...Полина Ниловна едва взглянула на фотографии колье, отодвинула их в сторону. Она еще минуту помешивала ложечкой чай, а потом, словно не замечая расстроенного лица сестры, слабо улыбнулась.
- Как живешь, Любаша?
Любовь Ниловна обиженно поджала губы: такого небрежения к уже сделавшейся главной семейной реликвией ценности она не ожидала. Не отвечая на вопрос, стараясь скрыть нарастающее раздражение, она опустила глаза в чашку, сцепила руки в замок, помолчала.
- Ну хорошо, ладно, ты ненавидишь Анну... А что же Цезарина?.. Она-то в чем перед тобой виновата?..
- Оставь, Люба...
- Нет, давай разберемся. Ты подозреваешь Анну бог знает в чем. Но факты - вещь упрямая. Прошло время, наследство получено. И что? Она сбежала с ним? Она транжирит его по всему свету? Нет, дорогая! Из всего огромного состояния, оставленного сестрами, они с Андреем не взяли себе ничего. Ни - че – го, понимаешь?!! Зато Аркадий расширил коллекцию. И эта память о Цезарине... Ах, если бы ты только могла видеть эту вещь вживую! Отчего ты не приехала?! Ведь это же совершеннейшее чудо!
Полина Ниловна подняла светлые, будто выцветшие глаза, чуть слышно шевельнула губами.
- Вы в кого глупые-то такие, Люба?..
Любовь Ниловна с трудом сдержалась.
- Я могла бы тебе ответить... Но твоя болезнь, твое состояние...
Полина Ниловна не обиделась.
- Знаешь, чему я удивляюсь? Как тебе могли дать академическое звание?.. Ведь ты оказалась не просто до безалаберности непрофессиональной, ты глупая!, и своей глупостью губишь близких тебе людей.
- Ну, это уже слишком! Сначала ты Анну записала в убийца, теперь - меня! По-твоему, это я «подсыпала» в злосчастный пирожок Цезарине бацилл сальмонеллы?! А, может быть, мы вместе?! Анна сначала их вырастила где -нибудь на подоконнике, в цветочном горшке, а я уже в поезде - дело доделала?! Не забывай, пожалуйста, что любые поступки, даже преступные, всегда имеют смысл. Анна передала Аркадию огромные деньги, прекрасно зная, что все они, превратившись в часть коллекции, рано или поздно отойдут государству. Здесь нет места не только корысти, но даже тщеславию: о ее поступке не знает никто кроме нас, домашних, и...
Громкий хохот Полины Ниловны оборвал ее на полуслове.
- Боже правый! Какой идиотизм! И эта женщина называется ученым психоаналитиком?! О каком «даре государству» идет речь?! О чем ты, Люба?!
- Прекрати паясничать! Ты прекрасно знаешь, что коллекция завещана государству!
- И только?! А разве завещание нельзя изменить?.. Разве его нельзя переделать?! А то и вовсе аннулировать, оставив ценности законному наследнику?!
- Аркадий на это не пойдет. Да если бы и захотел, - он ведь не один. Есть семья. Он должен будет считаться и с нашим мнением.
- Семьи уже нет. Не забывайся, Люба. Двое - в могиле; я - не в счет; Андрей... - Полина Ниловна, сокрушенно, покачала головой. - Кто с ним считается?.. Да и какое мнение он может иметь, уже известно... Остаетесь, по-сути, только ты и Анна. Но и тебя, по-большому счету… уже нет. Ведь теперь пришел твой черед, сестра...
Любовь Ниловна опешила, медленно развела руками в немом неприятном изумлении.
- Ну, это уже вообще переходит всякие границы! Это решительно невозможно! Хотя... Кого винить?! Я сама виновата. Хотела как лучше... В семье такое событие... Колье не просто произведение искусства, это память! Хотелось порадовать тебя...
- …тем что убийца так удачно пристроила до времени свои деньги?.. - Полина Ниловна с грустью смотрела на сестру.
Та поперхнулась, хотела было вспылить, когда неожиданно напоролась на совершенно трезвый и не больной взгляд. Жуткий липкий холодок страха пробежал между лопаток, и она, побледнев, быстро собрала рассыпанные по столу фотографии, заторопилась из комнаты.
- Подожди...
Расстроенная Любовь Ниловна, едва сдерживая душившие ее слезы, оглянулась.
- Ты можешь относиться ко мне как угодно... Ты можешь не уважать меня... Но я тебя люблю. Я желаю тебе только добра. Уезжай. Уезжай немедленно! Ни минуты не задерживайся в этом доме. Это мертвый дом. И никогда, - слышишь?! - никогда не принимай из ее рук никаких подарков и пищи. Поговори с Аркадием. Зачем ждать смерти, чтобы сделать хорошее дело?.. Пусть отдаст коллекцию государству сейчас. Возможно... - Полина Ниловна замолчала. Она несколько секунд сидела, что-то обдумывая, потом обреченно покачала головой. – Нет. Поздно. Всё поздно. Даже оттолкнув, отобрав у нее вожделенное корыто, мы ее уже не остановим, - она будет мстить...
Полина Ниловна подняла на родственницу усталые глаза и еще только секунду, будто стараясь запомнить ее живой, рассматривала долгим, невыразимо печальным взглядом.
- Прощай, Люба... Мне очень, очень жаль...
Любовь Ниловна уже взяла себя в руки, вымученно улыбнулась.
- Я не люблю слово «прощай». Лучше «до свидания». Так будет вернее. И выброси из головы твои глупости. А встретимся мы скоро: не забывай, что у Аркадия юбилей. Что же до коллекции... Ты же знаешь, что она для него значит. Но если ты настаиваешь... Мы могли бы поговорить с ним вместе после юбилейных торжеств. Возможно, он и согласиться: Аркадий всегда умел ставить общественные интересы выше личных. Я на днях еду на симпозиум, потом по приглашению в Прагу, потом пару месяцев придется поработать в Германии - обещала, что делать... Закончу как раз к зиме. Я заеду за вами и тогда все вместе махнем в Питер. Лады?
Полина Ниловна молчала, по-прежнему рассматривала родню странно-глубоким взглядом. Наконец, она опустила глаза и, словно испытывая за что-то огромное чувство вины, тихо сказала.
- Нет. Она так долго ждать не станет. Я думаю, сегодня мы видимся в последний раз. Мне жаль... Ах, что же ты наделала, что ты наделала, Люба! - Она заплакала.
Любовь Ниловна выскочила из комнаты. Закрыв дверь, она привалилась к ней спиной и, едва переводя дыхание, стала засовывать в сумочку фотографии, не заметила, как чья-то маленькая легкая тень скользнула по стене, растворилась в ослепительно ярком свете нового хорошего дня.
…Она зашла в гости к племяннику. Андрюшенька с женой жил во второй половине дома, занимая три большие солнечные комнаты. Но то ли волнение от нехорошего разговора, то ли внезапно поселившиеся в душе недобрые предчувствия помешали ей ощутить уже знакомое тепло некогда замечательно уютных гостиных. Любовь Ниловна даже опешила от унылого, какого-то по-сиротски неприкаянного беспорядка, царившего сейчас здесь. Чувство тревоги усилилось, засосало под ложечкой. Она с неприятным изумлением оглядывала непритязательный интерьер неухоженных комнат, отмечая про себя, что именно так, не прилагая даже малейших усилий, чтобы обжиться, живут временщики. Впрочем, это первое недоброжелательное впечатление скоро прошло, уступив место радости от встречи с любимыми людьми. Анна с Андрюшенькой бросились обихаживать тетку и, совершенно растворившись в их беззаботно-счастливом настроении, она позабыла все страхи. Время пролетело незаметно. Уже прощаясь, Любовь Ниловна оглянулась на печальное запустение как будто голых мертвых комнат, и опять ощущение того, что неухоженность эта не случайная, что отсутствие заботы и радения связано с тем, что хозяева не собираются задерживаться и жить здесь долго, неприятным холодком цапнуло за сердце. Что-то невыразимо печальное, даже зловещее сквозило в маленьких, но таких красноречивых мелочах. Она не удержалась.
- Только не уютно у тебя, Анна...
Аннушка покраснела, виновато опустила голову.
- Я знаю. Но ничего не могу с собой поделать... Апатия, усталость такая, что не передать. Ничего не хочу, ничто не радует, ни к чему не лежит душа... Доктор сказал, что это, возможно, таким образом проявляется токсикоз...
Любовь Ниловна вздрогнула, изумленно уставилась на стыдливо-опущенные плечи.
- Ты беременна?..
Анна кивнула, обернулась к мужу.
- Я не успела сказать тебе... Знаешь, Андрюша, я сегодня была у доктора... У нас скоро будет маленький...
Если бы сейчас рухнул не только дом, но и весь мир, это событие всё равно не произвело бы на Анрюшеньку впечатления большего, чем известие, что скоро он станет отцом.
Любовь Ниловна вздохнула полной грудью, расправила плечи, окончательно сбросила с себя груз едва проклюнувшихся страшных подозрений. Хм... Она, наивная, отчего-то решила, что убийцы не рожают...
Анна ликовала. Её до времени припрятанный козырь опять побил туза самого серьезного из ее противников...
(продолжение следует...)