Келли Барнхилл - выдающийся современный романист, пишущая преимущественно для подростков. Конечно, у нее есть медаль Ньюбери, а кроме того Небьюла, первая премия World Fantasy и медаль ПЕН-клуба. А последний по времени роман "Великанша и сироты" был в пятерке главных финалистов американской Национальной книжной премии месяц назад.
Но что меня в ней поражает, так это то, что она вечно сомневается в себе. Похоже, что не она пишет книги, а они сами как-то пишутся через нее.
В недавнем интервью, когда ее спросили о том, как она написала последнюю книгу, она ответила: « Я не совсем понимаю, как это произошло. У меня действительно не было намерения писать еще один роман. Во всяком случае, не сначала. Эта история началась как часть творческой практики, которой я занималась некоторое время, чтобы успокоить свой беспокойный ум и душу: каждый день, первым делом с утра, я писала сказки. На самом деле я больше не просматривала истории после того, как нацарапывала каждую из них на клочке бумаги, быстро, свободно и без содержания, чтобы затем сложить их в коробку для повторного использования. Они не были ни для кого и ни для чего — это был просто проект для меня, чтобы оставаться на связи со своим «сказочным мозгом». Эта практика помогла мне привести себя в порядок в трудные времена. Но однажды я начала историю, которая казалась... другой. Трудно сказать, как и почему. Но даже звук, издаваемый пером по бумаге, казался другим. Я прочла его вслух, и звук его отдался глубоко в моей груди. Так что я открыла новенький блокнот и сделала новую копию, пересматривая на ходу. Эта версия казалась более глубокой, более стабильной. Эта версия все еще была короткой — немного длиннее книжки с картинками, но уж точно не роман. Я не был уверена, что это было такое. В конечном счете все это попало моему редактору, которая сказала: «Ты этого не осознавала, но ты написала роман. Ты просто еще не все видела. Вернись и проведи время с этими детьми — они покажут тебе, что нужно делать».
Я думаю, что так и пишут большие мастера. Как там у Окуджавы?:
Исторический роман
сочинял я понемногу,
пробиваясь как в туман
от пролога к эпилогу.
После "Девочки, которая пила лунный свет" все ждали "Сахарного ребенка". Но отказывался писаться. Да и сейчас все еще упирается. И вот вдруг написалась "Великанша".
Когда я всерьез взялась за работу над «Великаншей и сиротами», я сделала все возможное, чтобы сохранить свое воображение и мысли в том же пространстве, где началась история, и убедить себя, что эта работа предназначена только для меня — что никто никогда не должен увидеть это. Даже когда я обменивалась исправлениями со своим редактором, я все еще держалась за эту идею, как за спасательную шлюпку. Я старалась, чтобы мои персонажи были как можно ближе ко мне, чтобы сохранить ощущение близости и нежности. Я не могла думать о читателе. Я не могла думать о мире. Только персонажи имели значение. Поэтому все, что я делала, было в их честь.
В общем снова вспомню Окуджаву:
Так природа захотела.
Почему? Не наше дело.
Для чего? Не нам судить.
О чем роман? Давным-давно люди рассказывали истории о драконах, сидящих на своих кучах накопленных богатств, и, возможно, было не так уж сложно увидеть сходство между этими сияющими эгоистичными зверями и теми, кто живет за счет труда других и высасывает их общины досуха. Драконы, увы, всегда будут с нами. Вот почему сказки до сих пор имеют значение: они учат нас, как можно победить этих драконов.
Если вы читали гениальную пьесу Евгения Шварца "Дракон", то "Великанша и сироты" - великолепная детская история на ту же тему с рядом отличных сюжетных находок и несколько иной моралью, поскольку основными читателями являются дети. Здесь борьба с драконом подводит к мысли о том, что мы принадлежим друг другу, а это значит, что мы должны любить друг друга. Добрососедство имеет значение, ответственность за ближних и дальних имеет значение, единственный путь вперед — вместе.
И как всегда у Барнхилл магия слова, магия описания природы. Отвечая в интервью об этом, Келли Барнхилл сказала:
Моя работа всегда будет каким-то образом связана с природой и окружающей средой. Там живет мое воображение. Я часто говорю, что не могу начать книгу, не разобравшись с землей под ногами, с растениями, растущими по обеим сторонам дороги, с пением птиц над головой и запахом ветерка, касающегося моей кожи. Я не мыслю образами, но мыслю ощущениями, и чувственный опыт мира природы для меня всегда глубоко связан с историей.