Трагедия случилась в Минске 3 января 1946 года. По официальным данным, на пожаре погибли 27 человек, по неофициальным — от 200 до 250 горожан.
Это была первая большая трагедия в истории послевоенной столицы БССР, боль о которой не утихает в семьях многих минчан. 3 января 1946-го лучших молодых людей города, отличников школ и техникумов, пригласили на костюмированный новогодний бал в клуб Народного комиссариата государственной безопасности БССР, находившийся по адресу: площадь Свободы, 2.
До настоящего времени нет официальных данных о количестве жертв, однако есть веские основания предполагать, что из 500 приглашенных на карнавале уцелели чуть больше половины, остальные же погибли страшной смертью. Автору этих строк в свое время довелось побеседовать с некоторыми участниками того злополучного новогоднего бала.
Бывшему виолончелисту Государственного симфонического оркестра БССР Семёну Абрамовичу Гольбину, проживавшему в Нью-Йорке, на момент интервью в 2002-м было 73 года. Он вспоминал: «В то время я был студентом, комсомольским активистом Минского энерготехникума и получил пригласительный билет на этот молодежный вечер. На третьем этаже мы танцевали, а на втором — находилась новогодняя елка. Пожар начался между 22 и 23 часами вечера. Я спустился с третьего этажа на второй, и прямо на моих глазах начала гореть елка. Побежал в гардероб, но толпа вынесла меня наружу. Гардеробщица начала выбрасывать одежду на улицу. Подъехала пожарная машина, но не было воды. Пожарные приставили к зданию деревянную лестницу, но она сломалась. Люди начали выпрыгивать из окон. Через полчаса всё здание сгорело.
Я знал сестер Кривчик — Александру и Зинаиду. Александра осталась инвалидом. Она доктор медицинских наук, работала в Институте нейрохирургии. А еще был слух, что лейтенант НКГБ, который отвечал за секретные документы, покончил с собой».
А вот что не могла забыть сама Александра Кривчик:
«Дома меня уговаривали не ходить на бал. Но как можно усидеть в 16 лет, когда разрушенный город дарит таким, как я, праздник… В самый разгар танцев я услышала многоголосый гул. Обернулась и вижу: от входа в зал идет на нас огромное пламя. Толпа отпрянула к стене. Рядом со мной стоит военный, все спрашивают у него, что делать. А он спокойно отвечает: прыгать в окно!
…Увидела, что горит и нижний этаж, значит, все. Все, кто ищет выход на лестницу, попадут в еще большее пламя. Перелезла через подоконник, повисла на руках и сознательно отпустила их… Ледяная брусчатка обожгла ногу. Парень, которому я понравилась на балу, мгновенно разыскал меня и изо всех сил старался первой уложить на грузовую машину… Сверху на меня стали грузить тела. Мертвые вперемежку с живыми. Я пыталась защитить сломанную ногу (открытый перелом голени), но руки попадали в месиво из костей и крови. Наконец меня придавили так, что стало нечем дышать, но мы поехали.
В 2-й клинической больнице нас раскладывали по полу в коридоре.
По голосу я узнала свою подругу Нину, у нее тоже были множественные оскольчатые переломы, и мы полгода провели в больнице. Лекарств не было, без конца открывались раны, и я решила, что если встану на ноги, то буду врачом. С отличием окончила мединститут, защитила кандидатскую и докторскую. Стала профессором мединститута, заведующим кафедрой… До сих пор меня мучают сны, что горю, на меня падают горящие головешки, а под ногами разбитое стекло, на которое надо встать. Одним словом, новогодний карнавал оставил рану в моем сердце на всю жизнь».
К слову, среди спасшихся в тот ужасный вечер оказался и будущий лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Алфёров, в ту пору ученик 42-й средней школы Минска.
Как на эту страшную трагедию отреагировали власти? В фондах Национального архива Республики Беларусь удалось найти уникальный документ. Это протокол № 317 заседания бюро ЦК КП(б)Б от 4 января 1946 года, составленный на следующий день после ЧП. В нем записано: ЦК КП(б)Б оценивает пожар, повлекший за собой человеческие жертвы, в здании клуба, принадлежащего НКГБ, во время бала-маскарада, устроенного для учащихся старших классов школ Минска, как происшествие, имеющее политический характер.
А далее оргвыводы: за беспечность и безответственное отношение к организации и проведению важнейшего мероприятия объявить выговор бюро Минского горкома КП(б)Б и секретарю горкома Горину, а секретаря горкома по пропаганде Молочко с работы снять и объявить ему строгий выговор. Выговор схлопотал и комсомольский вожак Зимянин. Расследование поручили комиссии в составе секретаря ЦК КП(б)Б Малина, главы белорусских чекистов Цанавы и наркома внутренних дел Бельченко.
Анализируя различные источники, я остановился на двух основных версиях причин страшного пожара 3 января 1946 года.
Первая — это прямая или косвенная причастность к ЧП сына бывшего руководителя ЦК КП(б)Б и главы правительства БССР Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. Пожар якобы начался в тот момент, когда молодой человек с друзьями подошел к новогодней елке. В руках у парней были горевшие зажигалки. Эта версия объясняет, почему трагическое событие замалчивали в Минске.
Вторая — поджог устроили оставшиеся в городе агенты немецких спецслужб, которые боялись своего разоблачения, поскольку в здании клуба НКГБ находилась комната с секретной документацией и картотекой на изменников Родины.
Всесторонний анализ деятельности нацистских спецслужб на территории Беларуси в годы Второй мировой войны, предпринятый автором этих строк, дает основание сделать вывод, что их агенты совместно с пособниками-коллаборационистами, еще находящимися на свободе, вполне могли тщательно продумать и преднамеренно организовать «хорошо подготовленный поджог». Не исключено, что их сообщником стал один из офицеров Наркомата государственной безопасности БССР.
Как бы там ни было, хочется надеяться, когда-нибудь мы узнаем истинную причину трагедии, произошедшей 3 января 1946 года.
Эммануил ИОФФЕ
Смотрите также:
