КНИГА 4. ВЕСНА
Часть 3. Май-36
Дальше Эля читать не стала. Она села на ближайшую скамейку и дрожащими руками вытащила из сумки учебник по музлитературе - когда человек занят (или прикидывается таковым), его никто не трогает. Значит, отец вернулся... Интересно, что же происходило дома? Юрка наверняка в курсе... и девчонки из девятого "В" - надо будет попросить Валерку, чтобы разузнал. Визгу, наверное, было!.. Вообще-то с одной стороны все справедливо: музыкант такого уровня и должен работать как минимум в училище. С другой - как теперь вести себя, сталкиваясь с ним здесь? Делать вид, что никогда знакомы не были?.. И, наверное, он тоже пойдет на похороны Анатолия Степановича... Но придется выдержать и это, даже если он окажется совсем рядом, - не пойти Эля не могла. И, словно в качестве проверки, неподалеку негромко зазвучал голос отца.
- Ну, а что за это время изменилось... пока ты не работал? - могучий бас насмешливо в ответ. - Восьмую ноту с тех пор открыли, а ты не в курсе? Могу успокоить: нот до сих пор остается семь... и октавы все на месте... Не блажи, все нормально!
- Володь, я обещаю: как только студент напортачит - ты сразу включишься в работу, все сразу вспомнишь... - другой голос.
- Летом курсы... - еще один.
В вестибюле появились преподаватели духового отделения, на ходу вынимающие из нагрудных карманов сигареты - ясно, всей компанией покурить на улицу идут... и попутно отца подбадривают - ничего, мол, что семь лет выпали, все вернешь. Эля с деловым видом постучала пальцами по коленке (вроде повторяет фрагмент какого-то произведения, который надо знать наизусть), исподтишка следя за проходящими мимо нее ногами... ноги вроде бы шли все ровно, ни одни шага не замедляли... вот интересно, а ничья голова в ее сторону не поворачивалась? Но, похоже, что повернулись все, потому что еще не закрылась дверь, а в тамбуре уже кто-то едва слышно (однако слышно!) сквозь зубы спросил: "Володь, это дочка?".
Эля сунула учебник в сумку и побежала к лестнице: у них консультация в классе на втором этаже... вот интересно, где сейчас будет отец: в одном из закрепленных за духовиками классов на четвертом этаже или рядом, на втором, в большом классе, где занимаются хоры и оркестры?
- Ты чего такая? - остановила ее Инга. - Как спасаешься от кого-то... Ты же вроде не прогульщица, зачеты уже стоят. Вот Гусева с таким же лицом от исторички бежала - понять можно.
- Мелочи, - взяв себя в руки, ответила Эля и улыбнулась. - Просто... один... несимпатичный человек мелькнул на горизонте.
- А-а... ну, мелькнул - это ерунда. Если не хочешь, чтобы он тебя увидел, сядь, а мы с девочками тебя прикроем. Он же тоже может по этой лестнице идти?.. Лид, воздвигнись!
Лида, девочка тоже не из миниатюрных, без возражений поднялась со скамейки и стала рядом с Ингой. Эля села на ее место и чуть пригнувшись, спряталась за высокой Ниной. Но столь сложные действия оказались не нужны: мужские голоса через несколько минут донеслись с другой лестницы - преподаватели шли в классы на четвертом этаже. Сейчас два часа Эля будет на консультации... к двум часам - к дому Анатолия Степановича... это недалеко... Вряд ли отец попытается заговорить с ней во время траурной церемонии... А потом... потом... Да потом у Валерки каникулы - как же она забыла! Попросить его, чтобы поездил с ней в училище во время сессии. А там что-нибудь и прояснится.
***
- Николай Андреевич, к вам можно?.. Да я по поводу...
- Николай Андреевич, вы в больнице были? Что там с ребятами?
- Николай Андреевич, подпишите!
- Николайандреичниколайандреичниколайандреич!..
Рабочий день пошел полным ходом с первых же секунд: подписать, ответить, согласовать, позвонить, проконсультировать... Свои бумаги оформить некогда, а ведь о ЧП в восемьдесят третьей школе наверняка уже знают и в облоно, и надо ждать с минуты на минуту, что позвонят и обвинят в том, что он до сих пор об этом ЧП не доложил - прячется, стало быть. Надо хоть черновик какой-то набросать...
Услышав еще за дверью, в приемной, начальственный голос, который интересовался местонахождением директора, Николай Андреевич досадливо поморщился: вот и началось... сам "Достоевский" пожаловал. Однако встретил начальника облоно Федора Михайловича, тезку знаменитого писателя (именно по этой причине подчиненные и именовали его за глаза Достоевским), довольно сдержанно, тем более, из-за спины руководителя ободряюще подмигивал Митька.
- Черновики почти готовы, - предупредив единственный в настоящий момент вопрос, произнес Ковалев. - И вам, и в министерство... - и добавил именно то, что советовал несколько дней назад Митька и что он в пятницу ночью сказал самому Митьке: - Я всеми силами старался не допустить подобных событий, но, к сожалению, вышестоящие инстанции поддержали не меня... Дмитрию Васильевичу я доложил сразу же... прямо среди ночи из больницы позвонил.
При упоминании о министерстве начальник облоно дернул уголком рта.
- Я именно по этому поводу и приехал, - заговорил он. - Разговор нетелефонный. Мы с Дмитрием Васильевичем уже с многими успели поговорить. Первое, о чем я хотел бы попросить, - в министерство не сообщать... и мы тоже не будем.
- Это почему же? - возмутился Николай Андреевич. - Такое ЧП! Это же не замнешь вот так... запросто... Я не понимаю вас, Федор Михайлович.
- Вот как раз очень многие согласны с тем, чтобы ситуацию обсудили на местном уровне... подождите, не перебивайте! Мы сейчас были в больнице... немного не вовремя, конечно, - процедуры там всякие, перевязки... Но кое с кем переговорили - с племянником вашим, с Олегом, с его папой...
- В основном по поводу Оли разговор шел, - вклинился в разговор Петров.
- Чтобы ее оставить на месте... раз ребенка у нее пока не будет. Ну, в самом деле... такую ученицу в вечернюю школу отправлять - куда это годится? Тем более, на этот счет действительно никаких четких указаний нет... тут я с вашим лаборантом... и племянником... согласен.
- Это он такой разговор завел? - спросил Ковалев.
- Он поддержал, - начальник облоно улыбнулся. - Язык еще после наркоза заплетается - но знание законодательной базы парень продемонстрировал. Олег начал, - огорошил он. - Мы-то хотели с его отцом все вопросы решить... ну, насчет лечения... может, в санаторий мальчика потом отправить - когда поднимется... Отец как раз у него в палате был. А тут он сам: если, мол, Ольгу в нашей школе оставите - я согласен, чтобы ни в какое министерство не сообщали.
Директор понимающе кивнул и задумался. Ему и самому было жаль отпускать Олю. Митька... то есть, Дмитрий Васильевич поднялся, прошелся по кабинету, вроде как заинтересовавшись какими-то книгами на полке, и тут же за спиной начальника замахал руками и беззвучно зашевелил губами, напомнив своим поведением таинственную "зеленоглазую" в волшебной пуговице из сказа Бажова, - соглашайся, мол.
- А если кто-нибудь из этих же... - Ковалев кивнул в неопределенном направлении, - настучат?
- Во-первых, они не будут знать - сообщил кто-то или нет. Во-вторых, пусть скажут "спасибо" за то, что никто не стал настаивать на уголовном деле. Нет, тут все будут тише воды. Тем более, в курсе этих событий сам Томилин, с сотрудницей... сестрой вашего завуча... он побеседовал довольно жестко, вмешиваться в жизнь вашей школы она не будет. Так что сейчас вызовите эту самую химичку, пусть в нашем присутствии напишет объяснительную... от одного этого ей не захочется что-то кому-то куда-то сообщать.
- Как знать! - вздохнул Ковалев. - Люди непредсказуемы. Кстати, что мне с ней делать? Вроде и обстановка нездоровая из-за таких, как она, - и у нее ситуация тоже непростая: сама разведена, ребенок довольно сложный уже сейчас, сестра... тут явно проблемы со здоровьем... Не о продвижении по комсомольской линии думать надо, а к эндокринологам девчонку отвести. Отец умер, мать тоже не особенно крепкая. Просто язык не повернется сказать, чтобы из нашей школы уходила.
- Да пусть работает! Контроль только пожестче... в плане ее общения с детьми. Она же у вас с красным дипломом?.. Ну, вот, знания у нее самой отличные - пусть передает, - начальник на увольнении Ларисы Антоновны тоже не настаивал. - Пригласите ее.
***
Едва Лариса Антоновна в процессе урока немного успокоилась после неприятного разговора в кабинете директора, как заглянувшая в класс секретарша Вера сказала, что директор снова вызывает ее... сейчас не срочно, а когда урока не будет. "Окно" было после следующего урока, который учительница химии едва выдержала. Мысли были только об одном: что теперь? "Пишите "по собственному"?"
Начальника облоно с инспектором в кабинете Ковалева уже не было.
- Лариса Антоновна, мне надоело писать приказы каждый день, - такими словами встретил ее директор. - Поэтому ваш класс я передам Любови Михайловне с первого сентября, а уж этот год завершите вы... раз уж напросились. У вас уходят Холодов, Хабаров и Филимонов, им характеристики нужны, и желательно побыстрее - за сегодня-завтра надо оформить... чтобы хоть с этим во время экзаменов не мешались.
Распоряжение было таким неожиданным, что она едва не упала в обморок от внезапного облегчения.
- А... куда они? Почему сейчас... десятый бросают... - залепетала она.
- В музыкальное училище. Валя - на духовое, Борис - на гитару, Юра - на вокальное. В десятом решили не оставаться... знаете же - если у парня есть аттестат, его заберут в армию, потом учиться труднее, так что им удобнее сейчас - это считается, что на базе восьми классов. Как они сказали, после девятого много поступает, они не одиноки.
- Я напишу! - торопливо пообещала Лариса Антоновна.
- И, пожалуйста, постарайтесь, чтобы не было так, как вы раньше писали: "в самодеятельности участвует, но общественной работы не ведет". Как раз они-то и поработали в этом году! Жалко, что уходят, - Николай Андреевич вздохнул и закончил словами из поэмы Блока: - "Предатели... Погибла Россия!".
Раз шутить начал, хоть и невесело, - значит, все затихает.
***
Суматошный день, наконец, закончился. Давно ушла Вера. С криками вынеслись из школы учащиеся второй смены. Тихо. Можно идти домой... даже не "можно", а давно пора - иначе сторож запрет. Хороша картинка будет: директор ночует в школе... Да нет, не запрет - видно же, что дверь директорского кабинета открыта нараспашку - значит, и сам директор еще здесь.
- Тоже никак не уйдете? - послышался в коридоре женский голос, и в кабинет вошла Татьяна Ивановна.
- Садитесь, - пригласил Николай Андреевич.
- Ой, я насиделась! - улыбнулась учительница математики, но однако села напротив директора. - С Мишей Емельяновым из десятого "А" сейчас занимались... он же в Бауманское собирается. Толковый мальчик - должен бы поступить... У вас такой вид... - с сочувствием проговорила она. - И сам-то по себе конец года - время трудное, да еще такие события... Вы в больнице были? Как ребята?
- Сегодня не был, - должен был признать Ковалев. - Весь день такое столпотворение было! Но с утра их посетил целый начальник облоно с инспектором... сказали, что держатся неплохо. После обеда Игорь Алексеевич с Алисой Александровной поехали... и Галя наша с ними... Наверное, уже вернулись. Алексей Дмитриевич гарантирует, что все будет в порядке.
- У Алексея Дмитриевича всегда все в порядке, - сказала Татьяна Ивановна.
- Какой все-таки тяжелый год! - пожаловался директор.
Пожилая учительница улыбнулась.
- Я сейчас скажу почти кощунственную вещь... А в принципе этот год мало чем отличается от других. Да, когда что-то случилось с близким человеком... или с чужим, но тебе симпатичным... это ощущается более болезненно. Но по сути непоправимого у нас произошло только вот... с Сережей Карповым... - она вздохнула. - Это действительно непоправимо. Все остальное... если брать в общем... Скандалы? Они были и будут, хоть нам всем неприятно. Педагоги, которых не надо бы в школу пускать, тоже были и будут, и от них избавиться трудно... приходится мириться... Дети болели и будут болеть - пусть не все, единицы, не так, как ваш Алик, но будут. И у девчонок в старших классах из-за любви неприятности случаются. А у нас в этом году, можно сказать, тишина: замуж всего одна выходит, да еще без всяких комиссий, и жениха не надо под ружьем в ЗАГС гнать. Травмы были и будут... и иногда заканчивается гораздо страшнее, чем у Олега. Так что, можно сказать, этот учебный год был самым заурядным.
- Да в принципе и кощунственного ничего, - уставший директор тяжело поднялся из-за стола. - Надо идти - иначе в самом деле тут засну. Вы правы, Татьяна Ивановна. Если разобраться... вот так - без эмоций... в самом деле: самый заурядный учебный год.
КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ