Славянская культура во многом разительно отличалась от всех, мною встреченных. Тут и равенство меж мужчиной и женщиной, спокойное отношение к содомии. Эти земли словно насмехались над соседями, открыто демонстрируя своё варварство.
Из трактата Абу-Алиба «О холодной земле и людях, населяющих её».
Декабрь 1118 года.
Свадьба Колобы совершенно не отличалась роскошью. Самый узкий круг гостей и весьма скромные угощения. Всё же он был всего лишь придворным Великой Княгини, пускай и другом. Устраивать пиршества в честь свадьбы двух весьма незнатных людей, было бы чрезмерным расточительством. Жену для Константина подобрали ему под стать. Столь же хитрую, но справедливую. Красивую и яро верующую в истинных богов.
- Не особо-то он и рад, как я погляжу, - Прасковья усмехнулась, - Ты его заставила жениться?
Ярослава и сама приметила, что Колоба достаточно угрюмым выглядит на собственной свадьбе. И, раз уж ворожея самарская приметила подобное, то от внимания Мансура, воеводы княжеского, это точно не ушло. Лишь бы не начали задавать слишком много вопросов. Никто не должен был узнать о недавней ночи, что Ярослава с Константином провели вместе.
- Практически, - Великая Княгиня улыбнулась, - Как тебе Джалмат? Не будешь скучать по стенам родного замка? Или титул княжеский помогает отогнать тоску по былым годам?
Сработало. Ярослава знала, какие нити нужно затрагивать при разговоре, чтобы уйти от темы не самой приятной к нейтральной, но близкой собеседнику. Прасковья в миг забыла о Колобе и его настроениях. Еще бы. Теперь она не удельная княгиня, а Княгиня Джалмата. Перебраться из болотистых земель в густые лесные просторы весьма богатых земель – это было истинным подарком. За что Прасковья была безмерно благодарна. Она никак не могла ожидать, что Ярослава, потерявшая отца от клинка матери Прасковьи, сможет игнорировать сей факт и отнесется к самой деве так, как та того заслуживает.
- Моя Княгиня, - ворожея расплылась в улыбке, - Весь род Овиновых никогда не забудет милости твоей. Местные удельные князья уже готовятся выдвигать свои ультиматумы и свергать нас с трона, но, уверяю, мы будем готовы. С нами истинные боги.
- Превосходно, - Ярослава поднялась, - Я оставлю тебя ненадолго.
Приближения Великой Княгини новоиспеченная Рогнеда Колоба даже не заметила. Бедняжка во всю увлеклась едой и напитками. Видимо, до этой поры она не была в достаточной мере обеспечена различными яствами. Зато Константин прекрасно разглядел, что подруга его направляется не столько к супругам, сколько к нему конкретно. Потому бородач поднялся и шагнул навстречу, чтобы была возможность переговорить в удалении от остальных.
- Что с лицом? – Ярослава хитро прищурила глаз, - Она весьма красива, разве не так?
- Не урод, - бросил Колоба, - На кой мне эта свадьба? Я и без того прекрасно понимаю, что о некоторых событиях лучше промолчать. Зачем же таким образом рот мне закрывать?
- Чтоб не сглупил потом. Я тебя достаточно хорошо знаю, чтобы предугадать некоторые шаги.
- Если полагаешь, что я б вернулся в твои покои, то ты сильно ошибаешься. Наша дружба мне куда ценнее. То хмель был. И минутная слабость.
- Однако, этого хватило, - Ярослава перешла практически на шепот, - Хватило, чтобы я понесла дитя. Тише! Лицо попроще сделай. Потому и нужна свадьба. Чтобы ты не удумал играть в благородство. Ребенок не узнает своего отца. Это мое твердое решение. Я готова к тому, что стану в глазах многих блудницей. Но ничего.
- Ты чего ж наделала? Разве так можно?!
- О чем ты? – раздался голос Мансура, - Чего наделала наша Великая Княгиня?
Ярослава обернулась к воеводе в широкой улыбке.
- Решила объявить войну Онике Второму за пермские земли. Этот негодный неоднократно нападал на территории Антона Стародубцева. Однажды сжег его селение дотла. Такое простить никак нельзя. Да и я ненароком обиду Берендею нанесла, когда обошла вниманием его при раздаче титулов. Но я то сделала нарочно, ведь хотела назвать его Князем Пермским. Жаль, что этот легендарный муж не дожил. Но титул получит его сын.
- Не лучшее решение, - хмыкнул Мансур, - Я и про сына Берендеева, и про войну в целом. Казна сейчас слаба. Это может сильно повредить нашим землям.
- Вот и я говорю, - кивнул Колоба, - Что есть решения, которые надо принимать сообща.
Ярослава улыбнулась обоим поочередно.
- Друзья, но оно уже принято. Впредь, постараюсь быть куда дальновиднее. Мы начинаем войну. Первую из двух. Потом пойдем на Уралтау. Земли пермские, как и титул Князя Перми закреплены за вождем тамошним. Как Онику разобьем, покажем и дикарям с уралтау, что мы тут князья. Вы же сами говорили, что мирная жизнь – она не для славян. Вот и повоюем.
***
Февраль 1119 года.
Его прозвали изувер. Ну что ж, в том правды много. Он, стоя в пермских землях, ждал нападения врага. Он – сын Сварожича. Он воин не хуже легендарного отца. Он резать станет. Любовно наблюдать, как проявляться агония начнет на лицах бойцов, сраженных изувером. То было самым дивным на войне для Володаря. Глядеть, как корчится от боли враг, как медленно уходит жизнь из тела. Как больно неприятелю, но тут… на пермских землях… от боли корчился Якунич Володарь. Сын легендарного Сварожича. Его сразил воитель, чьё имя затеряется в летах. Такой же скромный воин, как павший изувер. Бойцы славян верх одержали, но Князь Мартюбы век более не поднимал. Бежал Второй Оника, бежал гонимый воеводой княжьим. И многих в том бою Мансур смог убереч. Хорош стратег. Но Володаря потерял.
***
Сентябрь 1120 года.
- Так вот какая Княгиня Великая, - Улита Якунич отвесила глубокий поклон, - Рада встрече нашей, хоть она и произошла из-за того, что война, тобой устроенная, погубила отца моего.
Ярослава несколько растерялась. Последние месяцы она старательно избегала ненужных собраний. Рождение на свет байстрюка Святогора заставило Великую Княгиню некоторое время прожить в заточении. Но новая вассал, Княгиня Мартюбы, пожелала лично представиться своей сюзерену. И Ярослава ничего не смогла придумать, чтобы встречи этой избежать.
- Твой отец был достойным мужем, - только и смогла ответить она.
- Ой, брось лукавить, - Улита стала оглядывать тронный зал, - Его терпеть не могли. Да и ты не спешила в совет его звать или на погостить. Хотя он от тебя в восторге был. Всё говорил мне, что Ярослава, мол, покажет еще. Что конкретно ты показать должна, он как-то не уточнял.
- Володарь был человеком с особыми интересами, но я его уважала. Надеюсь, что ты станешь достойно править Мартюбой.
- Уж поверь. Достойней некуда. Не посрамлю ни отца, ни дедов. Все трое будут смотреть на меня с гордостью. А когда и матушка моя изволит… тю-тю… так я и Атерау править стану лучше всяческих похвал.
- Не слишком ли резки твои заявления? – Ярослава несколько подобралась на троне, эта дева, что была вдвое моложе, ее пугала чем-то, - Разве можно так про мать?
- Великая, не вели казнить, - Улита вновь поклонилась, несколько деланно, - Я матушку свою люблю и только благ желаю. Но, если здраво посудить… я ж ее явно переживу? И Атерау мне перейдет. А, значит, в заявлении моем не было ничего резкого. Я наследница Якуничей и Танов. Погляжу, может среди братцев и сестер найдет кто достойный, но что-то сомневаюсь.
Ярослава провела рукой по лицу, словно пытаясь убрать нечто липкое с него.
- Что ж, вижу я, тебе интересен мой замок? Могу предложить тебе провожатого, чтобы он показал тебе все залы. Заодно он покажет тебе твои покои.
- Ты меня прогоняешь? – брови Улиты взметнулись вверх, - Я рассчитывала на чуть более продолжительную беседу, но… я всё прекрасно понимаю. Меня порой бывает очень много. Даже супруг мой иногда об этом говорит. Сын Элькара, между прочим. И то не может справится со мной. Кем же будет провожатый?
Великая Княгиня подозвала к себе одного из воителей. Он с радостью поспешил исполнять приказ, тем более что Улита была достаточно молода и красива, чтобы хотеть услужить ей. Но вот самой Ярославе было не по себе после встречи с дочерью Володаря. Старшая ворожея всех славян с радостью бы отправилась освежиться, но…
- Разрешишь? – Мансур несмело показался в проеме, - Что за дева только вышла от тебя?
- Проходи, друг. Это дочь Володаря из Якуничей и Улиты из Танов. В честь матери Улитой названа, но от Танов там мною не замечено ничего. Очень неоднозначная личность.
- Ты в порядке? Выглядишь очень уставшей.
- Воспитание ребенка отнимает много времени и сил. Вот и в порядок привести себя не всегда удается. Но то мне в радость. Святогор растет крепким и смышлёным.
Мансур даже в лице переменился. Ярослава сразу поняла, какой именно вопрос зреет в сознании ее близкого друга и воеводы, потому опередила его, сказав:
- Нет. Никто и никогда не узнает его отца. У этого ребенка есть мать и того будет вполне достаточно, Мансур. Раз ты здесь, полагаю, война подходит к концу?
- Мастерски ты меняешь темы, - ухмыльнулся воевода, - Да. Со дня на день Оника признает поражение и передаст тебе во владение требуемые земли. Но титул князя пермского останется у вождя Уралтау. Тут без вариантов. И, Ярослава, эта война опустошила казну. Людмила вынуждена была просить поддержки на стороне, чтобы хоть как-то обеспечивать снабжение нашим бойцам.
- А сколько золота уйдет, чтобы захваченные земли восстановить. Просто уйма. А еще война за титул впереди. Еще сотни убитыми и сожженные дома. Еще один удар по казне.
- Я понимаю, кажется… но не понимаю, зачем? Если так дела обстоят…
- Они всегда так обстояли. Об этом всегда твердил отец. Война для тех, кто слаб. Мы Онику победили, а что получим? Разоренные земли. Народ чужой культуры и веры. Народ, который ненавидит нас. Ведь мы убивали их в войне. Зато при нас будет возможность Брячеслава из рода Стародубцевых Князем Пермским назвать. Хороша цена?
- Ярослава, я все ж не понимаю, зачем тогда?
- А людям всё одно не объяснить. Если человек очевидного не понимает, что ты собираешься ему доказать? Хочется вам войн – получайте. Я – худшая из княгинь. Я не смогла вам противостоять. Отец мой мог. Но я… никак. Ко мне племяш мой написал, что знает страшную тайну Ростиславы из Вайлов. Хотел за то ответную услугу получить. Я то письмо сожгла. Не хочу я знать тех тайн. Ничего не хочу. А вам всех вокруг хочется крови. Мне тоже хотелось ее, когда за рязанскими землями пошла. И дочь моя стала расплатой. Я люблю тебя, друг, но… сила без мудрости скорее болезнь, нежели достоинство. Отец мой болезнь эту умел сдержать в людях. А я, кажется, ее распространяю…
***
Ноябрь 1122 года.
- А ну стой, лободырный!!! – Мансур тщетно пытался поймать шута, - Загублю гада!!!
Еремей, а именно так звали шута, совсем недавно стал трудиться при дворе Ярославы. Родом он из близкой к Самаре деревушки. Там ему многого не поручали, но скот пасти доверили. Поспешили малость. Еремеюшка на радостях всё стадо и потерял. А чтобы не заругали в деревне, решил пойти и потребовать стадо размером с потерянное, а то и поболе, у самой Великой Княгини. С нее не убудет, подумалось ему. Ярославе мигом приглянулся этот юродивый, обижать его она не посмела бы никогда, а отпускать ни с чем – равно что обидеть. Вот и повелела Людмиле собрать для деревни скот. А самого Еремея при дворе было решено оставить, чтобы тот стоимость стада отрабатывал. В роли шута придворного. И Еремей трудился на славу. Точнее, он даже не старался. Просто был самим собой.
Воеводу же он вывел из равновесия душевного наспех сочиненной кричалкой, которую огласил в тронном зале:
Ярослава правит людом,
А ее поносят всюду.
Лучше б парнем родилась,
В чем-то хоть бы удалась!
А Мансур плодит всё деток,
Только все они не в деда,
Да и князь сам не в отца,
Ай да мама молодца!!!
Такого темпераментный князь не выдержал. Он мигом выхватил клинок и стал гоняться за Еремеем по всему залу, однако, наученный многолетним опытом шут был куда проворнее.
- Ярославушка, родненькая! – кричал Еремей, улепетывая от воеводы, - Княгинюшка, матушка!
- Я тебе голову сниму, мерзавец! – Мансур практически дотянулся клинком до несчастного, но задел только причудливый колпак, - Язык вырву!
Ярослава же не могла остановиться от смеха. Не меньше Великой Княгини смеялась Улита Мартюбская. Она не так давно прибыла ко двору и гостила в Самаре несколько дней.
- Оставь его, воевода, - прокричала Улита, - Он забавный. К тому же юродивый.
- А будет безголовый! Она ему все одно ни к чему!
Еремей в очередной раз нырнул под клинком Мансура, да так сильно топнул тому каблуком по пальцам ноги, что воевода от боли выронил свой клинок и схватился за ушибленную стопу.
- Как это ни к чему? – задыхаясь спросил Еремей, когда отбежал подальше, - Я в неё ем. А вот тебе она… Воеводу руки кормят, ноги тропку к дому помнят, а зачем же голова? Коли в ней едва ума? Чтобы шлем носить скорей, если нет рогов на ней!
Слабоумный Еремей, может, и слабоумный. Однако, когда в воздухе виснет реальная угроза, он всегда с точностью понимал. А потому резво метнулся за трон Ярославы, да там и схоронился. В надежде, что замахиваться мечом рядом с Великой Княгиней Мансур не станет.
- Довольно, друг, - Ярослава утирала слезы смеха, - Оставь его. Он же не со зла.
- Да как такое не со зла сказать можно? Для меня моя семья – всё. Я и детей своих учу, что ближе кровной связи ничего в их жизни не будет. Так и меня отец мой учил. Сердце сейчас кровью обливается, когда я вижу, что происходит с Самирой. Я звал ее к себе, но она отказала. Хочет быть рядом с сыном. Но… у него не наше воспитание совсем.
- Я надеюсь, что Еремей более не станет распускать свой язык в сторону твоей семьи, - Великая Княгиня обернулась через плечо, где за спинкой трона прятался шут, - Так ведь Еремей?
- Да что б мне пропасть на этом самом месте три раза, если хоть слово супротив Мируидов скажу. Ни-ни. Откуда ж мне было знать, что умишком их боги…
- Еремей! – Ярослава прикрикнула, - Довольно.
Улита, ставшая свидетелем всех этих событий еще раз зашлась смехом.
- Если он тебе надоест, - девушка с трудом перевела дыхание, - Я его себе заберу. Он чрезвычайно забавный.
- Учти, что он и тебя смешает с грязью, - Мансур явно не простил шута, - У него вообще приличия нет никакого.
- Пусть, - отмахнулась Улита, - Я только хочу, чтобы он танцевал при моем дворе.
- Спешу тебя расстроить, милая, - Ярослава грустно улыбнулась, - Танцевать он не обучен.
- Как только я сниму ему кожу с пяток и пущу бегать по песку – он сразу научится.
Пропищав «мамочки-бабуси» Еремей стрелою выскочил из тронного зала. И теперь смеяться стал Мансур.
- Отлично ты его! Хорошая шутка.
- Так я не шутила, - растеряно проговорила Улита, - Но, раз уж мы остались одни, я хотела бы переговорить о прошедшей недавно в моих землях войне.
Ярослава и Мансур в одночасье переменились в лице. Обоим им прекрасно было известно, чем именно закончилось сие противостояние. Родная тетка Улиты, сестра отца, не захотела соглашаться с назначением в княгини именно Улиты. Да и нашлись те, кто тетку поддержал. Однако, молодой Княгине удалось одержать верх в противостоянии. Хотя много общего у двух соперниц всё же находилось. Особенно по части жестокости. Но молодость победила опыт. И Улита пленила свою прямую родственницу. Пленила, чтобы потом казнить.
- А чего тут обсуждать? - воевода пожал плечами, - Вассал восстал супротив сюзерена. Сюзерен одержал верх. Можно только поздравить.
- Мансур, родненький, - Улита прищурилась, - Не пытайся скрыть, что тебе очень хотелось бы поглядеть на эту казнь. Я родную душу за версту вижу.
- Как я полагаю, - вмешалась Ярослава, - Именно казнь своей тетки ты и пришла обсудить?
- Именно. Она была явная преступница, так как пошла против законной власти моей.
- Но она была твой кровный родственник. Подобные убийства не в почете, ты понимаешь.
- Удержаться не смогла, - Улита внезапно засветилась от счастья, - Как припомню, аж дрожь по телу пробегает. Четыре коня, на каждого по конечности, и… одна нога здесь, другая там.
- Прекрати, Улита, мне неприятно это слышать.
- Прости, Великая. Меня теперь величают «Губительницей Рода». И мне не хотелось бы, чтобы такой неприятный эпизод мешал бы нашей дружбе. Тем более, что все мы тут не без греха. Сына ты, конечно, признала. Но от этого он не стал зачат не в блуде. Как и воевода наш не для идола ни разу. Я к тому, что в верности моей и дружбе, можешь не сомневаться. Мои люди посланы на войну с Уралтау, а налоги всегда поступают в срок. И, зная, какая тяжелая ситуация сейчас в казне, я позволила себе…
Улита внезапно направилась к дверям тронного зала и распахнула их. На пороге стояли ее мать Улита из Танов, Добрава из Фолиалей, а за их спинами слуги держали на подносе немалых размеров сундук.
- Мы тебя любим, Великая, - промурлыкала Улита-младшая, - А в сундуке золото, чтобы война за титул для сына Берендея не стала столь губительной для всех Волжских Славян.
***
Ноябрь 1123 года.
- Да радостный он, - хмыкнул Колоба, - А каковым ему еще быть?
Речь шла о Брячеславе. Великая Княгиня даровала ему титул князя Пермского, за заслуги рода Стародубцевых перед княжеским родом. Константил Колоба прибыл ко двору, конечно, не только для того чтобы сообщить, как себя чувствует Брячеслав. Сбыслава Лопухина, внучка Элькара, прислала письмо, где сердечно просила принять ее. Дитя вскоре должна была войти в возраст девы и, вероятно, решила приглядеть себе подходящего супруга при дворе Великой Княгини. По крайнем мере, Колоба был в том убежден. Именно он сопровождал юную удельную княгиню в пути. Ярослава бы себе не простила, если бы со Сбыславой чего приключилось в пути.
Сейчас Ярослава в компании Колобы и двух юных особ, к гостящей Сбыславе присоединилась и наследница княжна Дарья, прогуливались за стенами Самары. Девочки беззаботно носились по недавно выпавшему снегу, хоть обе и были правительницами своих земель. Но сейчас, когда рядом оказались взрослые, можно было вновь вспомнить, что их детство еще до конца не прожито.
- Что с Мордвинией? – Ярослава повернула голову к Колобе, - Думаешь стоит вмешаться?
- Ни в коем разе, твое величие. Драгомир Второй уже не сопляк. Должен учиться править. А ежели не способен, так путь трон кто другой займет. Я так считаю.
- Ты понимаешь, что власть Улиты из Якуничей растет невероятно? Она уже правит Мартюбой, вскоре унаследует и Атырау. Сейчас ее супруг объявил войну князю Мордвинскому. Если трон перейдет к нему, то фактически перейдет к ней. Она станет править едва ли не третью всех земель Волжских Славян.
- Не сгущай краски, - Колоба поморщился, - Ее супруг воюет не за власть. Он требует, чтобы Драгомир Второй ослабил и без того не гнетущие законы. Он останется Князем, но власти у него будет чуть больше, чем у любого из его вассалов.
- Немногим лучше… но оставим эту тему. По крайней мере, до той поры, пока Улита не станет проблемой. Я вчера имела честь увидеться с твоей женой. Она слегка поправилась.
- Она словно жирная свинья, которую взращивали на убой. Так будет слегка точнее. Иногда мне кажется, что вскоре у него переломятся ноги от такого веса.
- Прекрати. Тебя не красят подобные речи о собственной жене.
- Я не то чтобы очень ратовал за свадьбу с ней. Дочурку мне подарила, на том может быть свободна. Давно бы ее отправил кормить рыб, да только все ж сразу на меня косо глядеть станут.
- Обязательно станем. Можешь не сомневаться. Не вздумай обидеть эту женщину. Просто…
- Зашить ей рот? Вариант. Так твои повара получат хотя бы небольшую передышку. Стой!
Колоба внезапно остановился.
- Где девочки?
Увлеченные разговором, двое взрослых, казалось бы, людей, совершенно безответственно упустили из виду двух девочек. А ведь обе они являлись не только юными особами, но еще и княгинями. Дарья давно уже правила Печенежской Степью, а Сбыслава с малых лет считалась правителем Воронежского удела. И как можно было столь важных персон так бессовестно потерять из виду. И Константин с Ярославой бросились по следу, так удобно оставленному на снегу. Подсобила зимушка грядущая.
И, как водится, новостей было две. Девочки нашлись, благо, целыми и невредимыми. Однако, и Константин, и Ярослава явно зря считали их крохами совсем. Как ни крути, а Сбыславе уже исполнилось тринадцать лет, Дарья была всего на год младше. Но общее одно у них явно было. Любовь друг к другу. Или же можно было как-то иначе расценивать их поцелуй? Может и можно, но Ярослава делать этого не стала. Сбыслава в тот же вечер отправилась в Воронеж, а Дарья в земли свои. Великая же княгиня пребывала в полной растерянности. Благо, что рядом был Константин. Они засели в пиршеском зале и распивали уже вторую бутыль вина.
- А чего дурного? – Колоба пожал плечами, - Это ж не сурьезно. Пускай тешатся. Лишь бы замуж вышли опосля.
- С чего это, вдруг, оно не серьезно? А если?
- Брось! Матерями стать захотят. Это ж природой так придумано. Обязательно, вот увидишь.
- Я все же, жениха Дарье подыщу. Так спокойнее будет. А тебе бы за Сбыславой приглядеть.
- Далеко Воронеж-то. Особо не намотаешься.
Ярослава хотела уже сказать, что всё делается для того, чтобы рязанские земли перешли под управление Великой Княгини, но внезапно в залу ворвался Мансур. По лицу воеводы было заметно, что он не сразу нашел Ярославу.
- Беда, Великая. Крестьяне мятеж подняли против Дарьи твоей. Святогор открыто выступил в ее поддержку, и сейчас сброд этот осаждает Булгар. Они в гневе. В опасности твой сын.
Будь Мансур чуточку внимательнее, так обязательно приметил бы, как и Колоба переменился в лице. Так не переживают за чужое дитя. Но… Мансур был внимателен ровно настолько, чтобы быть отличным воеводой. Именно поэтому он предвидел реакцию своей княгини. Когда Ярослава только отдавала приказ на отправку войска для помощи Святогору, Валентин уже вел армию по приказу Мансура. И крестьяне быстро были побиты, а все волнения забыты. За такую отличную службу Ярослава не могла не отблагодарить своего друга. Припоминая, как сильно тот переживал за судьбу сестры своей Самиры, Великая Княгиня передала той во владение храм в Елмете, в надежде, что это поможет ей вернуться в форму и забыть про хмель.
***
Апрель 1125 года.
Людмила и Валентин сидели в глубоких креслах, тогда как Ярослава решила оставаться стоя у окна, обращенная лицом к Волге. Валентин совсем недавно самолично завоевал себе титул Князя Хопёрского, чем гордился немало. Было чем похвастать и Людмиле. Долгие годы она вела переписку и осуществляла личные встречи с соседом, дабы убедить того, что земли рязанские следует передать Ярославе в управление. И таланта Людмиле вполне хватило, чтобы добиться успеха в этом непростом мероприятии. Однако, радости на лице Ярославы ни один из них не приметил, отчего оба находились в некотором смятении.
- Теперь Рязань уйдет Колобе? – Людмила попыталась вновь напомнить, что Великой Княгине следовало бы радоваться, - Или кому другому уготована роль князя рязанского?
- Нет, отчего ж? – отстраненно проговорила Ярослава, - Колобе. Он достойно служил мне. Пусть подготовят бумаги. Ему с женой и дочкой следует перебираться из моего в собственный замок.
- Да что с тобой? – не выдержал Валентин, - Помочь чем, Ярослава? Ты только скажи!
- Или ты из-за племянника так? – предположила Людмила.
- Нет, всё хорошо, - Ярослава только теперь развернулась к друзьям, - Драгомир Второй жив и здоров, чего мне за него кручиниться? Что войну проиграл, так то его проблема. Глуп и недалек он. Тебя, Валентин, поздравляю. Слышала, что много мужей жизнь отдали, чтобы ты себя князем назвал. Добрава из Фолиалей Сарышин присоединила к нам. Там мужей немногим меньше полегло. За ее сына хочу Дарью выдать. Парень, говорят, гений.
От слуха друзей не ушло то, как Ярослава словно обвинила Валентина в смертях мужей. Он хотел было уточнить у Великой Княгини, что именно она подразумевала под своими словами, но Людмила опередила его, затеяв иной разговор.
- Ты про Евстафия? Он, безусловно, гений. Я лично общалась с мальцом, теперь-то он уже почти муж, но и тогда уже он крайне выгодно выделялся среди прочих. Справедлив, спокоен. Знания впитывает в себя, словно почва воду. Выбор отличный.
- Мне тоже показалось так, - Ярослава улыбнулась, - Велю направить к Добраве письмо. Надеюсь, она не станет против такого союза. Тем более, что ее воспитывал мой отец лично. Должна же добро помнить.
- Безусловно, - Людмила поднялась и приблизилась к Ярославе, - Ты потому такая подавленная?
- А? Да, наверное. Не бери в голову. Просто… у Мансура в очередной раз гремит восстание. Несколько недель назад ко двору прибыл Брячеслав Стародубцев, выказал уважение и золота в казну привез. А теперь я узнаю, что он собирает вокруг себя единомышленников. Хочет потребовать от меня независимости для своих земель.
- Что? Грязный предатель! – Валентин вскочил с места, - Я немедля приволоку его к тебе!
- Нет, что ты, не надо. Если так ему станет лучше, я соглашусь.
Людмила и Валентин переглянулись. С Ярославой явно что-то происходило, но выведать что именно возможным не представлялось. Оставалось надеяться только, что хвороба эта временная.
- Ты, дорогая, - нежно начала Людмила, - Отдохни. А я с тобой побуду. Помнишь, как в юности? Мы столько времени с тобою вместе проводили. Вот и сейчас, под седые головы, вместе побудем. А ты, Валентин, ступай. Мансуру сейчас дел и забот предостаточно. А войско наготове должно быть. Если кто решит ультиматумы выставлять. Ступай.
И Валентин ушел. А Людмила осталась наедине с Ярославой, которая так сильно хотела взять и открыть все секреты своей давней подруге. Но не стала. Как не стала рассказывать, что Дарья, прознав о намерении выдать ее за сына Добравы, перед Богами поклялась, что убьет того, если он только прикоснуться решит к ней. И что в сердце ее место есть лишь для Сбыславы Лопухиной.