Отец Андрей, расскажите, когда к вам пришло осознание, что Бог есть?
– Евангелия у меня не было – семья неверующая, семья военных. И впервые задумался о Боге, когда мне уже было больше двадцати лет, ориентировочно в 1995 году. Родители выписывали журнал «Смена», и в нем вышла серия статей «Сын человеческий». Читать я любил. Но когда случайно начал читать о Христе, пришло осознание, что это вовсе не какая-то очередная сказка или фантазия, что за этим стоит что-то подлинное, великое. Красота, которая спасет мир. Истина, через которую внутрь меня любовь заглянула. А эта красота обличила мой внутренний грех. Меня пронзило это обличение, я, по-моему, плакал. Думаю, с этого момента стал верующим.
На тот момент вы где-то учились?
– Тогда я работал и жил в Кирове. Внутри меня начало что-то меняться, я и в храмы уже заходил, и на исповедь. Но поиски продолжались, даже поступил в межконфессиональный институт – был такой тогда. Вместе со мной в институте занимались представители и других конфессий. Правда, душа чувствовала истину, склонялся я к Православию. Начал спорить с преподавателями, внутренне был не согласен с принятием разных учений, и вскоре оттуда ушел.
А как стали священником?
– Еще при обучении в межконфессиональном институте узнал о собраниях молодёжи на восстановлении Спасского собора, начал там воцерковляться (я и работал там), и оттуда меня порекомендовали в Вятское духовное училище, где учился с 1999 по 2001 год. Спустя некоторое время после окончания училища женился, и в 2005 году был рукоположен.
Являясь клириком Серафимовского собора города Кирова, довелось ощущать покровительство преподобного Серафима?
– Первый храм, который посещал, когда приходил к вере, был Серафимовский собор. Помнится, когда приходил на исповедь к духовнику и боролся со страстями, на меня была наложена епитимия (вид церковного наказания для мирян в христианской Церкви; имеет значение нравственно-исправительной меры, – ред.). В притворе в нашем Серафимовском храме есть икона Божией Матери «Нечаянная Радость». Эта икона мне до сих пор душу греет. Она встречает при входе с преподобным Серафимом – «Радость моя, не унывай!» Помню, это было Великим постом, я должен был молиться, не заходя в храм, а именно в притворе. Это как у древних было: оглашенные, кающиеся не могли войти в храм до какого-то момента службы, так же и я стоял в притворе, а там было холодно – в Великий пост еще зима, а люди постоянно открывали дверь, заходили с улицы в храм и обратно. А когда на коленях стоишь, было особенно холодно. Тогда внутри меня происходил перелом – очень тяжело было жизнь свою менять. Наверняка преподобный помог мне. Так-то с Серафимовского храма все и началось. И потом, став священником и послужив на разных приходах, вновь служу в Серафимовском.
Не просто, наверное, было исполнять столь строгую епитимию?
– Тут нужен внутренний подход, понимание, за что несешь послушание и для чего. Когда трудились при Спасском соборе, таскали обломки бетона, кирпичи, и вот когда было очень тяжело, говорил себе: так тебе и надо. Во время неофитства было такое горение. Даже хотелось хоть что-то потерпеть. Правда, спину надорвал.
Каким должен быть духовник?
Вы стали строгим батюшкой? Можете посоветовать, чем людям руководствоваться в поиске духовного отца? Какого искать?
- Нет, я, наоборот, против чрезмерного опекания. Даже больше того, скажу, что большинству из священства (себя я первым имею в виду), достаточно быть просто духовником. Когда говорят «чадо и отец» – это о взаимоотношениях настолько доверительных и данных свыше, где уже точно не может быть слепца, который поведёт куда-то другого слепца. Духовник (из моего личного опыта, так для себя вывожу) должен стоять в сторонке: показывать путь, но ждать от человека собственных, скажем так, проявлений, поиска, творчества даже.
Путь к Богу – это наука из наук, художество из художеств. Поэтому если хочешь, чтобы человек сам научился что-то творить, ему дать надо эту возможность, то есть не за него решать, а помогать на этом пути, именно поддерживать.
А ведь так принято в нашей традиции к священнику идти с вопросом, обращаться за советом, указаниями…
– Действительно, люди часто идут к батюшке и спрашивают, как поступить. Это не означает, что он за пришедших решает. Имеется в виду, что просто молитв человек просит, благословения на благое дело, чтобы батюшка помолился. Хотя на худое что-то и не благословит, конечно.
Есть правило: не нужно очаровываться, чтобы потом не разочароваться. Надо иметь осторожность в принципе, прислушиваясь к совету других. Духовники последних времен, начиная со святителя Игнатия (Брянчанинова), все время говорили о том, что слушать наставников надо очень аккуратно – ни в коем случае не вдавайтесь всецело в волю другого человека, «не надейтесь на князи, на сыны человеческие».
Но ведь среди мирян принято считать, что слово батюшки – от Бога.
– Бог может говорить через батюшку, безусловно. Батюшка может что-то советовать, а Господь вложит на сердце священнику нужное для человека. А иногда не дает животворящего слова в совете, и батюшка говорит уже что-то от себя.
Мы же понимаем, что человек сам по себе – не мерило истины. У нас есть авторитет – Священное Писание, и какой бы ни был святой человек, мы понимаем, что он ориентируется на слово Божие или общее Предание Церкви, общее мнение святых отцов. Святые чувствовали Бога, а сказать о Боге очень трудно. Как о Нем скажешь? Но откровение, которое человек имеет внутри, помогает чувствовать, что это истина, однако подобрав неверно слова, ты уже можешь истину исказить. Поэтому Святые отцы Вселенские Соборы и собирали, чтобы о Боге сказать верно: что такое Ипостась, о соединении Божественной и человеческой природы во Христе. Одно маленькое добавление «филио́кве» (учение об исхождении Святого Духа не от Отца, а от Отца и Сына – прим.) – и уже католичество согрешило, о Духе Святом говоря. Даже святой человек не доверяет себе. Находится во внимании таком: Господи, вразуми.
Как «вкусно» рассказать о главном
Часто ли проходят при Серафимовском соборе огласительные беседы? Что успеваете рассказать людям за встречу, чтобы православная вера и Церковь им стала ближе?
– Встречи проходят каждую субботу. Исходя из современных реалий, не получается огласительные беседы растягивать на годы или месяцы, чтобы осветить все аспекты церковной жизни. Взять, к примеру, послание апостола Павла к Коринфянам или послания других апостолов – там нет разделения, как в современных учебниках, когда догматика, апологетика, церковное право, нравственное или сравнительное или основное богословие рассматриваются отдельно. У них в посланиях все вместе, одновременно – апостолы и о Христе говорят, о том, что Иисус Христос – подлинный Бог, оставаясь подлинным Человеком и Он воскрес, и о Святой Троице (догматика), и одновременно нравственные аспекты передают, дисциплинарные, высокие мистические откровения. И всё это живая проповедь.
И как я для себя понял, чтобы людям было «вкусно», интересно слушать, нужно суметь говорить так, чтобы донести все главное в лаконичной беседе. У нас беседа длится полтора часа. И мне надо сразу и про Таинства рассказать, и о Святой Троице, о Символе веры, о Воскресении Сына Божия, о том, что это для нас значит, что во всём этом своя стройная логика.
И о духовной жизни обязательно, потому что эти знания только тогда имеют смысл, когда включаются в твою личную повседневную жизнь, духовную работу над собой. В беседе надо суметь сделать догматику не отвлечённым знанием, оторванной от повседневной жизни схоластикой, а тем, что ежедневно исследуется личным опытом, – неописуемое приключение, тяжёлое, опасное и больше внутреннее, конечно. И настоящие христиане – не скучные люди. Чтобы это было понятно, в Церкви не должно быть скучно.
Готовиться к встречам приходится каждый раз?
– Не готовлюсь каждый раз, потому что готовился когда-то долго. У меня эта беседа выстрадана. Много раз перестраивал разные моменты, наблюдал, что подходит, что не подходит, в каких словах что людям лучше донести.
Духовная жизнь – дело творческое
Что, на ваш взгляд, должно быть основополагающим в духовной жизни человека, приходящего в храм?
– Духовная жизнь включает многие важные аспекты. Но суть ее, считаю, – поиск Бога. Духовная жизнь – не исполнение повседневных ритуалов. Вера – это не предположение о том, что Бог есть. Многие говорят: «Я верю, что Бог есть». Но предполагать, что Он есть, и искать Его, чтобы встреча состоялась, – это разные вещи.
Духовное сокровище – это твоя связь с Богом, когда твоя душа почувствовала Его и пребывает в этой связи нераздельно.
Преподобный Серафим Саровский говорит, что надлежит искать Бога так, как добрый купец старается торговать тем, что прибыль приносит. Снова речь о творчестве… То есть это твое личное дело, как поститься, как молиться и так далее – тебе надо искать, пробовать, находить то, через что ты обрел бы сокровище. Сокровище – твоя связь с Богом, когда твоя душа обретёт Его, это есть пришествие Духа Святого. И поиск должен быть настоящим.
Духовная жизнь у многих поначалу на воодушевлении идет. А потом всё труднее. И с каждым годом тяжелее. А почему? Потому что трудно не устать надеяться и искать…
Почему в основе добродетелей – вера, надежда, любовь? Чтобы не потерять веру, надо и надежду беречь, «а любовь стоит того, чтобы ждать». А многие устают. Или уходят вовсе, или потухли и в унынии не видят радость со Христом. Это томление духа важно перетерпеть. Многие приходят поначалу искренне, но в храмах почему-то людей мало. А из тех, что в церковной ограде давно, – живых, бодрых, взыскующих мало. Потому что нужны духовный труд и надежда, что все тяжести жизни закончатся.
Вот преподобный Серафим как утешал? Сосредотачивал людей не на временных тяготах, а на грядущем блаженстве: «Нет нам дороги унывать; ибо Христос всё победил!» Или вот из одной песни: «После красно-желтых дней начнется и кончится зима. Горе ты моё от ума, не печалься, гляди веселей» (группа «КИНО»).
Размышляя о поисках души, я обращаюсь вниманием к разным людям. Может, это неожиданно… Творчество Виктора Цоя мне интересно, поскольку и о нем можно сказать: поэт в России больше, чем поэт. Какие слова он находит: «А мне приснилось: миром правит любовь. А мне приснилось: миром правит мечта. Я проснулся и понял – беда». Беда не в том только, что другие люди творят что-то не должное, а в том, что и я сам. Во многих песнях у него речь о том, что ты искать должен, ты не должен за комфорт цепляться. Выходить в ночь, под дождь... Но какая же беда – ты должен быть сильным, а руки опускаются. У него и песня такая есть: «Мама, мы все тяжело больны». А там: «Ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать – руки прочь, прочь от меня. Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть». И надо не слова говорить, а вперёд надо плыть: «Что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки. И вот ты стоишь на берегу и думаешь – плыть или не плыть». А душу обременяет духовная расслабленность – «в жилах застыл яд, медленный яд».
А в знаменитой песне «Кукушка» припев – обращение исстрадавшейся души к Богу: «Солнце мое, взгляни на меня, моя ладонь превратилась в кулак. Если есть порох (то если есть, что во мне зажечь), дай огня…», – чтобы опять гореть, а не чуть тлеть.
Говорят о профессиональном выгорании или выгорании в творчестве. Но выгорает там, где надо гореть, всей душой вкладываться. Когда трудятся не «на автомате», а надо душу вкладывать в работу, службу. Это общее место. Но насколько это трагичнее в вопросах веры... Выгорают священники, выгорают миряне, выгорает их вера (пусть в каких-то отдельных аспектах), потому что искать нужно до конца. Вот Виктор Цой, опять же, пел о том, что «смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать» (песня «Легенда»). Если ты любви ищешь настоящей, то есть Бога, Который есть Любовь, то надо уметь ждать, не сдаваться. В этом, может быть, главная работа над собой верующего человека.
В чем проявляется верность Богу?
– Верность – она именно в нежелании сдаваться. Ведь побежден не тот, кто упал, а тот, кто вставать не хочет. К сожалению, вообще не грешить у нас не получается. Но ты хотя бы не сдавайся – вставай вновь и вновь, снова ищи.
Что самое важное для христианина?
– Считаю одним из главных грехов нерадение, расслабленность. Читал у святых подвижников, что будь у любого решимость – любой бы и святым стал, была бы только решимость по-настоящему работать над собой. И, соответственно, самое главное для христианина – не быть теплохладным.
священник Андрей Поляков, клирик Серафимовского собора города Кирова
