Когда она сказала по телефону, что нужно посидеть вместо нее с детьми – я, признаться, испытала весьма нехорошее ощущение где-то посередине живота. Вот да: в самом-самом центре. У кого-то другого варианты ответов сами собой напросились бы примерно такие:
— извини, дорогая, мой шеф опередил тебя с мнением, что отдых — вещь никчемная, и вызвал меня из отпуска;
— кхе-кхе, чхи-чхи, кто это говорит? Уши заложило, ничего не слышу…
— кто такие дети? Я счастлива, что успела забыть;
— эх, а какая у нас с тобой была дружба до этого момента!
Но говорить «нет» я к Этому Моменту научилась еще не очень, ибо от природы плохо умела, а на рекомендованную — кстати, этой же самой подругой — терапию так и не пошла. Это слово (которое «нет», а не которое «терапия», хотя… ) я умудрилась сказать пока только раз в жизни, откуда только силы взялись, но об этом попозже.
Итак, что-то промямлив в трубку, ваша покорная слуга собралась и отбыла из теплой, в кои-то веки пахнущей печеньем и кофе, квартиры в дождь и слякоть по названному адресу. Уговаривая себя, что подзаработать еще никому не мешало. Что дождик совершенно незначительный, а то, что он только что на моих глазах, подгоняемый ветром, смыл чью-то кошку с крыши на балкон, а капли того и гляди выбьют стекла — так это иллюзии, созданные моим умом для того, чтобы не покидать зону комфорта. И вообще на дворе лето, хотя мозги и отказываются в это верить и стынут от холода. А, ну и как раз на эти деньги можно будет, в том числе, и поучиться искусству отказов у психолога, да-да.
В автобусе я представляла собой водяного. Или утопленника. Или жертву пранка, облитую из ведра водой. Зонт не только не спас, но еще и сломался напрочь на третьем порыве ветра. Дом подруги — а она, оказывается, забирала воспитанников к себе на рабочий день — к счастью, находился совсем близко к остановке. Я позвонила в дверь квартиры, подруга попыталась меня обнять, но остановилась:
— Нет уж, давай тебя сначала спасем.
После горячего душа, переодетая в ее вещи, я пила уже вторую чашку чая, когда вспомнила, зачем я здесь:
— Стоп, а где дети? Спят? Ты же не гулять их отправила в такую погоду, верно?
Подруга на минуту замерла. Потом бросилась куда-то в комнату. Через пару минут оттуда послышался громкий смех и несколько голосов. Их тут что — целая группа детского сада?
— Да, трудно поверить, что вы сидели так тихо, — разобрала я ее слова, прислушавшись у двери. — Сейчас я вас познакомлю с очень хорошим человеком, который побудет с вами и сегодня, и завтра вместо меня!
— А мы будем здесь? А ты где будешь? А ты поедешь к своему жениху?
— Какому жениху, не придумывайте. Просто нужно уехать. А могу я вас попросить ничего не говорить родителям? Я же не рассказываю, что вы вчера от меня сбежали!
«Ничего себе подруга завернула, — подумала я, присвистнув. — Не «не говорите родителям, что я вас упустила», а наоборот: это я не скажу про вас! А что — так можно было?»
— Твоя подружка умеет свистеть! А нас научит? А что она с нами будет делать? — послышалось немедленно.
— Научит. Можете конкурс устраивать по художественному свисту, — ответила она и вернулась на кухню.
— Все, я их подготовила, — сказала она.
«Ну да, это теперь так называется!»
— Не бойся, их всего четверо. («Э-э? Сколько-сколько?») Теперь идем.
— Я же передала вам сразу: она черненькая, вот тут волосы короткие, а вот тут длинные, и прядка одна фиолетовая, — докладывал за дверью детский голосок. Вот те на. Я же из двери сразу скользнула в ванную, кто и когда успел меня рассмотреть? И почему «передала», а не «сказала», например? Иностранцы, что ли?
Я зашла в комнату с заготовленной улыбкой и остановилась. Никого не было.
— Прячутся? — спросила я, оглядываясь. И не понимая, где в подружкиной гостиной, переоборудованной под грандиозную детскую, могут спрятаться четверо.
— Ох. Ну…
Подружка выглядела раздосадованной. Потом хлопнула себя рукой по бедру:
— Ну просила же без фокусов! Ничего вам доверить нельзя.
И тут прямо из воздуха проступили контуры небольших человеческих фигурок. Потом они, как туманом, наполнились какой-то дымкой. Потом стали плотными. Раз — и передо мной оказались три девочки, почти неразличимых на лицо, и один мальчик в очках, одного роста с сестрами.
Я не помню, как очутилась на кухне. Причем на столе. С ногами.
Подруга что-то пошипела им в комнате и прибежала за мной:
— Только не волнуйся. Только не волнуйся. Я сейчас все объясню.
— К-к-к…ак не вол…. Ээээто вот что? — я указывала трясущимся пальцем на дверь.
— Это дети. Просто дети. Вот такие они уродились. Бывают дети с особенностями? Бывают. А у этих вот такая особенность. Потому я и не могла доверить их никому, кроме тебя, ты не выдашь, а мне обязательно надо сегодня и завтра появиться у своей мамы, там ее сестра опять имущество делить пытается, ужас что творится, мама с инфарктом сляжет, если я ее не поддержу. Не бойся, я уже вечером завтра приду и сама их шоферу сдам.
— Шоферу? А сегодня кто ему сдаст? — я даже дрожать перестала, услышав о такой безответственности. И даже ноги спустила со стола.
— Да ему все равно, какая Современная Безалаберная Девица помашет детям с порога. Волосы у нас похожи, рост тоже, сложение — тоже. Он же шофер, а не охранник. Поворчит и поедет.
— Ох и в авантюру ты меня втравливаешь… слушай, а ты меня не дуришь? Может, это фокус какой?
— Хочешь — я попрошу их несколько раз исчезнуть и появиться? Сама все увидишь!
— Н-нет, пока не нужно. Мне привыкнуть надо, — пыталась отдышаться я.
— Они пообещали больше при тебе этого не делать, не бойся.
— А если с ними тут что-то случится? Я не знаю, куда звонить, что делать…
— Еще одна особенность: они не болеют. Им даже чтобы поцарапаться или удариться — нужны совсем другие условия, чем нам.
— Ничего себе! Так это же…
— Так это же отсутствие примерно 99 процентов проблем. Так что с тебя — просто посидеть и поразвлекать их сегодня до вечера и завтра. Они, как видишь, уже большие, разогревать себе еду из холодильника я их научила, что еще? В общем, ты будешь скорее аниматор, чем няня. Повеселись тут сама, порисуй с ними, почитай, мультики посмотри.
— А занятия какие-то, ты говорила?
— Занятия я сама продолжу, когда приеду. Это моя собственная инициатива, так-то у них сейчас каникулы.
— А как вообще такие родители, которые с шофером, отдали детей к тебе в квартиру?
— А, так это временное явление. Пункт их воспитания: посмотреть, как обычные люди живут, — подруга пожала плечами. — На следующей неделе я снова буду искать их по всему особняку… ладно, всё, я собираться!
Я попыталась наладить дыхание, как видела в одном фильме. В критических ситуациях — особенно в тех, с которыми мне пришлось столкнуться полгода назад — мне помог этот способ. И вообще: если я смогла пережить вот тот период вот те самые полгода назад — неужели я испугаюсь детей? Да мне вообще в этом мире больше нечего бояться.
И я храбро вошла в комнату.
**
На следующий день я уже различала своих подопечных. А в первый — на всякий случай попросила девочек носить ленточки разного цвета. Разумеется, они сначала попытались ими меняться, но были выданы честным и ответственным братишкой. И совершенно, кстати, на него не обиделись.
— Еще раз поменяетесь — картошка фри достанется только одной из вас! Я же не смогу понять, кого уже кормила, а кого нет! — пригрозила я. Дети (в том числе брат, хотя его-то не перепутаешь с сестрами) посмотрели на меня так, как будто я пообещала бросить их на необитаемом острове, и с этого момента слушались беспрекословно. До самой покупки вожделенной картошки фри, правда. Но тоже ничего. Спасибо подружке, которая успела предупредить о том, чего они больше всего боятся. Счастливая же все-таки жизнь, когда твой самый страшный страх – это остаться без любимого лакомства. Но у детей, наверное, и должна быть именно такая.
Шофер даже не соизволил выйти из машины, когда я прощалась с ребятишками. Ни вечером, ни наутро. Утром я пораньше открыла дверь подружкиными ключами, оценила уборку, сделанную мною накануне. Увидела в окно подъезжающую машину, сердце радостно запрыгало. Я умудрилась привязаться к ним за один день?
До вечера мы успели столько, сколько я не успевала и в детстве. Мы танцевали и прыгали через скакалку (соседи снизу куда-то уехали, и я скорее этим воспользовалась), пели, рисовали, пускали мыльные пузыри. А мультфильмы включили уже перед самым приездом подруги — потому что валились с ног от счастливой усталости. А как смешно было загадывать им загадки! Они отвечали всегда одновременно, хором, и если уж ошибались — то все вместе. Как у них так получалось?
— Ты такая отличная няня, — сказали они мне в один голос, когда пришло время прощаться. Мне было стыдно взглянуть на подружку, но она только и сказала:
— Значит, мы ее будем почаще звать в гости!
Ну нет. Мне надо выходить на работу, какие там гости. И так уж почти год никакой финансовой стабильности, сколько можно.
Следующим утром я проснулась по будильнику. И подскочила было: опаздываю к детям! Но вспомнила, что к ним больше не нужно. И затосковала. Вот уж чего не ожидала от себя.
Я провела с ними два дня. Два, не побоюсь слова, самых чудесных дня моей жизни. Мне даже некогда было думать о том, правда ли они умеют исчезать — или это моя неугомонная подружка придумала какой-то странный трюк (хотя — зачем?). Два дня радости. Я даже задумалась, не наняться ли мне няней. А может — найти работу в детском саду? А может, страшно подумать, я даже когда-то решусь родить собственных детей? Ну нет, от такой мысли пока горло скручивает судорогой. Не буду, не буду. Опять нервы никуда не годятся.
Психолог — единственный за все это время и на единственном сеансе, тогда, много месяцев назад, — советовала побольше гулять (хотя я надеялась на совсем другие советы, но и об этом постараюсь не думать). Вот сейчас и пойду. Что касается детей — надо отдавать себе отчет, что они не рождаются восьмилетними и неболеющими, а на календаре вообще-то пропечатаны целых двенадцать месяцев, а вовсе не вечное лето с его каникулами.
Ноги сами принесли меня к дому подружки. Надеюсь, она меня не увидела, а то как-то неловко выйдет, неприятно. Меня попросили на пару дней и за деньги поработать, а я пришла, как… сталкер. Да что же такие слова лезут в голову, от которых дрожь пробирает. Я отвернулась и зашагала быстро-быстро, как только могла.
— Ой! — послышался тоненький голосок.
Я обернулась и никого не увидела. Сначала не увидела. А потом повторилось то, что было уже мне знакомо: сначала контуры, потом дымка, а потом силуэт девочки, потирающей коленку.
— Я тебя догоняла и упала, — пожаловалась она.
— Ушиблась? — бросилась я к ней. Но эти малыши, действительно, бронебойные какие-то: на коленке не осталось и следа. Когда мы с ними веселились в подружкиной квартире — девочки роняли на себя и тумбочку, и стул, и табуретку, и один раз брата, и тоже все обошлось, подружка не обманула.
— Я увидела тебя в окно и решила прибежать, мы по тебе скучаем, — заулыбалась девочка. Я обняла ее:
— Я тоже скучаю. Давай сделаем так: сейчас я тебя провожу обратно к дому, а потом позвоню вашей няне и предложу ей встретиться. И мы все вместе куда-нибудь сходим завтра или послезавтра. Идет?
— Идет! — малышка улыбалась во все белые, немного неровные зубы.
Я взяла ее за руку (как это, оказывается, замечательно — держать ребенка за руку!), и мы молча добрались до подъезда подружки.
— Дальше я сама, — заявила вдруг девочка — и исчезла.
Самостоятельность — дело хорошее, конечно. Я убеждала себя в этом все пять минут, которые успела отшагать от дома. А вдруг она не вернулась и что-то придумала? Я остановилась, достала телефон, набрала номер подружки.
И телефон отлетел. А мою руку парализовало от боли. Я кричу. Еще секунда – и тяжелая рука оказывается на моем плече, а что-то острое впивается мне в бок, разрывая свитер.
— Попалась, дрянь? Пойдешь со мной. Я знал, что рано или поздно ты появишься у дома этой гадины, которая тебя против меня настроила. С ней я потом разберусь. А ну пошла!
Знакомьтесь: самый адский ужас моей жизни.
В быту такое называется просто: мой бывший.
**
Человек, который когда-то казался мне самым лучшим, который был в моих мечтах прекрасным отцом моих детей и добрым дедушкой внуков, медленно ведет меня к своей машине. Целых полгода мне удавалось скрываться от него. Я боялась выйти к людям, боялась лишний раз показаться на улице и вообще высунуть нос из снятой квартиры. Только в последнее время смогла найти приличную работу — онлайн, разумеется — и какое-то время отвлекалась от мыслей, уходя в нее с головой, но достаточно быстро не выдержала и выпросилась в отпуск. Любой шорох за дверью доводил меня до приступа дикого страха.
Каждый день — я убеждала себя, что так продолжаться не может и пора как-то справиться с этой ситуацией, тем более что подружка предлагала свою помощь, но я боялась впутывать ее в эту грязь, боялась, что он, и так ненавидящий ее, сможет ей навредить.
А каждую ночь — я тряслась от ужаса и понимала, что не смогу начать новую жизнь, пока он ищет меня. Уж лучше перебиваться случайными заработками в интернете (если шеф не примет меня назад) и выходить из дома только вынести мусор — как хорошо, что существует доставка продуктов! — чем снова попасться ему в лапы.
И вот я позволила себе порадоваться. Всего два дня. И попалась.
Оказавшись на заднем сиденье машины, я потеряла сознание.
**
Понимание первое: скоро начнется дождь, я нахожусь непонятно где и привязана к дереву, один глаз заплыл и плохо видит, а с губы стекает кровь. Дорога совсем рядом, он, видимо, совсем сошел с ума и уже никого и ничего не боится. Его фигура виднеется достаточно далеко отсюда, у дальних деревьев, хотя он, похоже, уже возвращается. От одной мысли, что он мог задумать, желудок рвется в горло, а ноги подкашиваются.
Понимание второе: кто-то развязывает веревку. Веревка падает. И детский голосок шепчет мне:
— Ну же, бежим!
Мы оказываемся за деревьями. Сначала бежим, потом начинаем передвигаться потихоньку. Моя замечательная девочка наконец-то показывается мне на глаза:
— Ты не думай, я не боюсь. Я в фильме видела: надо освободить пленника и бежать! Нам няня разрешает такие фильмы смотреть!
Я не спрашиваю, как она сумела развязать веревку. И, несмотря на неподходящий для этого момент, мысленно возмущаюсь педагогическими методами моей подруги.
— Не уйдешь! — слышится рык. Мы пригибаемся к земле. Он идет нас искать. Не сомневаюсь, что в руках у него по-прежнему нож. А то и что похуже. Голова моя начинает проясняться: я втравила в беду ребенка.
— Беги, — шепчу ей я. Понимая, что все, сказанное мной, будет неправильным. Остаться на месте ей нельзя. Бежать — даже если она убежит, то заблудится в лесу. Не заблудится — попадет под машину или в лапы еще какого-нибудь подонка. Это я виновата в том, что с ней теперь будет. — Беги, я его остановлю.
— Вот уж нет, — девочка выпрямляется и упирает руки в худенькие бока. — Это я его остановлю!
И исчезает. Трава приминается то там, то сям — по направлению к тому месту, откуда слышатся его шаги.
— Нет! — вскрикиваю я и зажимаю себе рот. Поздно. Он вновь утробно рычит, как зверь, и направляется ко мне.
Но падает, как будто ему поставили подножку.
Поднимается и падает еще раз. И громко и грязно ругается. При ребенке!
А потом вверх поднимается большая ветка дерева. И приземляется ему на голову. И еще раз. И еще. Удар, конечно, слаб, но достаточен для того, чтобы кое-кто не смог двигаться дальше.
— Не надо! — кричу я. Нет, мне не жалко это чудовище. Я не могу допустить, чтобы чудовищем стала моя малышка. Это в фильмах все понарошку.
— Убью, тварь! — вопит мой бывший и снова падает на землю. Опять вскакивает, отплевывается, я его уже вижу.
И я не знаю, чем бы закончилось дело, если бы к самым зарослям, откуда ни возьмись, не подъехали полицейские машины.
Кроме людей в форме, которые быстро разобрались, что делать с преступником (мне пора называть вещи своими именами), я вижу мою заплаканную подругу. Она подбегает и бросается мне на шею. А потом шепотом спрашивает:
— Где?..
— Я здесь, — так же шепотом отвечает тонкий голосок. После чего появляется и девочка.
— Исчезай обратно! — машет на нее подруга. — Осторожно залезешь мне на руки, когда нас отсюда повезут!
Малышка радостно кивает и послушно растворяется в воздухе.
— А хорошо я его побила? — спрашивает она, уже будучи невидимой.
**
— Она ехала в машине и мысленно передавала сестрам и брату все, что видела по дороге. Я поняла, что это за дорога, еще раз позвонила в полицию и сообщила им. Они уже искали тебя после первого звонка, так что… Так что никакой мистики. А теперь пей чай, — протягивает мне чашку подруга.
— Это ты называешь «никакой мистики»? — я отпиваю и морщусь от боли в губе. — Телепатия для тебя — никакой мистики?
Подруга пожимает плечами. Я смеюсь, опять морщусь. Скорее бы лицо зажило. Психолог, к которому меня уже пристроили, считает, что шрамы на душе заживают куда медленнее. Но мне так не кажется — особенно с тех пор, как я снова вижусь с моими малышами.
— Теперь понятно, почему с ними неинтересно играть в загадки или в «спрячь вещь», — бормочу я. — Раньше бы предупредила.
— Забыла, бывает, — нудным голосом отвечает подруга. — Мне вообще сейчас не до того, дети теперь каждый день играют в «поймай преступника». Психолог меня предупредил, что это им крайне необходимо, хоть и под присмотром взрослого. Но домработницы моих работодателей готовы меня убить. Им такой разгром убирать!
— Ты привела к ним психолога без ведома родителей?
— Ох и испуганная у тебя физиономия… Родители на острова улетели, в океане плавать. Второй медовый месяц себе устроили. Или третий, или еще какой, не знаю уж. А детишки сейчас на мне, пришлось перебраться в их дом на время. Купаюсь в бассейне. С сегодняшнего вечера должна перебраться и на ночь, их ночная няня уволилась, а новую пока не нашли, займутся этим уже по приезде. Мне разрешили приводить с собой, цитирую, «одну приличную скромную подругу», чтобы я не чувствовала себя взаперти, и я точно уже знаю, что это будет за подруга.
— А я ее знаю? — спрашиваю я и стараюсь не улыбаться.
— Знать себя, говорят, — великое искусство, — вдохновенным голосом изрекает подружка. – Приезжай завтра. Позагораем, искупаемся…
— Слушай, — вдруг подскакиваю я. – А если малыши додумаются исчезать прямо в бассейне? Они начнут тонуть — а мы не увидим!
— Во-первых, они плавают лучше нас с тобой.
— Еще одна особенность, скажешь?
— Скажу. А во-вторых — пусть только попробуют баловаться. Мы им тогда…
— Не купим картошку фри, — хором произносим мы и смеемся.
— От картошки фри и я не откажусь, — говорю я и понимаю, как же давно я не чувствовала настоящего здорового голода. А сейчас чувствую. И сильный, между прочим.
— Знаешь… а поехали со мной уже сейчас? Идем, помогу тебе собраться, — заявляет подруга.
И я совершенно ничего не имею против.
Автор: Юлия Кулакова
Фотография: Jr Korpa, Unsplash