Танк резко поехал назад, выбросив фонтан песка из под гусениц и въехал обратно во внутренний двор тюрьмы. Несмотря на то, что мы оказались за высоким каменным забором, из-за крупных проломов в нем, наш танк все равно был хорошо виден наводчику первой самоходки. Второй бронированный монстр начал методично разбирать забор на кирпичи, ведя огонь по нему, чтобы лишить нас последнего укрытия. Очередной снаряд отрикошетил от башни танка с таким звоном, как будто в церковный колокол ударили кувалдой, и взорвался внедалеке. Танк качнуло и осколок снаряда чиркнул о броню танка, но мы с Федей, слегка оглушенные, вцепились в танк так, как будто это был спасательный плот посреди бескрайнего океана с акулами.
Открылся верхний люк, и быстро высунувшись Ногай раздраженно крикнул: – Ээ. Вы что тут сидите! Прыгайте с брони! Да! Пока вас немцы не поубивали.
Я как будто очнулся от сна и без возражений спрыгнул на землю. Быстро стащил раненого Федю с брони, у которого от боли перекосило лицо, к себе на грудь. Потом взвалил его на спину и поволок в сторону.
Танк развернулся и быстро поехал к пролому в стене тюрьмы, где мы с Федей еще недавно скрывались. Он бодро забрался по остаткам кирпичной стены и попытался заехать внутрь тюремного коридора вместе с пушкой. Она телепалась за ним как банный лист с жалобным металлическим звоном ударяясь о броню станиной и бренча тяжелой цепью. Пушка на мгновение застряла на горке из кирпичей и крошева, но танк газанул и пушка виляя дулом словно провинившаяся собачонка, покорно закатилась внутрь тюрьмы. Скромные габариты танка БТ-7, как раз позволяли ему довольно свободно ехать по просторному коридору бывшего монастыря.
Самоходка продолжала стрелять, но толстые стены тюрьмы были хорошей защитой от ее 75- миллиметрового орудия. Тем временем я затащил Федю внутрь здания через центральную дверь, пока еще не рассеялась дымо-пылевая завеса от разорвавшегося снаряда и нас было плохо видно противнику. Пот с моего лба катил градом и капал крупными каплями на темный металл автомата. Федя похоже был без сознания. Я попробовал открыть ему рот, чтобы он не задохнулся. И тут же отдернул руку, получив сильный укус от друга. Я инстинктивно посмотрел на придавленную зубами кожу: «Да не, в сознании. Чертяка зубастый».
Ко мне подбежал Ногай вооруженный до зубов – со снайперской винтовкой и немецким пулеметом. Он протянул мне МГ-34 со словами: – Васек бери пулемет и пошли на второй этаж. Да. Приказ командира.
Я пожал плечами и приняв в руки тяжелый холодный пулемет и пару патронных коробок, вздохнул: – Ну раз приказ, тогда пошли.
Мы оставили Федю и поднявшись на верх начали рассматривать окрестности из-за полуразрушенных зарешеченных окон.
Ситуация складывалась скверная, две самоходки перекрыли единственный выезд из внутреннего двора тюрьмы. Немецкая пехота, человек пятьдесят-шестьдесят скрывалась за внешним по периметру забором рядом с центральными воротами, не решаясь пока приблизится к зданию. Вокруг тюрьмы немцы расставили сторожевые посты. Мы насчитали три поста по три человека, но могло бытьи больше. Мы попали в ловушку. Вдалеке одиноко раздался звук офицерского свистка. И немецкая пехота короткими перебежками устремилась к зданию тюрьмы. Ногай прицелился из снайперки и выстрелил. Один из немцев запнулся и упал. Я пристроил пулемет в квадрат прутьев решетки и дал длинную очередь по наступающим. Еще парочка дрессированных на свисток фашистов завалилась в песок.
Ногай закричал мне: – Меняем позицию.
И вовремя. Только мы отскочили от окон, как в них залетели два снаряда и почти одновременно раздались взрывы. Зазвенели осколки. Все заволокло пылью. Но толстые стены здания выдержали. Ногай занял новую позицию и дважды выстрелив, снова сменил место. А я забежал в разрушенное крыло тюрьмы и дал пару очередей из пулемёта через отсутствующую стену. Мы с немцами поменялись ролями, теперь они пытались выкурить нас из тюрьмы, имея численное и техническое превосходство в силах.
Одна из фашистских самоходок двинулась вперед, с явным намерением поддержать свою пехоту. Я вернулся к Ногаю и забрал у него две гранаты. Связал их друг с другом куском своей портянки, чтобы сделать из них одну противотанковую и не выпуская из рук пулемета побежал по коридору. Для оценки текущей обстановки пришлось выглянуть в окно и я увидел во внутреннем дворе множество фашистов, карабкающихся внутрь через пролом в здание тюрьмы. Я быстро пристроил пулемёт между решеток и взял на мушку мельтешащие серые фигурки.
Внутри коридора тюрьмы с громким эхом заработал пулемёт из нашего танка. Немцы быстро посыпались обратно, как муравьи из потревоженного муравейника. Я тоже нажал на спусковой курок и теперь фрицы напоролись на огонь моего пулемёта. Они в панике заметались между двух работающих огневых точек. Достаточно быстро с основной массой наступающе-отступающих фашистов было покончено. Длинная металлическая пулеметная лента тоже почти подошла к концу. Жалкий пяток не стреляных патронов сиротливо свисал слева. Почти прозрачный воздух плавился вокруг перекаленного черного ствола пулемёта и от него вился легкий дымок.
Тем временем немецкая самоходка лениво въехала во двор и тут же получила в лобовую броню снарядом от нашего танка. Он со звоном отрикошетил и упав на землю взорвался, не причинив самоходке ни кого вреда. В стену рядом с моим окном врезался снаряд, выдав фонтан дыма и пыли с мелкими осколками и кусками кирпича. Я отскочил и продолжил бег по коридору, пока не оказался в кабинете с красной табличкой на дверях «Начальник тюрьмы № 23» и подошел к окну. Самоходка была внизу подо мной. На ее серо-черном подрагивающем металлическом корпусе, сзади башни, был закреплен красный флаг с черной свастикой в белом круге. Я взвел гранату и кинул ее вниз прямо на ненавистный флаг фашистов. Раздался мощный хлопок взрыва.
Я снова вылез в окно, чтобы посмотреть на результат и увидел, что самоходка потеряла гусеницу и теперь она могла лишь крутиться на одном месте. Похоже, что граната соскочила с брони вниз. Несколько пуль с характерным деревянным треском впились в косяк окна, и я укрылся от них за стеной присев на колени около шкафа. Тут же раздался оглушительный взрыв, который обрушил часть кирпичной стены около окна. От удара взрывной волной на меня начал падать резной дубовый шкаф, вероятно изготовленный еще до революции. Я инстинктивно выставил руки вперед защищаясь. И из распахнувшихся дверей прямо в мои объятья упала огромная бутыль с полупрозрачной жидкостью. Шкаф больно ударил по голове, но сгруппировавшись вокруг драгоценного стеклянного бутыля, я почти не почувствовал удара по остальному телу.
Весь в красно-белой пыли я вылез из под шкафа и откупорив пузатую бутыль, принюхался. Похоже на самогон. Слегка пригубил и скривился от крепости продукта, точно он. Ладно если выберемся, будет что выпить под жареную свинину. Я уже представил себе как жарю свиное ухо над углями и дегустирую первач, пока основное мясо свиной тушки доготавливается на огне. Мечты алкогурмана убил новый пушечный выстрел во дворе тюрьмы. Я осторожно поставил бутыль в сторону и снова выглянул в окно. Подраненная немецкая самоходка продолжала стрелять по стене, за которой прятался наш танк и огромный кусок стены обрушился вниз, придавив намертво сцепку пушки с танком, из-за этого БТ-7 не мог больше двигаться. В ближайшие секунды экипажу надо было срочно покинуть оказавшийся в ловушке танк.
Гранат у меня больше не было. И помочь нашему танку было нечем. БТ-7 на пределе всех имеющихся лошадиных сил жалобно рычал мотором и извергал клубы дыма пытаясь вырваться, но все было бесполезно. Тогда снова раздался выстрел из нашего танка. Рикошет, лобовая броня немецкой самоходки была непробиваема. – Бегите! – закричал я, но похоже что меня никто не слышал. В отчаянии я посмотрел на бутыль с самогоном и тут же вспомнил как мы с Ногаем недавно жгли коктейлями Молотова вражеские танки. Времени искать и разливать по бутылкам огненную воду у меня не было и я решил скинуть весь бутыль целиком.
Быстро сдернул занавеску с валяющегося на полу карниза и смочив ее самогоном засунул кончик ткани в узкое горлышко бутыли. Потом поджег занавеску, вспыхнувшую ровным синим пламенем и кинул бутыль вниз. Он пролетел как небесный метеор и упал на немецких грешников с характерным стеклянным звоном разбивающейся бутылки. Самоходка мгновенно вспыхнула сначала невысоким синим пламенем, а потом закоптила и загорелась обычным оранжевым. Из нее полезли дымящиеся черные танкисты, которые выглядели как черти из ада, и тут же попадали на землю под пулеметным огнем из нашего танка.
Пехота окончательно отступила. Вторая самоходка не рисковала заехать внутрь. Я добежал обратно до Ногая. Он все еще вел огонь из снайперской винтовки. Я снова прицелился из пулемёта со своей позиции. Но уже в некого было стрелять. Немцы были в не досягаемости. Я крутил стволом пулемета из стороны в сторону, но никого не было, даже самого завшивленного фрица. Глубокое чувство разочарования охватило меня. Как будто у ребенка отобрали игрушку. Ладно в следующий раз постреляю, фашистов еще было много, а патронов мало. Ногай окликнул меня и выразил свое одобрение оригинальной победой над самоходкой.
Я ему подмигнул и ответил: – Голь на выдумки хитра.
– Чего? – не понял Ногай.
Я махнул ему рукой типа не переживай: – У нас в Москве так говорят, про хитрые решения.
Тот повторил вслух запоминая и улыбнулся.
Пока мы побеждали, но надо было выбираться из тюрьмы, пока противник не подтянул подкрепление. Наш танк все еще был обездвижен под глыбами взорванной кирпичной стены. Ногай решил остаться наблюдателем на вверху, а я спустился к нашему танку и постучал по корпусу автоматом. Верхний люк открылся и оттуда высунулась голова Проводника.
Первые его слова были: – Где немцы?
Я махнул рукой, предлагая ему вылезти и ответил: – Отступили. Давай откапываться.
Через мгновение открылся люк водителя и Летчик вылез наружу. Он уставился на меня с удивлением и уважением одновременно: – Спасибо морячок. С меня причитается. Спасли от верной смерти. Уже со всеми попрощался. Что это было за чудо-оружие?
Я загадочно улыбнулся и ответил: – Коктейль Молотова, из личных запасов начальника тюрьмы.
Летчик улыбнулся: – Горело хорошо. Видать начальник разбирается в крепких напитках, – потом добавил: – Вернее разбирался.
Возникла неловкое молчание. Проводник прервал его: – Может еще жив Алексей Иваныч. Он в Бресте ночевал, когда все началось.
Летчик соглашаясь кивнул, посмотрел на заваленный кирпичами танк и произнес задумчивым тоном: – Как бы нам теперь все это богатство разобрать.
Посоветовавшись, решили сначала откопать сорокапятку и начали снимать кирпичи с ее станины и колес. Потом отсоединили ее от танка и вытолкали ее вперед. Внезапно раздался винтовочный выстрел со второго этажа. Ногай внимательно наблюдал за передвижениями немцев и не давал им расслабиться. Атаки противника не последовало и мы продолжили разбор завалов. Наконец все что мы смогли убрать, убрали и Летчик заняв место водителя тронул танк с места. Его гусеницы поползли вперед и танк рыча и пуская облака синего дыма и пыли поехал дальше по коридору. Часть завалившейся стены упала в проход. Танк остановился и заглушил мотор, чтобы можно было дышать воздухом, а не дымом.
Летчик вылез и мы пошли с ним на второй этаж, чтобы оценить с высоты обстановку. По пути мы проведали раненого Федю. Он лежал около одной из камер недалеко от лестницы на второй этаж. Федюнчик был бледен, но держался молодцом. Я медленно ослабил ему жгут на бедре. Кровь запеклась жирной бордовой кляксой и прекратила вытекать вместе с жизнью из молодого организма. Оставив раненого внизу мы поднялись к Ногаю на вверх. Ногай стоял неподвижно в глубине помещения подальше от окна. Увидев нас он махнул рукой, чтобы мы пригнулись. Спорить не стали и послушно присели на корточки. Ногай согнувшись подбежал к нам.
Обсудили ситуацию. Ногай доложил Летчику что, выход из тюрьмы преграждала последняя немецкая самоходка и человек тридцать пехоты. Летчик кивнул и пояснил нам, что выезжать на открытый бой легкий танк БТ-7 против самоходки не сможет, так как имеет слабое бронирование, да и мы сами не имеет достаточного боевого опыта. Последний бой показал, что лобовая броня самоходки не пробивается 45-миллиметровым орудием танка. Значит надо было, как то отвлечь самоходку, чтобы можно было выехать на открытую местность, где у БТ-7 будет хоть какой-то шанс за счет скорости и маневренности. Или ночью вообще сжечь эту самоходку, к японской бабушке, коктейлями Молотова. Но ситуация до ночи могла измениться в еще худшую сторону для нас, плюс такое количество пехоты нам было не одолеть.
Начался настоящий мозговой штурм. Каждый из нас кидал идеи, остальные искали плюсы и минусы. У меня было такое ощущение, что здесь собрались три великих гроссмейстера и мы пытаемся решить сложнейшую шахматную партию. Видя, что совещание затягивается, Летчик приказал Ногаю снова занять наблюдательный пост, и он уже оттуда общался с нами, то поддерживая, то наоборот отвергая наши идеи. Наконец я предложил перекатить орудие в правое крыло тюрьмы на второй этаж, откуда, насколько я помнил, открывался прекрасный вид на оставшуюся самоходку. И выстрелами сверху постараться отвлечь внимание ее экипажа от забора и ворот, а в это время наш танк должен был выскочить из тюрьмы. Два шахматных гроссмейстера переглянулись.
– Ээ. Первая хорошая мысль, – сказал Ногай.
Летчик поддержал: – Да, может выгореть. Молодец морячок.
На том и порешили. Летчик с Ногаем поедут в танке наружу, после первых же выстрелов со второго этажа по самоходке. А я с Проводником будем стрелять из пушки. Поглощенные новой идеей мы все вместе спустились вниз.
Времени было мало и мы не долго думая покатили пушку по коридору. Когда протаскивали мимо танка, пушка не смогла пройти по ширине. Танк прижали по-максимуму к стене и все равно не хватало места. Тогда пушку перевернули набок и откинули верхний бронещиток вперед и таким образом протащили ее вперед. Потом перевернули обратно и покатили вперед. В дверях по ширине пушкаснова не проходила. Повторили старый фокус. Вчетвером мы довольно ловко управлялись с полутонной пушкой. Быстро вкатили ее на второй этаж по широкой лестнице и закатили в просторный кабинет начальника тюрьмы, распахнув обе створки двери. Часть мебели нам пришлось осторожно переместить ближе к стене, чтобы освободить площадку перед широким аркообразным окном. С собой мы взяли четыре бронебойных снаряда, что должно было по идее хватить, чтобы отвлечь внимание немцев, а потом, как говорится, спасайся кто может.
Ногай быстро показал как заряжать пушку и целится через оптический прицел и за что дергать, чтобы пушку выстрелила, а потом вместе с Летчиком они побежали к танку. Мы с Проводником остались одни в кабинете.
Проводник кивнул мне и неуверенно спросил: – Стрелял из нее раньше?
Я кивнул с таким видом, как будто я этим занимался каждый вечер перед сном, хотя только один раз видел как из нее стреляли на полигоне. Я почесал свой нос и посмотрел в прицел. Потом начал крутить за две ручки совмещая в прицеле вершину угла из двух черных линий с бортом самоходки. Только бы прицел был правильно пристрелян. На всякий случай я еще посмотрел через ствол пушки на самоходку. Ствол смотрел туда куда надо.
Я скомандовал: – Заряжай!
Проводник резко толкнул небольшой снаряд в казенник, и снаряд был жадно проглочен орудием. Я подбежал к окну выходящему во внутренний двор и увидел что из развороченных окон первого этажа выходят клубы синего дыма. Значит завелись.
Я вернулся к пушке и проверил прицел, бок самоходки все еще был в прицеле и скомандовал: – Огонь!
Проводник дернул за спуск и раздался оглушительный выстрел. Орудие отпрыгнуло на метр-полтора, больно ударив и опрокинув нас с Проводником на пол. Все заволокло пылью и пороховыми газами. С трудом поднявшись и потирая ушибы на левом плече я кинулся к пушке снова и с трудом откатил ее на старую позицию. Зарядил пушку снова. По окну начал молотить пулемет и целится в пыли стало сложнее. Проводник лежал все еще оглушенный на полу, похоже что пушка ударила его по голове. Мне не когда было им заниматься и я начал снова крутить ручки. Целиться пришлось с упреждением, так как самоходка дымя пятилась задом и я выстрелил снова. Пушка снова откатилась назад на полметра дернув стволом, но я на этот раз успел отскочить. Гильза вместе с дымом сама выскочила из казенника и с мелодичным звоном упала на пол. Я снова зарядил ее, и с трудом покатил ее обратно. Самоходка уже не двигалась и сильно дымила. Наш танк выскочил из тюрьмы и уже давил расчет немецкого пулемета. Пехота в ужасе разбегалась в стороны от танка, который поливал ее из рассерженно грохочущего пулемета градом огня.
Наконец верхний люк самоходки с трудом открылся и от туда из последних сил выползла черная фигура объятая пламенем, и там и замерла бессильно повиснув на люке. БТ-7 огнем пулемета и пушки рассеял остатки фашистов. Путь был свободен. Проводник наконец пришел в себя окончательно и помог мне катить орудие по второму этажу обратно. Сложности начались на лестнице. Мы с трудом удерживая полутонную пушку начали осторожно спускать ее по лестнице. И на лестничном марше решили передохнуть. Долго отдыхать нам не пришлось, вскоре я боковым зрением увидел пятерых немцев.
Враги взялись как будто из ниоткуда, вооруженные автоматами они шли крадущейся походкой по центральному коридору, как раз напротив нас. Они замерли от неожиданности увидев мою вытянувшуюся физиономию. Хорошо что пушка была заряжена и ее ствол был все также низко опущен, после стрельбы со второго этажа и я просто дернул за рукоятку спуска у пушки вбок. Раздался выстрел, пушка подскочила и ударившись об стену откатилась обратно к краю лестницы и с неумолимостью скорого поезда покатилась вниз на оглушенных и раненых немцев. Я выпустил пару очередей по фашистам из автомата. Они начала стрелять в ответ. Еще несколько длинных автоматных очередей раздались из коридора, где я оставлял Федю и помогли поставить жирную точку в жизни оккупантов. И тут я увидел Проводника, его тело нелепо распласталось на лестнице, а грудь в районе сердца была залита кровью. Я приложил два пальца к его горлу и не почувствовал пульса. Бедный Проводник. Работал в тюрьме надзирателем, здесь же и умер. Я закрыл ему глаза и начал спускаться вниз, размышляя о бренности жизни.
Наконец после размышлений о скоротечности бытия, в голову полезли мысли о том, кто же стрелял в немцев из коридора. Кроме Феди больше было некому.
И громко закричал вниз: – Федя не стреляй, я спускаюсь!
Точно Федя, он полулежал облокотившись на стену и среди тел фашистов в серой форме был почти не заметен. Он приподнялся и помахал мне рукой. Я ему ответил кивком головы и подошел к телам фрицев расстрелянных из пушки, чтобы забрать запасные магазины к автомату. Кроме запасных обойм еще забрал фляжку с водой и пару гранат. Судя по погонам это был чисто почти офицерский состав – одни унтер-офицеры. Я сделал несколько контрольных выстрелов из Вальтера. Интересно откуда они тут оказались в таком количестве. Совещание что ли решили провести.
Федя как будто услышав мои мысли, закричал:– Они короче из под лестницы вынырнули!
Я решил это проверить и зайдя за лестницу увидел небольшой пролом в стене через который внутрь бил пучок света, разгоняя подлестничный полумрак. Осторожно выглянув в дыру увидел задний двор тюрьмы. Немцев не было видно. Похоже что это был штурмовой отряд из наиболее опытных бойцов. И нам просто повезло, что они наткнулись на нашу пушку. Вернее повезло всем нам, кроме Проводника и немцев. Чтобы как то перекрыть эту дыру поставил на нее растяжку из немецкой гранаты и куска электрического провода.
Вернувшись, я осторожно подхватив Федю на руки, и потащил его во внутренний двор. Пора было отсюда убираться, пока опять что-нибудь да не случилось. Танк в это время с грохотом снова заезжал во внутренний двор. Летчик с Ногаем вылезли наружу и помогли погрузить Федю на броню, оставив его охранять танк. Летчик, услышав о гибели Проводника, сильно расстроился и хотя мы сильно рисковали, решил закопать его во дворе в одной из воронок. Быстро покончив с этим печальным делом, мы занялись пушкой. Вытащили ее из центральных дверей боком, начали крепить ее к танку старым способом цепью. Свинья, ставшая еще более грязной от кирпичной пыли за последний бой, все также безмятежно улыбалась нам с брони танка, как бы говоря: «Ну я же говорила, что волноваться было не о чем». Одна из фляг с водой была пробита сверху и мы заткнули дыры тряпками, чтобы остатки воды не вылились окончательно. Мы были готовы тронутся в путь. Федя снова решил остаться с раненой ногой на броне танка. Одно место в танке стало вакантным. И Летчик посадил меня на место наводчика, в знак моих заслуг по уничтожению двух самоходок. Разжалованный Ногай не возражал и пересел на место заряжающего. Усевшись на свое место, я обнаружил, что крышка люка не закрывается из-за моего высокого роста и мне надо сильно нагибаться, чтобы хоть что-нибудь увидеть в смотровых приборах. Летчик покрутил какую-то гайку внизу сиденья гаечным ключом и сиденье стало ниже. Места в танке было очень мало, и я себя чувствовал черепахой в панцире.
Наконец мы тронулись в обратный путь, быстро оставляя позади мрачный развалины Бригитской тюрьмы. Танк сильно трясло и я начал понимать, почему танкисты ходят в шлемах с толстыми полосками, это чтобы голову не разбить при тряске и не оглохнуть от шума двигателя. Летный шлем Летчику не сильно помогал ему на кочках. Езда сверху на танке была не сахар. Но внутри оказалось еще хуже. Кроме того, что ты бьешься головой о все выступающие металлические части танка, так и еще амортизация сиденья под тобой заключалась в том, что чем жирнее у тебя задница, тем комфортнее будет ехать. Плюс шум мотора и вездесущий запах бензина. Вообщем к танку надо было привыкнуть.
Мы проезжали склады и из-за ближайшего ангара нас тут же обстреляли из винтовок не добитые фрицы. Послышалась ответная Федина автоматная очередь. Танку было нипочем и нам оставалось только надеяться, что Федю они не задели. Проехав с километр танк остановился и я высунул голову в верхний люк, чтобы проверить Федю.
Парень лежал с бледным лицом, и он знаком мне показал, что все в порядке и прокричал:
– Давайте уже! Не останавливайтесь короче!
Летчик узнав, что все в порядке разогнал машину так, что мы просто летели по грунтовой дороге, подскакивая на воронках и сбивая различный сгоревший хлам. Мне казалось, что я скачу на разъяренном носороге. Что чувствовал раненый Федя, на броне, оставалось только догадываться. Но никто не возражал, так как мы очень устали от боев и хотели как можно быстрее оказаться за толстыми стенами форта, хотя бы в относительной безопасности. Танк сильно нагрелся, и мы были внутри как мясные консервы. Тушенка. Пока еще живая. Но в процессе термической обработки. Единственное наше спасение это были открытые люки в башне сверху.
Вскоре показался Восточный форт. И судя по дыму и вспышкам от огнестрельного оружия, там шел сильный бой.
© Виталий Касс 23.12.22
(Продолжение следует. Друзья, для поддержки автора, прошу подписаться и поставить лайк ;-)
Купить книгу целиком можно на сайте:
https://boosty.to/vkass/posts/8d83c71c-591f-4afc-b0ea-6d711beeafb2?share=post_link
(Прошу обратить внимание на разницу в покупке книги и ежемесячной платной подписке!)
Начало повести:
"Умираю, но не сдаюсь" Автор: Виталий Касс
Следующая глава: В следующую пятницу