У актрисы МХАТа Лидии Михайловны Кореневой (1885 – 1982) довольно печальная посмертная судьба. Ее помнят в основном благодаря шаржу, созданному Михаилом Афанасьевичем Булгаковым в «Записках покойника», больше известных как «Театральный роман». Ведь это Кореневу Булгаков вывел под именем Людмилы Сильвестровны Пряхиной, актрисы Независимого театра, безгранично преданной одному из руководителей театра Ивану Васильевичу.
Сцены с ее участием – пример блестящей и безжалостной сатиры.
«Вбежав, дама засмеялась переливистым смехом и воскликнула:
– Нет, нет! Неужели вы не видите! Неужели вы не видите?
– А что такое? – спросила Торопецкая.
– Да ведь солнышко, солнышко! – восклицала Людмила Сильвестровна, играя платочком и даже немного пританцовывая. – Бабье лето! Бабье лето!
Поликсена поглядела на Людмилу Сильвестровну загадочными глазами и сказала: — Тут анкету нужно будет заполнить. Веселье Людмилы Сильвестровны прекратилось сразу, и лицо ее настолько изменилось, что на портрете я теперь бы ее ни в коем случае не узнал.
— Какую еще анкету? Ах, Боже мой! Боже мой! — И я уж и голоса ее не узнал. — Только что я радовалась солнышку, сосредоточилась в себе, что-то только что нажила, вырастила зерно, чуть запели струны, я шла, как в храм... и вот... Ну, давайте, давайте ее сюда!»
Булгаков не любил Кореневу, считая ее капризной интриганкой. О том, что Лидия Михайловна капризна, было широко известно. Любопытную запись оставил в своем дневнике артист МХАТа Иван Кудрявцев, вспоминая о гастролях Художественного театра в Харькове в 1925 году:
«Скамейка в саду театра. К.С. с зонтиком, я, Лидия Михайловна Коренева. Его выговор ей – за капризы в поездке (главным образом при помещении в гостиницы). Я пытаюсь уйти – я сижу между ними, – К.С. удерживает меня за плечо: “Нет, сидите, пусть она слушает при вас”. Помню, раздражен был страшно, изрыл зонтиком весь песок около скамейки».
Что касается склонности к интригам, то и тут Булгаков, похоже, не слишком преувеличил. Была у Лидии Михайловны и такая слабость. В подтверждение можно процитировать другой дневник – Алисы Коонен.
Лидия Коренева и Алиса Коонен были приняты в МХТ почти одновременно – с разницей в год: Коренева – в 1904 году, Коонен – в 1905-м. Лидия была старше, но девушки приятельствовали. Конечно, конкурировали, тем более, что ослепительный талант юной Алисы (в МХТ она попала в 16 лет) в театре разглядели очень быстро. Возможно, поэтому Коренева в какой-то момент передала Коонен то, что сказал о ней один из основателей МХТ, актер и режиссер Василий Лужский. Эти слова Алиса записала в дневнике с большим огорчением: «Сейчас узнала от Кореневой неприятную вещь: будто Вас. Вас. сказал про меня — “Коонен с хитрецой: умеет делать глазки директорам”. Это такой ужас, такой ужас!»
Через несколько лет под удар Лидии Михайловны попала другая молодая актриса – Софья Гиацинтова. Станиславский тогда репетировал «Тартюфа», Гиацинтову определили во второй состав на роль Марианы, которую играла Коренева. На репетиции Гиацинтова заслужила похвалу мэтров, и Коренева сказала ей неприятные слова.
«Молодежь не вызывала у нее симпатии и сочувствия. А я любила ее на сцене, и внешне она мне нравилась, – писала Гиацинтова в мемуарах. – Помню, как Лидия Михайловна мелко-мелко бежала через двор театра, и серо-голубая вуаль на шляпе волной колыхалась за ней. Мне казалось, она сошла с картин Боттичелли».
Коренева была не просто породистой, эффектной, изысканной женщиной, одной из главных модниц Москвы (она числилась среди постоянных клиенток знаменитой портнихи Надежды Ламановой). У Лидии Михайловны действительно было уникальное актерское дарование – неслучайно ее очень ценил Станиславский. В молодости она играла Марию Антоновну в «Ревизоре», Воду в «Синей птице», Аню в «Вишневой саде», Веру в «Месяце в деревне». Особенно хвалили ее за последнюю роль, говоря, что Верочка Кореневой настолько хороша, что даже затмевает Марию Савину в этом образе. А ведь сам Тургенев признавался когда-то, что пока не увидел Верочку Савиной, то и не подозревал, что придумал столь прекрасную героиню. В Кореневу был влюблен Мстислав Добужинский, художник «Месяца в деревне», он создал десятки ее портретов.
Нервическому характеру Лидии Михайловны очень подходил Достоевский. Одной из ее актерских вершин стала Lise в «Братьях Карамазовых». «Мы не думаем, чтобы артистка сама могла создать такую сложную и тонкую картину болезни, — для этого она еще слишком молода, этого просто нельзя требовать, но уже одно то, что она смогла так понять, что именно от нее требуется, смогла так передать все это, сжиться и слиться с ним, показывает, как растет ее молодой талант,» – так писал в 1910 году в своей рецензии в «Русском слове» критик Сергей Яблоновский.
Она и дальше играла героинь Достоевского: Лизу в «Николае Ставрогине», Татьяну Ивановну в «Селе Степанчикове», Зинаиду в «Дядюшкином сне», а в 1923 году вышла в «Братьях Карамазовых» уже в другой роли – Катерины Ивановны.
Образ капризной и взбалмошной женщины разбивается о некоторые факты биографии Лидии Кореневой. Она была человеком поступка. Известно, с каким мужеством Лидия Михайловна вела себя в страшное лето 1941 года, когда мхатовцы, застигнутые войной на гастролях в Минске, пешком выходили из горящего города. Коренева единственная из сотрудников МХАТа отказалась эвакуироваться из Москвы – осталась ухаживать за умирающей Марией Петровной Лилиной, вдовой Станиславского. А позже, войдя в состав мхатовской фронтовой бригады, Лидия Михайловна ездила выступать перед бойцами – хотя статус вполне позволял ей этого не делать.
Но верность создателям Художественного театра сыграла с ней злую штуку. Очень точно об этом написала та же Софья Гиацинтова. «Произошел чрезвычайный парадокс: благородная преданность великим учителям не окрылила, а сковала, ограничила ее актерскую жизнь. И со временем она показалась консервативной, старомодной».
Удивительную историю рассказывает в мемуарах «Адмиральша» Кира Николаевна Головко. Во МХАТ она пришла в 1939 году. Молодую актрису, выступавшую тогда под девичьей фамилией – Иванова, тут же ввели в народные сцены в «Горе от ума». Коренева в этом спектакле играла графиню-внучку Хрюмину. Вот что вспоминает Кира Николаевна:
«– Иванова, почему вы прячетесь? Вам сшили красивое платье, сделали прическу, грим – пусть вас видят! – услышала я как-то голос второго режиссера Елизаветы Телешевой.
– Я засмущалась и сказала:
– Меня щиплет Лидия Михайловна Коренева.
– Что-что? – удивилась Телешева.
– Меня щиплет Лидия Михайловна Коренева, – повторила я в гробовой тишине. <…>
После моих слов на сцену поднялся элегантный Виктор Яковлевич Станицын и поцеловал руку:
– Кира, поздравляю, вы нажили первого официального врага.
У меня затряслись коленки».
Дальше сюжет развивался совсем уж неожиданно. На следующий день Кира столкнулась с Кореневой во мхатовском коридоре (очевидно, встреча эта не была случайной). И Лидия Михайловна зазвала ее к себе в гримерку – поговорить. А там – устроила допрос с пристрастием: что молодая актриса знает о Художественном театре, какие спектакли смотрела, что думает по поводу игры того или иного исполнителя. Узнав, что Кира видела весь репертуар по нескольку раз – смягчилась. С тех пор Лидия Михайловна внимательно следила за молодой артисткой Ивановой и щипать ее перестала. А Кира Николаевна еще много раз бывала в ее гримерке, слушая удивительные рассказы о дореволюционном МХТ. Ведь Лидия Михайловна действительно очень любила этот театр.
В 1958 году Кореневу — с явным облегчением! — проводили на пенсию. Что само по себе было ситуацией уникальной: во МХАТе «стариков», народных артистов (а у Кореневой было звание народной артистки РСФСР), провожали только в последний путь. Такая отставка стала для актрисы трагедией. Лидия Михайловна прожила еще 24 года – в одиночестве, не переступая порога родного театра. Умерла в 1982 году, ей было почти 97.
Фото из фондов Музея МХАТ