Кирилл Аваев
- Ну, что с этими самоубийцами на яхте – порядок?
И из уоки-токи ответили этак задумчиво:
- Порядок-то, порядок…Только не знаю – выпускать их или нет…
Потонут еще засранцы!
В.Кунин «Иванов и Рабинович»
Вместе с Ринатом мне выбраться в Пермь не удалось. Кирилл, сменив по совету «мудрых людей» свой номер телефона на непонятно что, но якобы бесплатное, в эфире был практически недоступен. Все переговоры о местонахождении яхты пришлось вести с Сагитом. Тот был максимально точен и лаконичен: автобус, номер, пересадка, опять автобус, опять номер, остановка, поворот, количество метров и т.д. Но самое главное, что я себе уяснил, - спуск на воду планируется на 9.00. Пропустить было никак нельзя.
Успел. Около назначенного времени появляюсь в районе яхт-клуба. Ворота закрыты. Тишина. На звонок материализуется Сагит. Судя по виду, он только встал и ему явно не до спуска яхты. Других персонажей не видно. Проникаю на территорию. Откуда-то из дождя, также непонятно как, материализуется Кирилл. Но вновь нет никакого движения - ни сторонних людей, ни каких либо звуков, свидетельствующих о радостной суете в ожидании долгожданного события. Об оркестре и бутылке шампанского о борт даже вспоминать неудобно. Просто не к месту. Ощущение начинающего сталкера в незнакомой Зоне. Дождь, хмарь и два небритых мужика с одинаково невыспавшимися лицами. Единственное, что отличает Кирилла от Сагита, – руки. У Кирилла они покрыты краской. Через два дня где-то посреди Камского водохранилища, когда краска от рук отойдет, Кирилл, традиционно почесывая одной рукой в затылке и разглядывая вторую, с некоторым удивлением изречет: «Опять надурили. Краска-то смываемая».
Яхта стоит на кильблоке, то бишь на специальной конструкции метра два высотой, и подниматься к ней нужно по весьма шаткой приставной лесенке. Начинаю взбираться и нарываюсь на рассуждение Сагита: «Если капитан увидит, что ты в грязных кедах на яхте, то ругаться будет. Яхта чистой должна быть». Вроде все разумно. Решаю снять кеды несмотря на дождь и грязь. Добираюсь до верха и вижу, что кокпит на треть заполнен дождевой водой, а на его дне примерно на полпальца запрещенной капитаном и Сагитом грязи. Пробираюсь в каюту, и впечатление об абстрактности рассуждения старшего матроса только подтверждается. На койке спит младший матрос, не реагирующий ни на что, даже на появление старшего помощника. На столе - микс из тушенки, грязных приборов, мешков, сахара, хлеба и еще-чего, что когда-то кому-то было нужно, ибо в те времена было чем-то. На койках-рундуках свалка из чего-то, что когда-то было подушками, одеялами или одеждой. Нормальный такой бардак. Рабочий.
Сдвигаем все по углам. Перекусываем. К этому времени очнулся младший матрос. За разговором выясняется, что спуск на воду зависит от крановщика, который должен, а точнее, может появиться в яхт-клубе, но непонятно когда. Понимаю, что крановщик – профессия с точки зрения пунктуальности абсолютно противоположная разведчикам типа Штирлица, который даже спал «по секундомеру»: «Ровно через двадцать минут он проснется и поедет в Берлин». Сказать такое о крановщике – кровно обидеть. Ведь крановщик сродни погоде, которой управляют высшие силы. И предсказать его появление не может ни синоптик, ни дежурный сторож яхт-клуба, ни Кирилл, ни сам Господь Бог. Понимаем, что сидеть и ждать крановщика – дело пустое, а потому начинаем собирать не собранное, доделывать не доделанное. Главное – отсутствие бензина. Пока Кирилл с Сагитом решают технические вопросы, мы с Ринатом берем канистры и отправляемся в неизвестность на заправку.
На «добычу» топлива ушло часа полтора. Прошедший ночью ураган обесточил ближайшую АЗС, в яхт-клубе о бензине забыли уже давно, вот и пришлось ехать, сменив три автобуса, километров за 5-7 на трассу и добывать бензин там. Возвращаемся, а тут сюрприз… Яхта на воде. Мачта на яхте. Капитан командует. Вот, елы-палы, пропустил главное, то, ради чего спешил к заветным 9.00. Кирилл успокоил тем, что процесс был вполне рабочим, без фанфар. Жаль, конечно, что не удалось попереживать: утонет – не утонет. Но что делать…
И начался аврал... Сделать нужно много. Кранцы - в специальные мешки. Первичная установка грота. Выстругивание и вырубание латов из подручного материала. Черновая уборка каюты. Мытье палубы. Установка мотора. И еще куча дел. Капитан отдает команды. В ответ: «Есть, сэр!» или «Слушаюсь, капитан!». Власть капитана признана всеми без всякого обсуждения и договора. То ли поначитались книжек, то ли осознаем, что без Кирилла мы полные лохи, то ли разум заговорил, то ли банальный инстинкт самосохранения заработал…
Команды нашего капитана – уникальная штука. Я всегда считал, что команда настоящего морского волка, а Кирилл, по моему разумению, таковым и является, должна звучать исчерпывающе. Там возьми, туда-то отнеси, тем-то пришпандорь, доложи об исполнении. Кирилл командует по-другому: «Мотор чем-нибудь привяжи», «Рейки какие-нибудь придумай», «Прокладку какую-нибудь найди», «Чем-нибудь этот болт обмотай», «Как-нибудь спили» и т.п. Но все слушаются. Все находится, придумывается, приматывается и присопливается. Афера, одним словом.
И при всем при этом капитана слушаемся беспрекословно. Его последнее распоряжение в походе, которой он отдал команде, было абсолютно, мягко говоря, дурацким, но было выполнено всеми точно без обсуждений.
Представьте себе ситуацию. Мы покидаем яхту. Вещи собраны. Мотор убран. Все более или менее прибрано. На плите стоит сковородка с недоеденными макаронами с тушенкой. И вот диалог при покидании яхты, на которую Кирилл должен вернуться только через неделю:
Сагит: Киря, что с макаронами делать?
Кирилл: Оставь их, пусть стоят!
Сагит покидает яхту.
Ринат: Капитан, что с макаронами будем делать? В реку выкидывать нельзя.
Кирилл: Оставь, уже два раза сказал.
Ринат покидает яхту.
Костя: Киря, что с макаронами? Они ведь испортятся!
Кирилл: Накрой крышкой, ничего с ними не будет.
Костя: Уверен?
Кирилл: Уверен. Накрываю крышкой и покидаю яхту.
Часа через полтора-два пути в Екатеринбург, когда все проголодались, начали вспоминать о макаронах. Начал я: «А на яхте сейчас макароны…». Кирилл - с недоумением: «Какие макароны?». Мы переглядываемся и наперебой ему объясняем про макароны с тушенкой, которые мы накрыли крышкой по его приказу и с которыми за неделю ничего не случится. Оказывается, он все время нашего беспокойства о макаронах думал о чем-то своем и вопросы отражал плохо. Но командовал, какой-то частью мозга считая, что речь идет о каких-то других, еще не вареных макаронах из яхтенных запасников. А мы слушались. Посмеялись, представив себе макароны через неделю. Плесень, черви… Брр… «Ощутили» запах, который проникает на соседние яхты… Ничего хорошего. Кирилл с грустью предположил, что выбрасывать придется и сковородку, и крышку. И что вы думаете? Через неделю Кирилл вернулся на яхту, и ….с макаронами НИЧЕГО не случилось!!! Они были свежими, как утренняя роса, и пахли, как и положено пахнуть макаронам с тушенкой, то есть макаронами с тушенкой. Съесть их Кирилл почему-то не решился, отдал местному псу. Тот жив до сих пор. Я начинаю подозревать, что не только команда, но и многие предметы, находящиеся на яхте, слушаются капитана. Макароны - абсолютно точно. Очевидно, они по-своему, по-макароньему сказали: «Есть, сэр!». И сохранили себя свежими.
Итак, все необходимое сделано, проверено, и примерно в 15.20 выходим. На моторе. Правда, еще минут двадцать нам пришлось болтаться в акватории яхт-клуба, ибо о цепи, что перегораживала выход собственно в Каму, никто и не вспомнил. Пока докричались, пока искались ключи, пока отпускалась цепь, Кирилл маневрировал в узком пространстве. Маневрировал впервые и удачно, ибо вышли и пошли.
(Продолжение следует)