Кирилл Аваев
- Хоботов, это упадничество!
- Это жизнь!
Из х/ф «Покровские ворота»
Острая фаза кризиса миновала, на смену ей пришла хроническая. Я уже точно знаю: чем ходить одному, лучше всю жизнь сидеть дома. День за днем, с утра до ночи - мотор, купание, водка... Приключений не было слишком давно. Я чувствую, что за столь долгое спокойствие наградой должна быть настоящая беда. Что это будет? Скорее всего, конечно, шторм. Я уже почти две недели нахожусь в антициклоне; циклон должен быть уже где-то рядом вместе с атмосферным фронтом, который он гонит впереди себя. По два раза в день звоню диспетчерам, спрашиваю прогноз. Отвечают:
-Ветер - пять-семь метров в секунду, в грозе - до тринадцати. Волнение - восемьдесят на участках «пять», «восемь», «двенадцать». Сто - на участках таких-то и сто двадцать - на таких-то.
- Скажите, пожалуйста, а прохождение фронта в ближайшие сутки ожидается?
- Повторяю: ветер - пять-семь метров в секунду, в грозе...
На который-то день, выучив прогноз наизусть, перестаю спрашивать. Барометр мой показывает давление того момента, в который он был установлен на яхту: видимо при установке были допущены какие-то нарушения технологии. Грубые: в нежном приборе что-то сломалось.
Прохожу Волжские водохранилища - штиль, солнце. Купаюсь посреди самого большого - тридцать на семьдесят километров. С двух сторон берега чуть-чуть видны, а с других - нет. Отплываю подальше, хороший получился бы кадр. Зеркало воды до горизонта, безоблачное небо, неподвижная «Афера». Жаль, аппарат я дома забыл, а то можно было бы на резинке отплыть и снять.
В Ульяновске стою день; супчики в кафешках, ксерокопирование очередного альбома. Карты у меня теперь есть до Волгограда. В Ульяновске главная проблема яхтсменов - крысы. Они, оказывается, приходят на лодки с берега прямо по швартовым. Поэтому на всех швартовых концах в Ульяновске приделаны фанерные кружки: бежит-бежит крыса по веревке в яхту, стукается головой в кружок, теряет сознание и падает в воду. Познакомился с местными: Дима, который тоже собирается в Турцию, но только после того, как покроет свою палубу солнечными батареями; Слава Фильтингов. Попили, поговорили. Душевно. Мне сказали, что от Ульяновска до Тольятти стоянок нет. Эти сто тридцать километров надо пройти за один переход. Поэтому выхожу рано, но на реке зыбь, винт то и дело выпрыгивает из воды, и лодка не идет вовсе. Хотел поставить грот, он даже в безветрие стабилизирует качку, но фал перехлестнулся за фонарик. Начинаю идти галсами, так винт под водой, но вскоре понимаю, что сто тридцать километров мне так до темна не сделать. Да и число тогда было тринадцатое. Вернулся. Еще день душевно попили, поговорили...
Четырнадцатого дошел-таки до Тольятти. По дороге - несколько бухт, заводей и пристаней, но помня, что Слава настоятельно рекомендовал нигде не останавливаться, прохожу все это и прихожу в Тольятти затемно. Кстати, причину отсутствия стоянок в этих краях я узнал в Тольяттинском яхт-клубе. Когда-то давно, еще когда стоянки были, какая-то яхта зашла на пикник в какую-то деревню. В результате пикника деревенские яхтсменов побили. Те сгоняли домой и вернулись уже со всем Тольяттинским яхт-клубом, погрузив его на речной трамвайчик. Яхтсмены побили деревню. Вот после нескольких таких эпизодов яхтенных стоянок между Ульяновском и Тольятти и не стало. Фильтингов нарисовал мне на лоции, где в Тольятти яхт-клуб, но, во-первых, спьяну, а во-вторых, ночь и кругом мели. Остановился напротив городской набережной; улица, фонари, ходят люди. Решаю переждать до рассвета, отхожу подальше от берега и засыпаю. Ветерок и течение за час-полтора подносят меня обратно к набережной, просыпаюсь, завожусь, отхожу подальше и снова сплю.
Переждать ночь у набережной мне не дал тот самый фронт, которого я ждал уже несколько дней. Ветер пришел как-то сразу. Еще не понимая, что это только начало, я подождал, что будет дальше. А дальше пришли волны со стороны Жигулевского моря. Ветер стал еще более серьезным, и я, не дожидаясь, пока придут более серьезные волны, пошел под правый берег - он должен меня от них защитить. Идти было шесть километров, и это был самый большой шторм, встреченный нами с «Аферой» на всем пути до Ейска. Мы шли строго вдоль волн, и вода заливалась в кокпит через борт, хотя еще не перекатывалась через лодку. Несколько раз чуть не захлестнуло мотор, но все же не захлестнуло. Мы пришли под правый берег и там, в тишине, стали на якорь. А утром пришли в яхтклуб, предварительно сев на мель.
На зимовку «Афера» здесь и осталась. Она, конечно, могла идти и дальше, тем более что до Волгограда были и карты, и разрешения, и буквально на днях ко мне собирался присоединиться Дима из Серпухова, который, прочитав в Интернете наши с Костей рассказы о первом походе «Аферы», захотел поучаствовать во втором, но я уже не мог. Кризис снова превратился из хронического в острый. Кроме того, я узнал, что стоянка в Тольятти стоит три тысячи рублей в месяц. Поскольку в Перми она стоит четыре, в Ульяновске - шесть, а в Новороссийске, как мне сказали, тридцать, я понимал, что чем дальше я летом уйду на юг, тем беднее буду жить зимой на севере. Поэтому, когда Владимир, местный яхтсмен, предложил мне тормознуть до следующего года, а потом пойти дальше вместе с ним, двумя лодками, я сразу согласился. Мы запланировали в конце апреля стартовать в Черногорию.
Пятерня, пятерня,
Выручаешь ты меня…
С.Михалков
И вот, в завершение похода - звонок:
-Послушай, Киря! Вот ты две недели ходил, рулил, ставил паруса, тянул веревки... И все один... Руки не натер?..
-Да нет. У меня же отличные яхтенные перчатки. Фирма «Gill»!
А вот какой случай произошел на Каме, между швартовкой возле «Санодисси» и историей с макаронами. Несколько дней не мытый, не бритый, много пивший и мало спавший экипаж готовился к списанию на берег, прибираясь на лодке и одновременно сочиняя легенды о собственном героизме, когда вдруг в яхте появился запах… Все на «Афере» происходит «вдруг», но к такому мы оказались готовы меньше, чем к потере мотора. Посторонний, совершенно не соответствующий обстановке… Как будто из другой жизни – настолько он контрастировал с запахами грязных носков, перегара, бензина и немытой посуды, к которым мы успели привыкнуть. Легенды о героизме отошли на второй план, Сагит вскинул голову и сверкнул очами: «Женщиной пахнет!». Как и любой бы тогда на нашем месте, мы начали судорожно оглядываться по сторонам и обнаружили… Рината, густо мазавшего руки кремом …
О чем мне после этого было думать той частью мозга, которая не командовала, как не о «каких-то других, еще не сваренных макаронах»…
Хождение по шлюзам. Малой скоростью.
Скорость питья прямо пропорциональна
объему стакана и обратно пропорциональна
количеству слов, сказанных во время потребления.
Народная мудрость
Если после похода до Чермоза Ринат сказал, что за четыре дня произошло столько всего, что хватило бы на десять, если в моем одиночном плавании за пятнадцать дней руления все же что-то произошло, то о походе следующего года после месяца хождения по шлюзам вспомнить практически нечего. Мотор больше не то что не отпал – не заглох ни разу. Мелей были десятки, но теперь мы даже не лезли в воду, чтобы развернуть лодку: она, оказалось, отлично разворачивается сама при помощи поворота мотора и полного газа. Владимир на своей лодке с нами не пошел.
Вышли мы из Тольятти в начале июня с Андреем из Екатеринбурга и тем самым Димой. Дима дошел до Балаково и уехал домой, сказав, что теперь он самый крутой яхтсмен города Серпухова. С Андреем мы прошли примерно двадцать шлюзов, и после последнего, за день до прибытия в Ростов, к нам приехал Сагит. А Андрей сошел с «Аферы» в Ростове. Сагит хотел дойти до Турции, но за десять дней, что он пробыл на лодке, дошел только до Ейска - конечного пункта похода две тысячи десятого года: всего три дня пути. Все остальные дни мы с ним бегали по Азову в поисках разрешения на выход в море и торчали в Ейске, пытаясь продать «Аферу».
Количество впечатлений от плавания оказалось пропорционально скорости. Если до Чермоза и обратно мы гнали полторы бутылки на человека в сутки, если я один шел бутылку, то дальше мы плелись всего чекушку на человека в день. Менялись люди, заканчивались чекушки. И писать про этот серый поход не стоило бы, если бы не несколько ярких пятен. Поэтому хроники похода не будет, только пятна памяти. Шлюзы все отфильтровали.
Хождение по шлюзам. Описание природы.
Какие песни пел я ей про Север дальний!
Я думал: вот чуть-чуть - и будем мы на «ты».
Но я напрасно пел о полосе нейтральной,
ей глубоко плевать, какие там цветы
В.Высоцкий «Она была в Париже»
Описание природы - дело деликатное, тонкое. Скажу честно: я в этом не силен. Но, зная, что есть читатели, считающие, что если в произведении отсутствует описание природы, то это и не произведение вовсе, я постараюсь. Вот именно для таких.
В Каме есть рыба. В Волге - нет. На стоянке в Тетюшах спрашиваю у пареньков, стоящих с удочками:
- Что ловится?
- Ничего, - говорят, - Волга пустая. Тут недалеко есть озеро - там хорошая рыбалка. Платная.
Но на следующий год мы с Андреем все же рыбы наловили. Девять уклеек. Ели уху: когда путешествуешь не один, то чистка рыбы уже не бедствие, а способ увеличения скорости.
На Дону зашли на ночевку в какую-то протоку. Совсем маленькую, «Афера» туда еле влезла. Но глубокая, с прозрачной водой. На берегах - кусты выше нашей мачты. Плывут двое местных на лодке:
- Мы такой мачты тут отродясь не видали! Вы откуда?
- Пермь.
- А куда?
- Турция.
- Мы сейчас сети проверяли: достали только одного. А нас двое. Так что дарим его вам. Счастливого пути!
Подарком, который не смог быть поделен пополам, оказался огромный карп. Но мы уже поужинали:
- Спасибо! Мы его завтра зажарим!
На завтрак обошлись яичницей, ближе к обеду спрашиваю Андрея:
- Почистишь?
Андрей посмотрел в ведро, где карп уже полсуток плавал, судорожно открывая рот и жабры, и все время пытался заглянуть нам в глаза...
- Может, на ужин?
Я тоже посмотрел в ведро и встретился с ним глазами:
- А может, выпустим?
На прощание он показал нам спинной плавник. Сердца путешественников наполнились радостью: чистить рыбу не любим мы оба.
Хождение по шлюзам. Вся яхтсмены делают это.
И кое-что еще, и кое-что другое.
О чем не говорят. О чем не учат в школе.
Из детских частушек
Гальюн на «Афере» - тема, достойная отдельного рассказа. Основной эпизод этой темы произошел еще в «Камском» четырехдневном походе, но в силу кажущейся своей несерьезности, а также пикантности содержания не вошел ни в «Так она и поплывет», ни в «Альтернативу». Но, по мере движения по «Судовому ходу» эта история обросла подробностями, и я понял, что если глава «Все яхтсмены делают это» спокойно может существовать сама по себе как отдельный рассказ, то «Судовой ход» без этой главы просто немыслим...
Гальюн я всегда считал необходимостью на судне. Необходимость эта исходила из оптимистического предположения: «А вдруг на яхте окажется женщина!». Искренне считал, что на яхте, на борту которой нет женщины, отсутствие гальюна не уменьшает удовольствие от плавания, получаемое экипажем... Каюсь, был неправ... Отсутствие его это удовольствие увеличивает. Даже когда женщины нет.
Гальюн, который я считал необходимостью, который был задуман еще на стадии проектирования «Аферы», сделанный и отделанный в соответствии с дизайном всей лодки, укомплектованный специальным яхтенным прокачным унитазом, причитающейся к нему фурнитурой и даже лампочкой освещения, начал функционировать только в конце июня две тысячи десятого года, то есть спустя год после спуска лодки на воду. До этого момента и унитаз, и его фурнитура, и лампочки были свалены кучей в отделанном орехом гальюне вместе с другой фурнитурой, какими-то инструментами, удочками, якорями, помпами и тому подобным добром, которое до спуска на воду попросту не успели пришпандорить или разместить в надлежащих местах. Да, Костя утверждает, что в этой свалке были также и паруса...
Костя, Сагит и Ринат, попав впервые в жизни на яхту, видимо, были настолько заняты свалившимся на их головы обилием незнакомых терминов, правил и обязанностей, что простой житейский вопрос: «А как яхтсмены делают это в отсутствие унитаза?» их если и волновал, то не настолько, чтобы спрашивать об этом в то время, когда капитан самозабвенно рассказывает о шкотах, краспицах и человеке за бортом. А может, наоборот, капитан, рассказывая о человеке за бортом, фалах, парусах и румпеле, не услышал глупых житейских вопросов, я уже не помню. Помню только, что вопрос этот выдвинулся на первый план только на третий день плавания по Каме; - между ночевкой в Добрянке и несостоявшимся выбрасыванием на скалы около Полазны...
-Я больше не могу терпеть, что делать? - говорит один из нас...
-Корма свешивается за корму, и всего делов! - говорит другой...
Конечно, мне ничего не стоит назвать имя этого одного. Но я подозреваю, что он будет сильно против; из последующих событий читатель поймет, что мои опасения не напрасны. Вплоть до того, что мне потом придется съесть весь тираж этой книги, если я не захочу потерять его дружбу. Имя другого можно назвать, не рискуя потерять дружбу этого другого, но тогда сузится круг претендентов на роль «первого», что опять же чревато потерей дружбы. В общем, чтобы автору этих строк ничего не потерять, представим, что команда «Аферы» в тот момент не имела имен. Конечно, я мог бы как автор выгородить себя, как бы между делом заметив, что я, как и положено бывалому яхтсмену, спокойно делаю «это» даже на виду у набитого битком городского пляжа, но не буду. Пусть все члены экипажа будут в равных условиях. Итак:
-Я больше не могу терпеть! - говорит один.
-Милости просим обновить корму! - говорит другой. Врожденная (несколько поколений) интеллигентность не мешает ему наводить на первого дорогой профессиональный фотоаппарат с мощнейшим разрешением.
-Другой, мать твою, убери аппарат!
-Третий! - говорит Четвертый, сидя за румпелем. - Моя камера под шмотками на моем диване...
Третий скрывается в каюте, появляется с включенной камерой. У Первого процесс пошел... Кинофотосъемка - тоже...
-Эй, вы! Потом все придется стереть! Я не шучу! - угрожает Первый, не отрываясь от основного занятия.
-А я нормально получаюсь? - интересуется Четвертый у Второго и Третьего...
-Нормально! - отвечают они в голос.
-Тогда ничего не стирать!
-Тебе это зачем? - кряхтит Первый.
-А вдруг, - подумав отвечает Четвертый, - ты станешь президентом! Я повешу у себя в кабинете твой портрет!
-Слушай, Первый, ты так всю Каму зас...соришь!
- Это же мелкая органика!
-Да не такая уж она и мелкая, твоя органика...
У Первого все получилось. Он не спасовал ни перед техническими трудностями, ни перед травлей остальной команды, которая, как вы понимаете, не закончилась на споре об органике. А потом, шантажируя Второго, Третьего и Четвертого разрывом отношений, добился-таки уничтожения отснятого материала. После этого никто из команды не отважился повторить подвиг Первого до самого окончания похода.
Дальше была неделя, в которую реки никуда не текли. Обежав с утра несколько контор, занимающихся, как я надеялся, перевозкой яхт в теплые края, вечером я возвращался на «Аферу» и занимался лодкой - установкой какого-то еще не установленного оборудования, заканчивал внутреннюю отделку, мазал палубу нескользячкой. Но унитазом не занимался. Во-первых, хоть я и оптимист, туалет нужен был явно не срочно. А во-вторых, не хотелось трогать кингстоны, которые, как выяснилось после спуска на воду, не текли, но могли потечь, если бы я начал приделывать к ним унитазные шланги.
Здесь, видимо, надо немного углубиться в технические дебри. Мне очень не хочется заниматься описанием корабельных сантехнических систем, но разве же я виноват в том, что из-за историков, воткнувших в свои скучные учебники красивое морское слово «кингстон», все русскоговорящее население планеты считает обычный кран приспособлением для затопления крейсера в случае, когда ему угрожает захват японцами. Так вот, чтобы все это население, прочитав слово «кингстон», не подумало, что я, строя свой крейсер, предполагал участие его в «последнем параде», вынужден пояснить, что кингстоны - это обычные краны, такие же, какие стоят на входе труб в любую квартиру. Просто если кран стоит на входе не в квартиру, а в корабль, это уже не кран, а кингстон. Кингстон в этом месте необходим. На любом судне. В любой квартире. Чтобы его можно было закрыть, и течь какого-нибудь трубопровода не привела к затоплению всего корабля, или соседей снизу. Чтобы можно было закрыть этот кран и ремонтировать эти системы. И на «Афере» кингстоны есть, хотя я не могу себе представить врага, который захотел бы завладеть ей в бою. Как выяснилось позже, они не хотят ею владеть даже по цене оборудования, установленного на ее палубе. Кстати, кингстоны у меня стоят в герметичном отсеке. Так что мой корабль при помощи кингстонов затопить нельзя, даже если такой враг и отыщется. Но все равно трогать их не хотелось.
А потом было одиночное плавание. Унитаз валялся все в той же куче. «Это» происходило просто и буднично, не было объективов, фотовспышек, комментариев и дружеского подбадривания, и мне показалось это грустным. Попытался поднять себе настроение, отправив СМСку Первому: «Опробовал метод имени тебя. Тонет!». На следующий день - новые достижения: «Придумал способ имени меня. Стоял на рейде перед пляжем в Югокамске. Имени тебя не подходил. Пришлось отплыть от яхты. Не всегда тонет». Назавтра - очередной технологический прорыв: «Если не переставать плыть, то не важно, тонет или нет!».
Наступил две тысячи десятый. Выходим из Тольятти. Другая река, другая команда. И в лодке многое по-другому: рация на месте и работает, появилась газовая плитка, красивый брандер с иллюминатором, какие-то ящички и много чего еще, но унитаз все еще в прошлогоднем положении...
-Не могу терпеть! Что делать? - орет Первый. Поскольку это уже другой Первый, назовем его «Первый, дробь, две тысячи десять».
-Есть несколько способов, - отвечает Второй, дробь, две тысячи десять. - И подробно описывает методики, опробованные командой «Аферы» в прошлом году...
-Мне это не подходит!..
В результате рождается еще один способ! Причем пригодный также и для сухопутного применения, но подробно описывать его я не буду: если им овладеют широкие массы, то это может серьезно ухудшить экологическую ситуацию
Неизвестно, сколько еще полезных изобретений было бы сделано на борту «Аферы», если бы унитаз так и не был бы установлен, но на стоянке в Волгограде на это дело нашлось время. Унитазная тема закончилась СМСкой Первому, дробь, две тысячи девять: «Статуя Мать - Родины вдалеке видна. На «Афере» нынче - праздник гальюна!»