Так что Андрею лучше о ней забыть. По крайней мере, на время. Это она добавила как бы в шутку. Андрей усмехнулся. Возвращение бывшего козлины было сейчас как нельзя более кстати. Собственно, историю с Ирочкой Андрей сам планировал закрыть. Одно дело было спать с ней, когда с Катей всё было ещё не ясно, и совсем другое – когда он уже признался в любви. Конечно, можно было рассуждать иначе – с Катей у него ничего не было, и контакты с другими женщинами как измена квалифицироваться не могут. Так рассудил бы Малиновский. Андрей же чувствовал – нельзя. Не нужно. Неправильно.
Затащив в квартиру сумку и рюкзак с вещами, они с Малиновским повалились на диван. Диван здесь был замечательный – в разложенном состоянии занимал ровно половину комнаты. После двенадцати часов в машине хотелось полежать, выпрямить спину и расслабиться. До Ромкиного поезда было ещё полно времени…
Перед тем как услать Малиновского обратно в Москву, Андрей купил в киоске открытку с видом одного из разводных мостов и написал Кате, что он её любит и будет ждать следующей встречи.
Покрутив открытку в руках, Малиновский вздохнул:
– Розочку приложить? Мягкого кота? Килограмм карамелек?
– По настроению, – разрешил ему Андрей. Ромка, конечно, склонен к идиотизму, но портить его отношения с Катей точно не будет. И даже, наверное, купит что-то более пригодное, чем мог бы сейчас в спешке придумать Андрей.
– Последний раз я был твоим почтовым голубем перед тем как ты выгреб по башке, – вспомнил Ромка. – Сто раз пожалел, что попёрся с той запиской.
– Сравнил тоже. Подростковую дурь с любовью.
– Жданов, как ты в них только разбираешься… в любовях. Идентифицируешь, классифицируешь… Со мной всё проще. Я их всех люблю. С момента, как начинаю целовать, и до момента, как конкретная девушка мне надоедает.
– Ты просто, наверное, не встретил…
– Ту единственную, с которой… Палыч, я слышу это с потрясающей регулярностью. Только от баб. Не усугубляй.
Ромка уехал, а через пару дней в офисе Андрей вдруг получил от финансового директора Егора Егоровича предложение отправиться с ним вечером в казино… Развлекаться было не время – в филиале с его отъезда успел образоваться неслабый бардак. Директор и правда ходил мрачный, да и финансист – не лучше. Но даже разглядывать физиономии сотрудников Андрею было некогда – в этом филиале он, как и в Москве, занимался тем, что относилось к продажам. Теперь здесь были точно такие же проблемы, как в головном офисе, – разорившиеся клиенты, клиенты, требующие изменить условия закупок, клиенты, желающие вернуть часть товара, проблемные магазины, застрявшие на складе неходовые размеры… Местный же отдел продаж возглавляла дочь директора – девушка умная, но не очень работоспособная и не умеющая договариваться с партнёрами. Стоило кому-то старше и серьёзней надавить на неё, как она терялась и не могла отстоять своих условий. Так было и раньше, при относительно стабильной работе филиала, а уж теперь… В общем, поводов идти в казино Андрей не находил, но Егор, по этому случаю попросивший называть его без отчества, сказал, что там они будут обсуждать и рабочие вопросы. Обсуждение дел на вечеринках и в ресторанах удивительным Андрею не казалось – отец тоже встречался с нужными людьми иногда в крайне странных местах, поэтому он решил, что и в казино такая беседа вполне возможна. Да и наверняка финансист, разгребая проблемы в компании, связанные с дефолтом, уже устал так, что готов рвануть куда угодно, только чтобы на несколько часов вырваться из осточертевших стен офиса.
У входа в казино Андрея встретили Егор и две девушки. Одну финансист представил как свою невесту, и Андрей подумал – ему уже за тридцать, а он не женат. В этом не было ничего ненормального, но теперь он примерил подобную ситуацию на себя и понял – он до тридцати неженатым не дотянет. Ему предложили познакомиться со второй девушкой – яркой брюнеткой с таким родным именем Маргарита. «Можно Марго», – улыбнулась девушка. Ему больше нравился другой уменьшительный вариант, но он промолчал. Видит эту Маргариту в первый и не исключено, что в последний раз.
– Иногда бываю здесь, чтобы снять стресс, – сказал Егор, пододвигая к Андрею бокал с каким-то коктейлем. – В последнее время стрессов столько – снимать и снимать. Кстати, новичкам обычно везёт. Как насчёт того чтобы сделать ставку?
О делах он пока не заговорил, зато Маргарита, стоя рядом, то ли случайно, то ли нарочно прижималась к Андрею, тянулась к своему бокалу через него. И вскоре он понял – специально. Ну да, невеста Егора прихватила с собой подружку для Андрея, никто же не знает, что он решил – женщины ему тут не нужны. Откровенно шарахаться от Маргариты всё же не стоило, и, чтобы меньше с ней соприкасаться, он взял коктейль и спросил у Егора – а как, собственно, делаются эти ставки. Он, конечно, видел это, но только в кино.
– Я тебе сейчас покажу. Вот увидишь, отлично успокаивает. И даже завораживает.
Денег у Андрея с собой было совсем немного, и он решил – даже если все проиграет, ничего страшного. Судя по вкусу, коктейль был некрепкий, и это порадовало – не будет завтра трещать голова.
Он выиграл. И второй раз – тоже. И третий. Егор говорил – чёрт с ними, с делами. Да, он хотел обсудить снижение расходов на ткани, такие вещи не решаются без начальства, а директору сейчас не до этого, он и хотел узнать у Андрея, как Павел Олегович в целом относится к подобным моментам. Есть разные способы удержаться на плаву и в том числе – немного потерять в качестве. Но когда человеку так везёт, как сейчас Андрею, – останавливаться нельзя, надо играть. Андрей хотел всё-таки ответить по поводу качества. Отец вряд ли одобрил бы какие-то существенные изменения в этом вопросе. Всё-таки «Зималетто» – это определённая репутация, и не могут же они начать шить дешёвые модели, которым место в палатке на рынках. Да и не с ним это надо решать, не у него спрашивать. Его дело – реализация того, что так или иначе уже нашито. И вот по поводу реализации ему есть что сказать.
– Потом, – сказал Егор. – Потом скажешь.
Андрей поглядел на Маргариту. Её приводил в восторг то ли сам процесс игры, то ли то, что им везёт. После очередного выигрыша она начала его обнимать, а ему вдруг стало нехорошо…