...Путь к чужим деньгам, который поначалу представлялся таким прямым и легким, неожиданно оказался вовсе не простым. Едва приступив к «делу», Анна вдруг обнаружила, что таких «находчивых» и беспринципных охотников до чужого добра было не так уж мало, а дураков, которых можно было «без труда» «мочить», не так уж много.
Первоначальный план Аннушки был предельно прост: она собиралась отыскивать одиноких стариков и, входя к ним в доверие, убивать, присваивать их имущество и квартиры. Мечтая ночами о не малой, по ее расчетам, прибыли, Анна не знала, что в то время, когда она только собиралась в одиночку поднимать целину этого, как ей представлялось, еще не паханного «золотого дна», целые бригады «старателей» уже во всю трудились здесь, утюжа эту весьма ценную - в буквальном смысле - почву. Даже красота и настойчивая целеустремленность Аннушки оказались бессильны в борьбе с хорошо организованными преступными сообществами, давно уже подмявшими под себя пресловутый «квартирный вопрос». Да и «божьи одуванчики», неоправданно долго зажившиеся на свете, при ближайшем рассмотрении оказывались не такими уж одинокими. Переживая детей и внуков, они охотно принимали помощь от посторонних, не торопясь, однако, делиться с ними собственным добром. Ко всем прочим неприятным сюрпризам, ожидавшим Анну на выбранной ей скользкой дорожке, самым неожиданным оказался для нее тот факт, что она, эта дорожка, может быть еще и очень опасной.
…Своего первого «клиента» Аннушка нашла в госпитале для ветеранов войны, где она, будучи студенткой, подрабатывала на жизнь и учебу, выбрав это место, понятное дело, вовсе не случайно. Старик был одинок не только в буквальном смысле. Похоронив жену и сына, он долгое время жил один в столице с некоторых пор очень не дружественного по отношению к некоренным жителям государства и, устав от неверного, неопределенного положения «мигранта», от попреков и откровенного недоброжелательства властей, продал там за немалые деньги квартиру, переехал на жительство на историческую родину. Обосновался ветеран неплохо: громадный домина с садом и огородом, где он в с удовольствием трудился, был не просто последним жизненным пристанищем, но отдушиной, позволявшей за трудами праведными забывать об иногда сильно тяготившем его одиночестве. К Анне, которая, как с иконы сошедший херувим, была необыкновенна добра, внимательна, трогательно заботлива, старик привязался невероятно и, признаться даже обрадовался, узнав, что «милая кроха», «сирота» нуждается в жилье. Он уступал ей самую большую и хорошую комнату своего особняка не за деньги, не за сомнительного рода услуги, а просто за возможность иметь рядом живую и симпатичную ему душу. Анна «колебалась», «не знала как и поступить» и, все еще «сомневаясь», «не побеспокоит ли она пенсионера», в мгновение ока перебралась к нему в дом. Старик был почти счастлив, разместил «внучку» как нельзя лучше, радовался, не подозревая, что отныне дни его, по-сути, уже сочтены...
Погиб дедок, правда, вовсе не от Аннушкиных рук. Та сама самым неожиданным образом едва не угодила, как кур во щи, в историю при совершенно трагических для ее благодетеля обстоятельствах.
…В тот вечер настроение у Аннушки было хорошим: она уже успела в тайне от хозяина изучить необходимые на дом документы и, пройдясь по инстанциям, вполне убедилась в своем единоличном праве на его наследство. Хорошему настроению способствовали и последние новости: цены на недвижимость сильно подскочили, а старику, заметно ослабевшему за зиму, нездоровилось. Посещение врача особого оптимизма деду не прибавило: обследование у многочисленных специалистов только подтвердило известный факт - возраст здоровью ветеранов не способствует...
…Дед, в новых теплых связанных Анной носочках и шарфике, ковырялся вилкой в тарелке, прислушивался к тихому ее мурлыканью. Аннушка заботливо подложила ему салата, вернулась к неспешному разговору, направляя его в нужное русло.
- Этот витаминный салатик весьма полезен: здесь есть не только все необходимые витамины, но и микроэлементы, которые и для сердца, и для печени, и для желудка хороши. Да и приготовить его особого умения не требуется. Вы, мой дорогой, сумеете приготовить его и сами, когда меня уже не будет. Главное в этом деле соблюсти пропорцию и меру. Запоминайте: сначала нужно покрошить меленько лучок и залить его теплой кипяченой водичкой, чтобы лишняя горечь и острота ушла, потом...
Дед насторожился.
- Что значит, Анна, «когда тебя не будет...»?
Аннушка, не поднимая глаз, пожала плечами.
- Да я, собственно... Но что же делать, что делать?.. Право, мне безумно не хочется с вами расставаться: я так привыкла, так привязалась к вам. Сердце разрывается, как не хочется уходить. Но поймите и вы меня: я одинока. Причем совершенно, совсем. Из родни - никого, даже из дальней. А тут такое.... Не знаю как и сказать... Женщина она, конечно, трудная, ни то что вы. Вы прямо как отец родной, а то - чужой человек. Здесь я чувствую себя как дома: все до боли кажется родным, милым как в детстве. Но, знаете, свой угол, какой он ни есть - все-таки свой угол. Она, та женщина, уговаривает меня взять над ней опеку за право наследования жилья. Есть, оказывается, такой закон о «пожизненном содержании». Дай ей, Бог, конечно, здоровья и долгих лет, но есть все-таки надежда хоть в отдаленном будущем иметь собственное жилье. А так... На что, на кого надеяться? Я - будущий педагог, а какая у учителей зарплата, сами знаете. Я никогда не осилю, не смогу купить себе крышу над головой. А жизнь еще не известно как сложиться. А так мы вдвоем, помогая и поддерживая, станем заботиться друг о друге. Конечно, ей горько на старости лет остаться совсем одной, и близкий человек - это, понятное дело, совсем другое. Но вы ведь меня знаете: я никогда не воспользуюсь чужой слабостью, не обижу старость. Ей меня опасаться нечего. Я не лихой человек.
Старик молчал.
Анна заботливо подвинула к нему блюдце с вареньем.
- Вам еще положить ягодок? Кушайте, это очень полезно. Доктор говорит, что кизил вам особенно необходим. Там, в кладовой, есть еще одна баночка. Вам одному ее надолго хватит. А гостей, когда они будут приходить, можно угощать и другим вареньем. - Анна вздохнула. - Ягоды много в этом году уродилось. Даже не знаю, как вы с нею управитесь, чтобы не пропала. Я бы и хотела помочь, но боюсь не справлюсь: учеба, моя новая бабушка... А, может, вам кого-нибудь из родных выписать?..
Анна, как будто не зная о полном стариковском одиночестве, вскинула на него наивные, просиявшие от этой, будто только сейчас пришедшей ей в голову мысли, глаза.
- У меня никого нет...
- Ах да, конечно... Я как-то упустила это. А, знаете... Я даже не представляла, что на свете столько одиноких людей. У нас в общежитии много девочек уже перебрались жить на частные квартиры. Люди имеют хорошее жилье, но не могут дать ему ладу. Старость она ведь не радость. И отчего так случается: как хороший добрый человек, так судьба у него трудная и одинокая... Ну да ладно, что сделаешь, если жизнь так сложилась...
Дед кашлянул в кулак.
- Вот ты, Анна, говоришь, что я хороший человек и почти как родной тебе... Тогда отчего же меня игнорируешь, а? Почему не советуешься?
Анна уже догадалась о чем речь, но скрывая радостное волнение, сделала удивленные глаза.
- О чем вы?!
- Да о будущем твоем, внучка. «Бабку она пойдет чужую досматривать...» - Дед притворно сердился. - А я, что, умер уже, что ли?!
- Не говорите о смерти, прошу вас!
- Да чего уж... Вот она, костлявая, где сидит... Ждёт... - Старик хлопнул ладошкой по худеньким лопаткам. - Ну да потерпит - не долго уже... Ты надо мной, Анна, шефство возьми, зачем тебе чужая старуха? Старухи они вредные...
Анна смутилась.
- Я никогда об этом не думала.
- А о бабке думала?!
- Так получилось... Она ведь сама... И я еще не дала согласие. Мне... мне так трудно расставаться с вами! Я так к вам привыкла!
- Ну вот и славно, вот и договорились.
Долгий звонок в дверь прервал их мирную идиллию. Они переглянулись. Час уж поздний. Кто бы это мог быть? Дед прошаркал к двери.
- Откройте, милиция!
На пороге стояла небольшая группа хорошо накачанных, похожих на быков, парней.
- Разрешите войти?
Очень высокий, с безупречно белыми манжетами и папкой в руках тип, не дожидаясь ответа, мягко отстранил старика в сторону, прошел в комнату. За ним потянулись остальные.
Дед вышел на середину гостиной, с настороженным любопытством осматривал непрошенных гостей.
- Чем обязан?
«Милиция», лениво двигая тяжелыми квадратными челюстями, жевала жвачку и, позабыв на время о старике, молча рассматривала остановившуюся в стороне Анну.
- Ты кто? - один из «милиционеров» боднул в ее сторону воздух.
- Попрошу мне не тыкать! - Аннушка побледнела от негодования.
Публика переглянулась, недобро ухмыльнулась.
- Я не понимаю, в чем, собственно, дело?! - Дед повысил, раздражаясь, голос. - В моем доме я попрошу...
Один из гостей, больше всех напоминавших Анне быка, вновь боднулся, остановил хозяина.
- Помолчи. Не о тебе сейчас речь. Ты кто? - Он кивнул, уже взглядом обещая Аннушке неприятности.
- Я тут живу...
Бык поморщился.
- Ежу ясно, что ты с ним живешь. Я спрашиваю: ты кто?!
Губы Аннушки запрыгали от едва сдерживаемой обиды и слёз. Она гордо выпрямилась и, задыхаясь от гнева, прошептала.
- Я не живу с ним... Я просто живу. Я здесь снимаю квартиру. Я - квартирантка.
- А-а-а... понятно...
Бык посветлел лицом, отчего-то успокаиваясь.
- А мне не понятно! Я хочу наконец знать, что происходит?! - Дед не на шутку разволновался от унизительно хамства гостей.
- Погоди, узнаешь, нетерпеливый ты наш... - Гости многозначительно переглянулись, скривились в нехороших ухмылках.
- В доме еще кто-нибудь есть? - Длинный поправил манжет, по-хозяйски уселся за стол, открыл папку.
Дед покачал головой, оглянулся на Анну.
- Нет.
- Могу я попросить ваши документы...
- Пожалуйста... - Старик отошел к серванту, полез за паспортом.
- И документы на дом захватите...
Дедок на секунду удивленно оглянулся, но не задавая больше вопросов, потянулся в уже знакомый Анне закуток секретера.
- Вот... - Дед положил перед незнакомцем пухлую папочку, принялся развязывать на ней завязки.
...Гость долго изучал каждый листок, удовлетворенно хмыкал и присвистывал. Остальная бригада, уже заняв позиции у окон и дверей, к чему-то напряженно прислушивалась, заметно успокаиваясь по мере того, как улучшалось настроение видимо вполне довольного результатами исследований старшого группы. Наконец, он оторвался от бумаг, стал аккуратно, не торопясь складывать их обратно в папку.
- Хорошо... Очень хорошо... Да, а вы собирайтесь... - Он кивнул хозяину, словно удивляясь почему тот до сих пор еще стоит здесь.
- Простите, не понял?! Куда «собираться»?!
- Мы все вам объясним позже. А что касается вас, барышня, - Длинный оглянулся на Анну, - вам придется подыскать себе другое жилье — это уже не сдается...
- Позвольте! По какому праву?!! - Дед побагровел и, теряя самообладание, закричал. - Да что же это в конце концов делается?! Кто вы такие?! Это что же, тридцать седьмой год?!, чтобы увозить людей без суда и следствия среди ночи?!
Закончить он не успел - страшный удар отбросил его к дверному косяку. Сильно ударившись затылком об острый его угол, старик обмяк, рухнул на пол. Не пытаясь ему помочь, «бык» переступил через неподвижное тело, мрачно кивнул на Анну.
- С этой что будем делать?
Длинный неожиданно миролюбиво улыбнулся.
- А что с ней делать?.. Девушка она хорошая... Пусть переночует сегодня здесь. Куда она на ночь глядя пойдет? А там подыщет себе другую квартиру. Вы где прописаны? В общежитии? Ну и прекрасно...
- Да ты чё?! - «Бык» изумленно пялился на старшого. - Да она...
Он больше ничего не успел сказать, подавившись собственными словами под быстрым хищным взглядом. Длинный медленно растягивал слова, с силой делал ударение на каждом из них.
- Она переночует здесь. А утром соберет вещи и уйдет. Уйдет, понимаешь?.. А вы... - он обернулся к Анне,- на будущее постарайтесь быть более осмотрительны в выборе «хозяев». Ведь так можно попасть в очень неприятную ситуацию. У вас есть документы? Пожалуйста, возьмите их, присядьте, побеседуем.
Анна аккуратно переступила через бездыханное, по-видимому, уже мертвое тело, потянулась к своей сумочке.
Длинный кивнул на старика, многозначительно шевельнул бровями
- Мне очень неприятно, право, поверьте. Но что делать? Такая служба. Приходится, знаете ли, заниматься и такими субъектами... А вы едва не сделались соучастницей. Вот, подпишите, пожалуйста, эту бумагу. Это подписка о неразглашении государственной тайны и подробностей операции, которая проводится силами федеральных спецслужб. У нас еще очень много работы и нам не нужны сложности. Вы понимаете, о чем я?.. Я записал ваши данные. Когда вы нам понадобитесь, мы вас вызовем, а пока устраивайтесь на ночлег. Я надеюсь вам не страшно будет ночью в пустом доме? Хотя мы можем, пожалуй, оставить вам сегодня для охраны нашего сотрудника. Где ваша комната? Там? Ну вот и славно. Идите отдыхайте. Приятных сновидений.
Анна ушла к себе.
...Мысли путались, цеплялись друг за друга, никак не собирались все вместе, чтобы обмозговать случившееся событие. Из-за неплотно прикрытой двери они видела, как «спецслужбы» завернули коченеющее тело старика в сорванный с дивана плед, вынесли из комнаты. Странно, но этот факт, произведя самое гнетущее и тяжелое впечатление, не испугал, а только разозлил ее. Из всего происходящего Аннушка понимала сейчас только одно: она никогда не будет владеть этим особняком и дедушкины деньгами, которые вместе с тайником, где они хранились, были уже обнаружены не вежливыми «силовиками». Она заплакала. Не от страха - от обиды. Как было горько, что удача, такая желанная и близкая, внезапно ускользнула самым жестоким и неожиданным образом. Кто мог подумать, что этот безобидный, едва уже дышавший старикашка окажется этим... самым... таким... Анна запнулась. Она не знала в чем именно был виновен дед, но обида, что он таки был виновен, в чем-то замешан, «не признавался», «пользовался ею», захлестнула страдающую Аннушкину душу, переполняя ее гневом и ненавистью к несчастному покойнику.
Вспоминая себя в эту ночь много позже, Анна не могла сдержать улыбки и радости, что поддавшись настроению минуты, она не стала анализировать происходящее и лезть «в бутылку», сохранив себе тем самым жизнь. Это уже потом, размышляя о странном поведении «компетентных органов», она обратила внимание и на их жаргон, и на опасливые как у бандитов взгляды, жесты и повадки. Она только со временем, когда дело было сделано и «забыто», вспомнила и правильно поняла обрывки горячего шепота и о ней самой.
«Федералы», расходясь во мнении о ее участи, тихо ожесточенно переругивались.
- Ты охренел! Да какого черта!.. Она свидетель. Чего ты ссышь?!
- Она не безродная. Кто ее предки? Будут копать: где жила?, где дед,где она?.. Это надо?! Да?! Так что заткнись, падла! Что она знаете?.. Она — жиличка. Всё. Кто ей поверит? Кто отпустил бы такого свидетеля?! Чушь. Всё! Замётано!
Утром, собрав не хитрые пожитки, Аннушка навсегда ушла из гостеприимного дама.
(продолжение следует...)