Глава 3
В тяжелых каплях травы гнулись,
Горели россыпями искр,
И лужи мутной глиной дулись,
Светились желчью в воздух сыр.
С холмов к Днепру теплом парило,
Туманя пойму и леса,
И плыло марево, и плыло
С пернатым звоном в небеса.
Уж конь без шпор и княжьей плети
К Днепру по брюхо мокрый брел,
Владимир путь едва ли метил –
Холодный мрак всю душу свел.
Дышалось втяг, болело тело,
Ломило в света резь глаза,
Но боле всех душа скорбела –
Сломила душу та гроза.
Он ни о чем не думал боле,
Внутри - тупой, холодный вой,
Как черепом на частоколе,
Повис застывшей головой.
Конь стал недвижно у обрыва,
Тревожно ухом поводя,
Внизу спокойный Днепр извивом
Блестел, за горы уходя.
«Так что ж – закончить не пора ли
Мне муку давнюю свою?..
К чему мне жить?.. Уже едва ли
Я долю лучшую приму.
Сломался я…. О, где вы, боги –
Перун, Велес иль Святовит?!..
Почто не дали мне подмоги?..
Эх, знать, Христос вас победит…
Не верю вам, себе не верю -
На что мне жизнь под мукой сей?
Ну что, мой Днепр, прими…. Потерю…
Я убивал…. Теперь – убей!..»
Он слез с коня, к обрыва краю,
Горбясь спиною, подошел,
Глаза больные возмогая,
На блеск воды искрящей взвел.
Один лишь шаг…. И вдруг вниманье
Его негаданно привлек
Крик лебединый и маханье
Двух белых крыл над блеском вод.
И видит: коршун как огромный
Кружил кругами и взмывал
И лебедя стрелою черной
Все ближе с выси настигал.
Вот падает, сейчас ударит,
Пронзит когтями между крыл
И перья с пухом разбросает,
Но лебедь вдруг нырнул и всплыл.
Владимир замер, обмер духом,
Борьбу смертельную следя,
И сердца бой все звонче ухал,
Дыханье глубже заводя.
Как будто что-то там решалось –
В отчаянной погоне той,
Надеждой робкой отзывалось
В огне опасности самой.
Еще попытка. Коршун снова
Стремит на плеск крыла взашей,
А лебедь – к берегу, густого
Достичь затона, камышей.
«Так раньше кто?..» Владимир сжался,
Губу до крови закусив,
Вперед всем корпусом подался
Обрушив землю под обрыв.
Мгновенья только не хватило
Достать в погоне беглеца,
В коряги лебедь, пряча крылья,
Забился в сумрак плавунца.
И коршун, зло клекоча, взвился,
Теряя с клюва белый пух,
Чуть над затоном покружился
И скрылся под слепящий круг.
Владимир перевел дыханье,
Со лба стирая липкий пот,
Стараясь самообладанье
Вернуть, хоть тело дрожью бьет.
В траву над кручей опустился,
Где конь стоял поодаль с ним,
Назад откинулся, прикрылся,
Рукой под вдаль слепящий дым.
И слабость тяжкую, тягучу
В обмякшем теле ощутил,
Как будто ком незримый с кручи
Своей души вдруг отвалил.
И вместе где-то там – в глубинах
Надорванных душевных сил,
Как всплеском крылий лебединых
Надежды всполох ощутил.
* *
И вдруг волной с глубин сознанья
С кристальной ясностью судеб
Нахлынули воспоминанья
Последних переломных лет.
Как то – почуяв в нем сомненья –
Борьбу, в которой князь хирел,
Пошли послы для привлеченья
От всех Руси окрестных вер.
Как первыми магометане,
Болгары камские пришли,
О князе киевском заране
Узнали много и нашли.
- Ты, князь великий, понимаешь
Сполна от мудрости земли,
А вот закона ты не знаешь –
Зачали вкрадчиво они.
- Уверуй в наш закон священный,
Аллаха воле покорись,
Не будь Ему теперь неверный
И Магомету поклонись.
- Так вера ваша какова же? –
Тогда Владимир с них спросил.
- Се обрезание сперва же,
Не есть свинины, не пить вин.
Зато по смерти можно женам
На небе предаваться всласть… -
Ответили послы с поклоном,
Над князем знали блуда власть.
Наложниц сотни в граде стольном
И в Вышгороде содержал…
Владимир слушал их довольно,
Но раздраженья не сдержал.
Он вспомнил, как тогда ответил:
«Не люб закон ваш с давних дин –
Обрезываться, не имети
Свинины, также не пить вин.
То на Руси веселье – пити,
Не может быть мы без того…»
И дал им знак: мол, уж идите –
Довольно слушал с вас всего.
Владимир руки свел, сомненья
Ушли сквозь пальцы как вода,
Не приняли бы все славене
Магометанство никогда…
Потом нашлись послы из Рима,
Его просили одного
И говорили, что «пришли мы
К тебе от папы самого».
И говорит святейший папа:
«Мы на земле с тобой одной,
Но верой лучшею богаты,
Оставь свою, иди к святой.
И свет есть горний наша вера,
И Бог весь мир сей сотворил,
А ваши боги – просто древо,
Прогнившее, без всяких сил».
Тогда Владимир им перечить
Не стал – уж слышал все давно.
«В чем ваша заповедь?» – ответить
Спросил их только лишь одно.
«У нас все просто: пост по силе,
Апостол Павел нам сказал:
С поста, питья ли, да с еды ли
Чтоб каждый Бога прославлял…»
Владимир хмыкнул, вспомнив твердый
Послам напыщенным ответ:
«Назад ступайте также гордо
И папе передайте – нет!
И предки наши не приняли
Того, что нам несете вы.
На наши выи вам едва ли
Удастся наложить ярмы».
Какой-то холод от латинства
Еще тогда Владимир внял,
И власть железную с единства –
Не цепью ль запад дух сковал?
«Нет наша вера не возьмется –
Не стерпит то свободный дух, -
Владимир усмехнулся. – Рвется
Ярмо чужое с вер уж двух»…
А третьи иудеи были
Хазарские, сказав при том,
Что христиане, мол, учили
К Христу идти скорей в полон…
«Да не к Христу идти, а к папе… -
Мелькнуло мыслию тогда. –
Куда-то, видно, он запрятал
Под гордой властию Христа…»
- … Его же мы распяли сами –
Неужто веровать в него?
С отцов мы верим, с Авраама,
В едина Бога одного…
- Так вы Христа распяли, значит?!.. –
Он их словам возвел заслон
И по традиции в придачу
Спросил: - Так в чем же ваш закон?
- Не есть зайчатины, свиноты,
Обрезываться для мужей
И пуще глаз хранить субботы –
Так повелел нам Моисей.
«Все мертвые одни запреты…
На дух свободный несть запрет!
А повеленья – рабства меты…» -
Владимир думал им в ответ.
- А земли вас?.. – В Ерусалиме…
- А точно ль там?.. Те, стухнув: - Нет!
Прогневался нас Бог…. Грешили –
Рассеял всех на целый свет.
- Так что же нас учить хотите,
Творцом отвергнуты своим?
Коль вас и то, что вы велите,
Любил бы Бог – не дал чужим.
Или того же нам хотите? –
Владимир не сдержал свой гнев.
- Ступайте с глаз моих – идите,
Христа распявшие за всех!..
Владимир вспомнил: горечь странну
К судьбе Христа тогда он внял,
Он даже чуть привстал – нежданно
Сейчас то только осознал.
«Кого жалел – Христа, Его ли?.. –
Владимир горько размышлял.
- Не Он ль привел меня к сей доле?» -
Назад главу свою поклал…
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь