В один хороший солнечный денёк я сижу у себя в комнате и листаю вместе с Максимкой журналы. Денёк, знаете ли, приятный. Вот только внезапно к нам приходит мама и сообщает не очень хорошую новость (а точнее, вообще не хорошую).
– Марин, Анна Анатольевна написала, что тебе надо сдать этюд, – говорит она. – И нужно сдать его сегодня.
Анна Анатольевна – это моя учительница по фортепиано. А этюд – это, знаете, не хось-вось, а такая длинная мелодия-упражнение (и не просто длинная, а очень длинная, а вдобавок ещё и ужасно и тигамотная). Бегаешь себе и бегаешь пальцами по пианино, и горя не знаешь. А вот у меня всё сжимается от страха. Вдобавок, из-за ковида теперь нормально пойти в музыкалку и сдать его нельзя. Вместо этого нужно записать этюд на видео и отправить учительнице. Ужасная система. Почему-то никто не подумал, что его можно вообще не сдавать. Но меня никто не спрашивал.
– Н-ну давай, – нервно говорю я.
– Только сними своё платье, – просит мама. – Одень что-нибудь красивое.
– А почему нельзя в этом? – огорчаюсь я. Сейчас на мне жёлтое банное платье с капюшоном, полностью измазанное зелёной пастелью. Выглядит, конечно, эффектно. – Пусть Анна Анатольевна поймёт, что отвлекла меня от очень важного занятия.
Всё же я послушно надеваю другое платье – плохую оценку или незачёт мне всё-таки не хочется.
После этого мы идём в родительскую комнату, там, где у нас пианино. Сначала я просто повторяю, а потом мама достаёт камеру и начинает снимать. Только вот почему-то у меня никак не получается сыграть без ошибок. Под конец я начинаю злиться, и мама предлагает пойти попить чай с конфетами.
– Наверное, у тебя маловато сахара, чтобы всё сыграть, – говорит она. Я, конечно, не против конфетки, да и этюд мне уже надоел. Так можно чуть-чуть от него отвлечься.
Мама наливает мне лимонного чая и достаёт конфету из собственного запаса - ящика в диване. Когда я допиваю чай, мы идём обратно. Я начинаю играть этюд, и чудо свершается, я не делаю в нём ни одной ошибки! Я подхожу к маме с радостным видом, и мы решаем посмотреть, что вышло. И тут страшная правда открывается.
– Ого! – в ужасе говорит мама, а я со страхом смотрю ей через плечо. – Оказывается, я всё это время делала фотографии! Вот ты бедняга, прости, пожалуйста, я ведь не знала, – она смотрит на меня жалостливыми глазами.
Я ничего не отвечаю, только со злостью играю этюд ещё раз, и в этот раз у меня снова выходит с ошибками. Тут я не могу сдержаться и начинаю плакать.
– Ну ладно тебе, – говорит мама и обнимает меня. – Пришлём это. Ты же не сидела и играла целыми днями, чтобы он был идеальный и без ошибок. Как получилось. И так нормально.
Грустно, но правда. Я ведь действительно не занималась целыми днями только тем, что играла на пианино.
Это вообще была бы не жизнь, а ужас какой-то.
Тут мама достаёт телефон и показывает мне анекдоты про китайскую болезнь. Например:
– Ну что, как у вас больные?
– Нормально.
– А чем вы их кормите?
– Печеньками.
– А почему?
– Больше ничего под дверь не пролезает.
Я читаю и постепенно развеселяюсь. Действительно, чего тут горевать? Ну не так, ну и ладно. Но вот вторую конфетку я не могу съесть даже для Анны Анатольевны.