– Пойдем, еще целый час до нашего времени!
– Мы можем зайти пораньше.
– Нет! Пойдем. Погуляем. Надо выпить. У меня ужасное настроение. Ужасная неделя… Все достали.
Мы встретились с Жанной во дворе Музея Москвы под скульптурой, что ли, Александра Пономарева «Икар».
Идем.
– Не хотелось бы переходить на другую сторону. Еще проспект такой широченный. Неужели на этой стороне нет приличного заведения?
– Наверняка есть, Жан. Не кипятись, сейчас найдем. Давай тут свернем направо.
Мы оказались на Пречистинке. Буквально через 10 метров она воскликнула:
– Смотри! «Винный бутик»!
Только мы открыли дверь, как к нам направился официант с широченной улыбкой, чем-то напоминавший миссис Даутфайр.
Он попросил наши пальто.
– Мы не задержимся тут у вас, несите скорее пить. – Хныкала Жанна.
Сев за столик этого очень приличного и, видимо, нового заведения, минут через десять мы дождались меню. Естественно, это были несколько пачек бумаги, разложенные в стопочки «Есть», «Пить», «Сегодня».
– Несите Кир Рояль! – Скомандовала Жанна.
Но официант никуда не спешил: у него был обязательный регламент, нарушение которого ему как будто грозило военным трибуналом. Иначе невозможно было объяснить его спокойствие и обстоятельность, когда посетитель изнывает от жажды и чуть ли не слезно просит пить.
Но хорошо, что мы послушали его доклад, потому что мне выпала возможность прикрыть давешний гештальт по устрицам (накануне вспомнила и так сильно захотелось). В этом заведении они стоили удивительно недорого: с Сахалина по 170 рублей за штуку и Розовая Джоли из Намибии по 380 рублей (привожу с именем, фамилией и местом рождения, потому что эта красотка того стоит). На пробу я взяла по одной и той, и той и, конечно, белое сухое, Новозеландское.
Однажды меня научили есть устрицы. Среди прочих правил есть следующее: если пробуете разные сорта, начните с менее маслянистых. Теперь остается понять, как их распознать. Тут все просто – ориентируемся на кур: если раковина продолговатая, и моллюск внутри тоже какой-то вытянутый, это немаслянистый сорт, как постный петушок. А если раковинка небольшая и моллюск лежит в ней упругим шариком – это маслянистый сорт, как домашняя курочка. Но на вкус в любом случае далеко не chicken.
Как и ожидалось, «постный сахалинский петушок» передал рецепторам только солоноватость моря, его свежесть и тягучесть. Зато эта прекрасная заморская принцесса несла в себе букет вкусов, переливающихся один в другой, от ощущения масла, то есть неких сливочных ноток, даже оливковых, до пресно-рыбных. Текстура тоже отличается: «мальчики» пожиже, «девочки» плотнее, причем разница действительно ощутима на зубах.
Мы поели и выпили, поблагодарили это милейшее место за приют и гостеприимство и в приподнятом настроении направились на выставку, которая была еще и ярмаркой.
Видит Бог, мы сделали все, что могли, чтобы явиться в храм искусства чистыми от желчи и скепсиза.
На месте мы поняли, что мало выпили. Бокальчик вина оказался слишком слабой анестезией для такой режущей глаз и разрывающей душу экспозиции. Не все было плохо, но большинство стендов требовали меньшей трезвости ума. Думаю, 2-3 шота текилы оказались бы полезны в деле осознания и принятия современного искусства, представленного в залах.
Жанна объяснила этот мрак на стенах упадническими настроениями в обществе в целом в связи с эпидемией, спецоперацией, политической ситуацией, отношением к России в мире и прочим негативом современности.
Кажется, все настолько плохо, что художники перестали видеть небо, солнце, звезды, капли дождя, стекающие по стеклу, стройные проспекты, улыбки. Настолько плохо, что во внутреннем мире творца, как будто бы питающем его, наступила засуха, выключили свет и перекрыли кислород.
Большинство из того, что мы видели, выражало не принятие красоты или ее переосмысление, не поиски чего-то высоко и даже не сухую демонстрацию мастерства. Все эти лоты стелились очень низко, затрагивая какие-то банальные вещи, набившие оскомину проблемы, которыми все сыты по уши. Изображать плохое всегда проще, чем что-то вдохновляющее, обнадеживающее и жизнеутверждающее. Равно как и уныние требует гораздо меньшей работы над собой нежели приподнятость духа.
Отдельные экспонаты, казалось, перекочевали на эту выставку прямо с уроков труда, особенно в отделе kids art. Кого можно удивить детскими каракулями и нескладными поделками? Всех! Если поставить цену такому творчеству, например, 40К рублей. 40 000 рублей! Да у меня дома микро предприятие по выпуску такого продукта! А я-то по глупости учу ребенка не выдавать черновик за окончательную работу и не цепляться за всякий творческий мазок как за верх совершенства, стремясь выполнить работулучше.
На некоторые вещи можно просто посмотреть, ощутитьв голове перекати-поле и двинуться дальше. Например, панно (если это слово тут употребимо) из палочек с кунжутом. Названия оно не имеет. Автор Слава Нестеров. 2022 г. Материалы: металл, акрил, пластик. Выглядит необычно. В школу интересно принести такую поделку: ярко, задействована мелкая моторика, а дальше не знаю. Вакуум. Та же история со стеклянными пузырями, извините, не удосужилась выяснить автора и название и т.д.
Каким-то шармом окружили рекламщики творчество Алины Андрейчишены, это кружево исподнего, выполненного из нарезанных тончайшим слоем и деликатно высушенных фруктов и овощей. Я наткнулась на статью, в которой автор рассказывала, каких трудов ей стоит подготовка материала для хрупкого белья. Ну ладно. В эти произведения явно вложено немало времени, усилий, в них сквозит авторская техника, задумка и даже душа, я полагаю. Но какие чувства вызывают во мне эти экспонаты? Тарам-пам-пам. Наверное, я сухарь и консерватор, абсолютно негибкий и односложный человек.
И почти все в этом духе соревнования то ли за максимальное уродство, то ли за максимальную нелепицу и прочее. А в чем смысл? Отразить дегенеративность художника и зрителя? Тогда это работает.
Мы с Жанной стали очевидцами трогательного момента купли-продажи предмета искусства в одном из отделов. Представители творца и знатоки современного искусства были возбуждены, мужчины говорили громко, женщины тягуче, но все со знанием дела. Что-то снималось со стены и заворачивалось в плотную бумагу. С расстояния 3-4 метров это казалось черным керамическим комком, покрытым глазурью; при более близком рассмотрении – рыбьи хвостом, и только когда Жанна в своей абсолютной непосредственности вдруг воскликнула в этой толпе ликующих «Это моль? Вы купили моль?», я поняла, что это не комок и не хвост, а бабочка со сложенными крылышками. По-моему, моя подруга тоже не сразу поняла, что это, и задумалась, а когда угадал, не смогла себя сдержать.
Наступил конфуз.
Кто-то нашелся быстрее других и поспешил уразумить непрошенного свидетеля в том, что это мотыль.
– Да нет же! – не унималась Жанна. – Это моль!
Потом ее, видимо, отпустило, и она решила смягчить свой удар невежества:
– Но это к деньгам! – Обнадежила она.
– Никакая это не моль, – сработал лестничный ум стороны сделки. – У нас нет столько шуб, чтоб прокормить моль. Только синтетика!
Но это были лишь запоздалые всплески отчаяния то ли того, кто толкнул барахло, то ли того, кто заплатил за него деньги, потому что основное уже прозвучало.
Я увидела, как поникли блондинки, затихли мужчины и как грустно вдруг стало у этой стойки. Думаю, покупку обмывать не будут.
Воистину, это была ярмарка тщеславия!
Однако что-то стоящее здесь все же присутствовало. Например, lena ashraf «Пеликан-херувим», 2021, холст, масло; возможно «Единорожка. Существо лесное» Серафимы Сажиной, керамика, глазурь (хотя по мнению моего мужа, это ужас); «Хронотоп пандемии» Марии Федоровой; на сайте (https://blazar.art/online-exhibition) понравилась живопись Анны Сладковой (видимо, к нашему посещению она почти вся была распродана).
И народ ходил по ярмарке соответствующий, пестрый и кичливый. Поэтому я не вписалась в формат мероприятия еще и своим внешним видом. Прямые синие брюки и белый приталенный джемпер с короткими рукавами смотрелись уж слишком строго на этой чересчур свободной площадке.
Едва обойдя все залы, мы вырвались из духоты искусства на воздух натуры. Моросил мелкий дождик, но было тепло и безветренно, и мы пошли в парк. В глубине городского сада, вдали от шума и ослепительных красок, усевшись на лавочку под раскидистым дубом, мы повели тихую беседу о чем-то важном, о чем-то личном, о чем-то наболевшем. Черный камень фонтана и серые краски осенней природы, умывающейся дождем – небольшой обозримый кусочек огромного парка – умиротворяли и вселяли благодать.
И вот что я поняла. Крайне важно держать хотя бы небольшой сад-огород у каждой галереи современного искусства. Это вопрос гуманности – дать людям шанс прийти в себя и восстановить внутренний баланс после шоковой терапии искусством.
