Наверное у каждого, кто работает с детьми, постепенно образуется целый сборник разных не выдуманных историй... Грустных, забавных, иногда - страшных. Я не исключение. И некоторые из этих историй мне хочется рассказать. Я уже писала про Ванечку, а сегодня хочу рассказать более грустную историю - о двух Генах. Верней, о Генке и Генчике. Ребята из группы звали их так. Мы, педагоги, естественно просто Генами. Но дети были точнее в именах. Никогда я не видела таких разных тёзок! Абсолютная противоположность. Впрочем - судите сами.
Генчик был мягким и ласковым, немного полноватым. У него голубые наивные глаза и светлые волосы. Всегда одет «с иголочки», вещи очень красивые и нужного размера - никакого «на вырост». Он напоминал балованного породистого котёнка. Знаете, есть такие. Мягкие и пушистые, их немедленно хочется потискать.
Генка, пожалуй, тоже напоминал котёнка. Только совсем другого: тощего и уличного, шарахающегося от рук. Одет он был только что не в тряпье. Вещи были чистыми, но заношенными до дыр (которые обычно никто не штопал), и всегда слишком маленькими. Руки торчали из коротких рукавов, штанины не прикрывали щиколотки. Волосы почти всегда были грязными, сосульками закрывали глаза. На запястьях, на тонкой шее - росчерки и пятна синяков. А когда он один раз пришёл в шортах мы увидели его ноги... усыпанные синяками практически сплошь.
Надо сказать, что обвинять Генкину тихую маму и старенькую бабушку нам сперва даже не пришло в голову. Дело в том, что Генка был... скажем мягко: странным. Самой обычной для него игрой было опуститься на четвереньки, и сделав над головой «рожки» пальцами одной руки, поскакать на трех конечностях куда глаза глядят. Верней... куда не глядят - сшибая по пути мебель, и собирая те самые синяки. Это он играл в троллейбус. Другое любимое развлечение - падать на пол вместе со стулом, раскачавшись. В общем, было откуда взяться синякам.
Всем родителям группы очень нравился Генчик. И, естественно, они терпеть не могли Генку. Возмущаясь тем, что мы вообще принимаем его в группу. Но самым неожиданным для них оказалось то, что Генки наши, такие разные, неожиданно подружились. Нет, они не играли вместе, но как-то старались держаться рядом, что ли... Сидели на занятиях за одной партой, ждали один другого, когда надо было переходить в другой кабинет. Иногда быстро заглядывали друг другу в глаза - как-то тревожно, совсем не по детски.
Мамы и папы, бабушки и дедушки, разбирали свою малышню в положенное время, и только головами качали, глядя на то, как мальчик с обложки модного журнала и маленький оборвыш стоят у окна, касаясь друг друга плечами. Как перемешиваются отросшие светлые и мягкие локоны и жесткие пряди темных немытых волос, когда они склоняют друг к другу головы.
Для нас, педагогов, ничего неожиданного в этом всем не было. Все потому, что они, родители эти, быстро уходили, уводя своих счастливых детишек. А мы оставались. И Генки - оставались. На полчаса. На час. На два. На три... Иногда - до вечера. И все это время стояли, прилипнув к окну. Ждали... каждый свою маму. Только вот мамы-то за ними и не спешили. И именно это было у них одинаковым. Роднило двух совершенно разных мальчишек. Не нужны они были своим мамам.
Мама Генчика была домохозяйкой, и муж баловал ее, как ребенка. Куда ей было думать о своем, когда она сама еще никак не могла вырасти? И она просто... забывала о сыне. Чаще всего мальчишку забирал вырвавшийся с работы отец. А он каждый раз кидался к нему с одним и тем же тоскливым вопросом: «А мама? Почему не пришла мама?!». Но если уж она приходила все же... Генчик сиял, как солнышко.
Генкина мама не приходила практически никогда, так как работала на двух работах. Ребенка она видеть не хотела, он вообще ее только злил - дитя насилия. От аборта сестра и мать ее отговорили, а вот заставить полюбить малыша конечно не могли. Вот и возились с ним сами. Но старая (очень старая) бабушка добредала до нас медленно и не очень понимая, что опоздала. И на сколько именно... А тетя, закидывавшая к нам мальчишку утром, по пути на работу, не всегда могла вырваться, чтобы прийти за ним. Впрочем, случалось все же и забирать его именно ей, и тогда он сидел у нас до вечера.
Такая вот невесёлая история живёт в моей памяти. История о мальчишках, которые очень любили своих мам. Очень скучали по ним. И были им одинаково не нужны.
И, наверное, она была бы совсем грустной, эта история, если бы не одно обстоятельство...
Так случилось, что через какое-то время мы стали работать не только как «Школа дошколят», но и вести занятия в обычной школе, что была рядом. Кружки для групп продлённого дня. И вот там-то я снова встретила наших Генок. Они уже заканчивали начальную школу, были в одном классе. И по-прежнему держались рядом. Поговорив с ними, я поняла, что те молчаливые дежурства у окна постепенно превратились в крепкую мальчишечью дружбу. Ребята старались быть вместе как можно больше времени, и после продленки вместе шли к Генчику. Ни о дин из них не вспомнил во время беседы о маме. Зато оба в захлёб рассказывали о папе Генчика, и о том, как он учит их ремонтировать всамделишний мотоцикл, берет на рыбалку летом и кататься на лыжах зимой. Они подросли, и выглядели теперь, как братья. Что-то похожее появилось в лицах и взглядах, в мимике. Даже одеты теперь мальчишки были почти одинаково (думаю, и тут заслуга отца Генчика). Только один - светленький, а другой - тёмненький. Один - добрый фантазёр, а другой мог и кулаки в ход пустить, если кто-то обижал его или друга. Мне кажется, эта дружба с годами будет только крепнуть. И это делает историю все же не такой грустной, правда?