...…Новую «клиентку» Анна нашла нескоро. Ее очередная бабушка была мало похожа на приветливого, нежадного старика. Вернее, она была полной его противоположностью. Даже одержимая своей идеей Анна едва ли стала бы связываться с этой престарелой «эсэсовкой», если бы не тот факт, что бабка, без сомнения, была очень обеспеченной. Старая «сука», зная Аннушкину в ней нужду, мучила ее поборами, маразмом, куражилась и издевалась над ней, заставляла отрабатывать еще только едва обещанное богатство. Она дразнилась, намекая, что, возможно, когда-нибудь, очень может быть, перепишет на Анну немалое имущество, если та этого заслужит. И Анна служила. Как собачонка ходила она перед зловредной старухой на «задних лапках», ублажала, потакая самым сумасбродным ее прихотям. Ко всем прочим неприятным заморочкам, связанным с этим наследством, прибавилось еще одна: украдкой изучив документы на вожделенные квартиру, Анна обнаружила, что при всем безусловном праве старухи и на них, и на дом, доставшийся ей от какого-то умершего родственника, это немалое и ценное имущество было весьма проблемным. Жадная до алчности безалаберная бабка так запустила дела, что они пришли в неописуемо расстроенное состояние: некоторые документы были утеряны, некоторые испорчены и просрочены и, не следившая за изменениями в законодательстве, старая «пофигистка» ничего не переоформляла, не регистрировала. Ко всему прочему старушенция имела немалые долги по квартплате и услугам, которые Аннушка, по ее требованию, вынуждена была теперь погашать. В общем, очень скоро стало совершенно понятным, почему бабуля, при всей заманчивой материальной обеспеченности, была, как перст одинока и «не организована» всякого рода пронырливыми, но добросовестными доброхотами. Бабка была не просто зла, корыстна, но и безжалостно бессовестна: обещая очередному простаку свое имущество, она нагло, «по полной программе», использовала его, а потом со скандалом изгоняла, едва тот начинал требовать выполнения ее собственных обязательств, то есть нотариального оформления их отношений. С Анной такие «номера» не проходили. Будучи жестокой, она не остановилась бы ни перед чем и, без сомнения, сумела бы заставить свою подопечную быть более сговорчивой. Но изучив характер и повадки старой карги, неожиданно легко обошлась вполне традиционным и бескровным мошенничеством.
«Нарисовав» повестку в суд, Анна вручила ее вечером старухе вместе с фальшивым постановлением «о возбуждении дела».
Бабка, привыкшая всю жизнь жить за чужой счет и за чужими спинами, долго пялила глаза в непонятную ей бумагу.
- Зачем мне туда идти? Даже не понимаю.
- А чего там непонятного? Судить вас будут, бабуля.
- Как судить? За что?!
- А то вы не знаете? За коммунальные услуги не платите, за воду, газ, не платите тоже — вот разбираться с вами и будут. Долги-то, наверное, уже миллионные.
- Ну так уж и миллионные...
- А то нет?..
- А ты, Анна, что же?.. Жить у меня живёшь, а платить, значит, я, старая, должна?..
- Ах, оставьте! Я не только за себя, но и за вас плачу. Но почему я еще и долги ваши должна оплачивать, мне не понятно.
- А то не понятно! Ты же моя наследница.
- Какая там наследница! - Анна махнула рукой. - Вы что же завещание уже написали?
- Успеется. Не завтра же мне умирать...
- Да и то...
- Так заплатишь?
- Нет.
- А про завещание говоришь. Все вы такие: старого человека обидеть, что раз плюнуть...
- Вас обидишь, как же...
- А ведь мы уговаривались с тобой: ты меня досмотришь и мои квартиры - тебе. А ты вот как...
- А как я? Я то вас досматриваю, ухаживаю, служу, а вы разве документы оформили? Все тянете...
- А будешь со мной огрызаться, так и вовсе ничего не получишь.
- А мне вашего и не надо.
- Договоришься, Анна... Выгоню я тебя.
- Не нужно меня выгонять, бабушка, я и сама уйду. Счастливо вам оставаться.
Анна подошла к шкафу, стала неторопливо доставать свои наряды, аккуратно складывать их в большую дорожную сумку. Бабка, расставаясь со своими прежними квартирантами с большими скандалами, иногда даже с милицией, была немало обескуражена добровольным Аннушкиным от нее отречением.
- А что же, конечно, так и надо... Попользовалась старым человеком и всё, уходишь... Совести у тебя, Анна, нет, стыда.
- Не за что вам меня совестить, дорогая. Как я за вами хожу, так за родной матерью не ходят, и кто знает, возможно, еще встретимся. Как говорится: не плюй в колодец, доведется еще воды напиться. Казармы - это вам не благоустроенное жилье. Там настрадаетесь. Возможно, я и сгожусь тогда, кружку с водой когда по-милости и подам.
Бабка забеспокоилась.
- Про какие казармы речь ведешь?!
- Да про те самые, куда должников отселяют. Это у власти называется «обменным фондом». Они хорошие квартиры у злостных неплательщиков забирают, и уж чтобы совсем, значит, их на улицу не выгонять, дают такие вот бараки. Это те, послевоенные, лагерные, где еще пленные немцы жили.
- Да будет врать-то! Никто никого не отселит. Да и как они мои квартиры, мои собственные!, у меня отнимут?! Закона такого нету!
- От жизни отстали, бабуля. И законы, и права у власти теперь есть. Это вам не советская ваша действительность. Да вот сами почитайте.
Анна порылась в сумочке, подала бабке заранее припасенные газеты, где, действительно, говорилось о возможности отселения должников, продаже с аукциона их квартир, с возмещением нанесенных государству убытков. Был там описан и реальный случай выселения семьи алкоголиков.
- Так то же пьянь! - Бабка, пришибленная неожиданным для себя открытием, дрожала.
- А их не за пьянство выселили, - за долги.
- Я ветеран.
- А кому интересны ваши былые заслуги? Да и кому вы служили?.. Советскому Союзу, Коммунистической партии? И где они? Союз развалился, партия разбежалась. Каму жаловаться? А суд разберется, не волнуйтесь. Вы не нищая, не бедная. Такие хоромы имеете и не одни. И не за что не платите. Хорошо устроились... Под дурочку косите, бабуля? А там, бабушка, дураков нет. И ваши квартиры и дом еще ого-го как сгодятся какому-нибудь большому начальнику для его детей и внуков. А вас самих ткнут в гадюшник к алкоголикам и наркоманам...
Анна замолчала, старательно застегнула замок на уже уложенной сумке.
- Жалко мне вас. Вы вроде не глупая женщина и не маленькая, чтобы уж совсем не разбираться в жизни. Что за нужда самой лезть в петлю, сокращая и так не долгие годы? Вы что же, надеетесь две жизни прожить, или на тот свет, в могилу все это забрать? - Анна обвела глазами ухоженную светлую комнату. — Что вы за человек? Жили бы себе и радовались... Зачем ищите на свою задницу приключений и лезете в какие-то трущобы с тараканами, пауками и крысами?
Бабка вздрогнула. Она боялась мышей больше, чем террористов. Анна, как будто не замечая ее состояния, продолжала.
- А крысы там большущие, как кошки, пешком по таким вот старухам ходят... Все продукты их за ночь съедают, а потом, когда есть уже нечего, и самих бабок едят... Сначала нос, уши ваши отгрызут, потом пальцы на руках и ногах, потом живот у пупка выгрызут... Да вот сами почитайте.
Анна опять полезла в сумочку, достала газету, где была описана реальная история, когда еще живого, но парализованного одинокого человека загрызли крысы.
Бабка стала ловить ртом воздух. Анна отвернулась к своим узлам, злорадно хмыкнула.
- Охота вам так жизнь кончить? Я вам, дорогая, дело советую. Давайте оформлять завещание. Вы мне - завещание, а я - погашаю все ваши долги и вы живете со мной, как у Христа за пазухой. Нет - завтра же придут «товарищи» и все, бабуля, пишите письма... Работать у вас прислугой я больше не буду - ищите дурочку. Но я не думаю, чтобы на тот барак, куда вас на днях переселят, найдется много охотников.
- Анна, Аннушка... Подай, доченька, мне валидольчик... - Бабка заплакала. - Делать-то что, а?! Я бы рада переписать все на тебя, да боюсь не успею — суд уж вот он...
- А это моя забота. Съездим, поговорим, возьмем отсрочку... Но сначала завещание.
Взяв такси, Анна отвезла присмиревшую бабку в «казенный дом» и, выгрузив у подъезда, оставила дожидаться. Отсидевшись в коридоре у какого-то кабинета минут пятнадцать, она вышла, подала старухе новый «документ» - суд откладывался...
...Не дешево обошлось Анне бабулино наследство. Погасив все долги, она еще долго ходила по инстанциям, собирая, переделывая, восстанавливая утерянные и испорченные документы, возвращая их в законное правовое наследственное русло...
...Бабка растерянно таращилась на нежданных гостей.
- Анна, однако, к тебе...
Узнавая «товарищей» из «компетентных органов» и цель их прихода, Анна нервно рассмеялась, устало уронила руки.
- Боюсь, моя дорогая, это за вами...
Почему-то не испугавшись, она пошла навстречу «быкам», насмешливо и зло прищурилась.
- Мне опять написать расписку о не разглашении «государственной тайны» по поводу вашей «спецоперации»?
- Тю! Вот так встреча! - Бык изумленно оскалился в улыбке. - Здорово, коза! Ты опять здесь?! Зря...
- Что вам нужно?
- Да ты чё?! Не понятно, да?! Это наша бабка! Я ее родственник. Понимаешь?! Этот... самый... как его... чисто... конкретно... внук!
- Врешь, поганец! Ты мне не внук! - Старуха затряслась, ухватилась за стул. - Самозванец!
- Ты это... следи за базаром, падаль. А то я могу и обидеться. Что же ты, старая, родню не узнаешь?! Не хороршо-о-о...
Длинный поправил манжет, погладил затылок.
- Не шуми, Цаца. Давай по-делу, по-существу...
- Понял, командир...
Через секунду, заняв привычные позиции у окон и дверей, «силовики» вопросительно уставились на старшого. Длинный кивнул. Цаца полез в карман, достал крепкий шнурок. Анна с бабкой застыли, «поедая» глазами веревку. Цаца замешкался и, не зная с кого начать, оглянулся на шефа. Тот поморщился.
- Старуху, конечно...
Бабка всё поняла. Отступая к стене, она заслонилась стулом, хотела крикнуть. Слабый, как писк, вопль застрял в пересохшем от ужаса горле. Крикнуть еще раз старушка не успела - Цаца рванулся к ней и, зажимая рот своей огромной лапой, с такой силой сдавил его, что сломал, раздавил хрупкую старушечью челюсть...
- Давайте присядем... - Длинный потянул на себя, отнимая у полумертвой старушки стул, учтиво пригласил Анну к столу.
Аннушка, брезгливо отворачиваясь от хрипевшей, но еще живой бабули, спокойно села, закинула ногу на ногу. Жуткая смерть «одуванчика» не произвела на нее никакого впечатления, но мысль, что и этот «кусок» уплывал сейчас из ее рук, придавила отчаянной обидой, заставила забыть о собственной безопасности.
- Мы, оказывается, коллеги... - Длинный сел напротив, насмешливо улыбнулся. - Давно этим делом занимаетесь?
- Мне всего лишь девятнадцать.
- Понятно... Однако хватка у вас есть - кусок выбираете пожирнее...
- Объедками не питаюсь.
- Похвально. Ну и как успехи?
Анна зло взглянула на него.
- За вами успеешь...
Длинный рассмеялся.
- За нами трудно успеть. Что правда, то правда. - Внезапно он принюхался. - Скотина...
Он оглянулся на багрового, все еще душившего старуху Цацу.
- Обосрался, что ли?
- Не я... Эта старая падла...
- Сколько можно тебя учить? Впрочем... Если человеку от природы не дано чувство прекрасного... - Длинный безнадежно махнул рукой, оглянулся на Анну, словно ища у нее поддержки. - Не умеют красиво работать...
- А вы? - Анна с ледяным спокойствием откинулась на стуле.
- По крайней мере, стараюсь. Пойдемте на кухню - здесь пахнет смерть и говном...
Уже выходя из комнаты, Длинный опять поправил манжет, брезгливо скривился.
- Уберите. Все должно быть чисто.
Аннушка уселась спиной к двери, всем своим видом показывая, что не боится.
- Правильно, бояться нас не стоит: мы - мирные люди.
- Хороши «миротворцы»... - Она ухмыльнулась. - Падальщики.
Длинный не обиделся.
- Каждому свое. Не всем же быть «царями» людей. Кому-то нужно быть и санитарами. Это наша работа. Но ведь и вы не нектаром, моя бабочка, питаетесь.
Анна облизала пересохшие губы.
- Мне чужого не надо. А вы... Вы лезете на чужую территорию.
- Да что вы?! А вы разве здесь что-то столбили?! Имеете лицензию?!
- Я вложила в эту старуху не только силы и здоровье, но и последние деньги. У этой твари были всюду долги и никакого порядка. Мне пришлось заново восстанавливать все документы.
- Я знаю.
- Это не честно.
- Здесь вы не правы. Честен всегда тот, кто сильнее. А если вы слабые, зачем лезете в такие дела? Вы, моя девочка, слишком молоды, чтобы разбираться в жизни, но со временем вы поймете, о чем я говорю.
Длинный по-отечески покровительственно покачал головой, потом нахмурился.
- Но... ближе к делу. Время одиночек прошло. И настоящие «дела» - это всегда коллективное творчество. Чтобы иметь успех, нужна команда. Если хотите чего-то достичь, ищите единомышленников или объединяйтесь... С нами, например. - Бандит улыбнулся. - Вы мне нравитесь. Нет-нет! Ни в том вульгарном смысле, как вы подумали. Хотя, имей я слабость к женщинам, мог бы влюбиться. Вы красивая и деловая. Мне нравится ваша целеустремленность. Мы многого смогли бы бы добиться вместе.
- Что вы предлагаете?
- Сотрудничество.
- Это понятно. В чем?
- А разве это не понятно? У нас бизнес. Если хотите он может стать и вашим. Давайте его развивать. Поверьте, это «дело» будет неплохо вас кормить.
- Поконкретнее, пожалуйста.
Длинный спрятал улыбку, привалился к столу, стал говорить. Анна сидела, не шевелясь, вслушиваясь в каждое слово. В кухню вошел Цаца.
- Мы закончили...
Длинный нахмурился.
- …Это, так сказать, в общих чертах. Детали уже в ходе сотрудничества. И подумайте. Вместе - мы сила; по одиночке - враги. Со всеми вытекающими отсюда для вас последствиями… Я не злой человек, но я думаю о деле, о моих людях. Я не могу допустить, чтобы кусок проплывал мимо их ртов. Следующей встречи, если вы не согласитесь, быть не должно. Я не люблю конкурентов. Даже таких молодых и красивых. И если вы еще раз попытаетесь встать у меня на пути, я приму меры. Как честный человек, я вас предупредил…
Длинный протянул визитку.
- Это мои координаты. Звоните.
Анна молча взяла карточку, покрутила в руках, вернула.
- Нет, ни к чему. Но если вы честный человек, вы должны компенсировать мне то, что я вложила в эту старуху. Я не так богата, чтобы делать такие подарки.
Длинный погладил затылок, чему-то улыбнулся.
- Вы мне нравитесь... Нет, правда... - Он хмыкнул. - Я, действительно, честный человек и никогда не забываю добра, которое мне хотя бы случайно делают другие. Вы проделали кропотливую и очень нужную нам работу. Все верно. Но и я у вас не в долгу...
Аннушка непонимающе смотрела на него во все глаза. Длинный мягко взял ее руку, поднес к губам, поцеловал.
- Я подарил тебе жизнь, сучка. Разве это не царский подарок? Или твоя жизнь стоит каких-то денег?..
Анна, не мигая, еще секунду всматривалась в насмешливые глаза, а потом, словно, наконец, осознав всю трагическую неверность своего положения и великодушие убийцы, отшатнулась. Она отдернула руку, спокойно сказала.
- Я об этом не подумала. Спасибо. И прощайте.
(продолжение следует...)