Когда мы добрались, наконец, до автовокзала, я чувствовала себя совсем разбитой, а Александр даже не дремал, а по-настоящему спал у мужа на руках. Сначала я ничего особенного не заметила: слишком была занята тем, чтобы волочить за собой чемодан, держать сумку, не потерять своих мужчин из виду в толпе. И только потом поняла, что что-то вокруг не так: много игрушек, воздушных шаров, там и тут люди в смешных костюмах раздают конфеты.
– А что тут происходит вообще? – тихонько спросила мужа.
– Завтра праздник, – ответил он. – День всех детей.
Надо же, а я забыла. Обычно я старалась замечать местные праздники, пока непривычные для меня. Но тогда было не до того, конечно. Я порадовалась, что Александр спит, ведь ему едва ли пришлось бы по душе всеобщее оживление. На следующий день можно было бы отпраздновать дома: без громких звуков, которые сын ненавидел, без подарков в шуршащей бумаге с блестящими бантами, без шариков, которые почему-то его пугали.
Муж попытался заглянуть мне в глаза, я, уж совсем нелепо, спрятала их за солнечными очками. Он сдался, оставил меня в покое.
Я пошла за билетами, встала в хвост очереди, и все думала, думала о том, что было сегодня. Утром я проснулась со слабой надеждой, что американский врач, на прием к которому нам чудом удалось записаться, отметет мои сомнения, скажет, что странное поведение Александра – лишь проявление неординарного характера, или возрастная особенность, или что угодно, только не то, что я заподозрила. Днем я уже не замахивалась так далеко, хотела только услышать: «Это лечится, обратитесь к моему коллеге». А потом мы вышли из кабинета, и я плакала, конечно, а муж обнимал меня и говорил: «Слушай, мы ведь это знали. Мы уже все продумали. Мы же решили, как будем жить».
Прямо передо мной стояла молодая пара, я бросила на них взгляд и подумала: «Интересно, а они решили, как будут жить?». Ей было едва ли семнадцать, с лица еще не сошли подростковые прыщики, а живот выдавался далеко вперед. Он казался чуть постарше, длинный, тонконогий, вихрастый; одной рукой обнимал ее за плечи, пальцами другой забирал монетки с ее ладони – набрали на билет.
Им достались последние удобные места, нам – самые неудачные, прямо за спиной у водителя. Поэтому мне предстояло всю дорогу слушать радио, то и дело взрывающееся рекламой, и беспокоиться о том, не разбудят ли Александра музыкальные заставки, и даже задремать ненадолго стало бы проблемой. Но я все равно была рада, что мы доберемся домой, хоть и поздно ночью.
Удивительным образом Александр проспал и суету посадки, и бесконечные «легкие закуски, прохладительные напитки, бумажные полотенца», и даже первые километры пути. Мы уже выехали на шоссе, когда он протянул руку и схватил меня за волосы, проверяя, не исчезла ли я вдруг. Муж спал или, может, притворялся, отвернувшись к темному окну, и я думала, что так лучше: все равно о важном в автобусе не поговорить, а об остальном не стоит.
Ди-джей радиостанции то и дело вспоминал о празднике, предлагал послушать «песни нашего детства», и они, все до одной, конечно были для меня чужими. Для Александра тоже: он не подхватывал мотив, не пытался подпевать, только раздраженно ерзал, надеясь избавиться от назойливых звуков. Я обняла сына крепко-крепко, прижала к себе, накрыла, как одеялом, своей курткой – он успокоился, пробормотал что-то тихонько.
На дорогу упал туман, водитель снизил скорость.
– Это здесь, это случилось здесь, – сказал своей спутнице тонконогий парень, а потом нарочито ужасным голосом добавил, – Она выйдет из тумана и утащит тебя!!!
Раздался испуганный визг, не слишком, правда, искренний, и тут же другие пассажиры зашикали на парочку, кто недовольно, а кто и суеверно.
Я знала, в чем дело. Какой-то туманной ночью на этой дороге уставший водитель сбил девочку. Он остановился и вышел из машины, чтобы помочь ей, если это было еще возможно, но так ее и не увидел: она исчезла, остались лишь вмятины на машине и следы крови на дороги. Говорят, ее утащили духи сахарного тростника. Как бы то ни было, с тех самых пор девочка порой появлялась на дороге, чтобы утащить зазевавшихся путников. Когда-то муж рассказал мне эту историю, и я испугалась – не слишком, правда, искренне. Детские страшилки могут жить вечно. Я подумала о том, сможет ли Александр рассказать кому-нибудь эту историю, и сразу, немедленно прогнала предательскую мысль о том, что не сможет.
– Взрослые люди, – сказал кто-то сзади, – а глупости говорите.
«Да какие они взрослые, – подумала я, вспомнив ее раскрытую ладонь с монетками, и его пальцы, выбиравшие из них нужные, – дети они совсем. Хоть уже почти и родители».
Я и сама не была взрослой до сегодняшнего дня. Думала, конечно, что давно успела стать. Думала, что все понимаю про ответственность, про обязанности, про свою жизнь и свою семью; но пока мы не узнали про диагноз Александра, не узнали совершенно точно, все это было больше похоже на игру. А сейчас оказалось, что играли мы по поддельным правилам, а настоящие – настоящие лежат теперь у меня в сумке, напечатанные на бланке дорогой клиники, подписанные человеком, в правоте которого не приходилось сомневаться.
Сын, так и не заснувший под курткой, тихонько погладил мое запястье, потом схватил кисть, наши пальцы переплелись. Я склонилась к нему, зашептала что-то невразумительное, а потом услышала, как он тихонько смеется. Наверное, подумал, что я пошутила.
Мне все же удалось заснуть – наверное, ближе к концу пути. Когда вдруг зажегся свет и оказалось, что мы приехали, я раскрыла глаза с трудом, и никак не могла понять, где мы, и что мне нужно сделать. Хорошо, что муж вспомнил про чемодан: я крутила в руках багажный талончик, совершенно не соображая, что он значит.
В такси я, кажется, тоже заснула, а когда мы, наконец, оказались дома, почему-то почувствовала себя некстати взбодрившейся. Сын уснул рядом с мужем, в нашей кровати, а я решила коротать остаток ночи на кухне, с книжкой и чашкой чая.
Тихонько вздрогнул телефон – пришло сообщение.
«Дорогая дочка! Я узнала, что у вас праздник, День всех детей. Поздравляю тебя, моя маленькая. Поцелуй от меня Александра».
Чай неожиданно запах мятой, теплом и домом.
Спасибо, мама!
*****
Виктор Пачеко – автор из Мексики. Он пишет на испанском и английском, но, в основном, коммерческие предложения и рекомендации по развитию бизнеса, а также обзоры спортивных событий. Только иногда, и только для себя (хорошо, что для нас тоже ) – то, что называет «маленькими историями».
Автор: Victor Pacheco / Перевод: Анна Герус
Фотография: Julian Hochgesang, Unsplash