Ну вот, наконец, я могу представить вашему вниманию уже 10-ю по счёту статью моего "уличного" цикла. Сразу скажу, что у меня нет чёткого временного графика выхода статей, поскольку для подготовки материала порой требуется дополнительное время. Ну или возникает срочное дело, которое не оставляет времени для написания статьи. Но, в любом случае, я намерен довести цикл до логического завершения. Сегодня мы снова расскажем об очередной улице, названной в честь участника Великой Отечественной. И после её рассмотрения покинем уже ставший для нас близким Западный микрорайон, но вернёмся туда в конце нашего цикла. Сегодняшний наш герой - писатель Константин Коничев.
Родился он 13/26 февраля 1904 года в деревне Покровской Устьянской волости Кадниковского уезда (ныне - Заднесельское сельское поселение Усть-Кубинского района) в крестьянской семье. Оставшись круглым сиротой, с детства начал он трудиться, обучился сапожному ремеслу, работал в поле, в лесу, испробовал все крестьянские дела. В 1911 году был отдан учиться в Коровинскую церковно-приходскую школу, и через три года, окончив её как лучший ученик, получил за это от учителя в подарок книги. После этого работал сапожником. С началом революции и гражданской войны принимает участие в продотрядах и комбедах, а потом вступает в сапожную артель, изготовлявшую обувь для красноармейцев Северного фронта. Зимой 1920 года 16-летний Костя Коничев добровольцем вступает в ряды Красной Армии и служит в 34-й кадниковской роте. В 1921 году был демобилизован из армии, вернулся в Устье и снова взялся за сапожный труд. Тогда же он начинает пробовать писать стихи фельетоны, очерки, заметки, некоторые из которых были напечатаны на страницах губернской газеты "Красный Север". Коничев также был одним из зачинателей местного селькоровского движения, сообщая вести из деревни в газеты, что весьма полдожительно отмечалось. В 1923 году селькор Коничев вступает в комсомол, работает в комбеде, затем избачом в Устье-Кубинском - с 1924 по 1925 годы заведовал избой-читальней. Потом служил в частях особого назначения (ЧОН), поступил в вологодскую совпартшколу и окончил в 1927 году. Несколько раз переезжал - из Вологды в Сыктывкар (Усть-Сысольск), из Сыктывкара в Архангельск. В 1926 году он вступил в ВКП(б). В 1929 году выходит первая книга Константина Коничева - "Тропы деревенские".
Здесь любопытно отметить вот такой факт: во время работы в Архангельском ГПУ в 1932 году Коничев был "шефом" ссыльного Леонида Мартынова.Процитирую здесь воспоминания самого поэта:
"За столом сидел коротко остриженный, небольшого роста, худощавый молодой человек в гимнастерке. Когда я назвал себя, он улыбнулся доброжелательно, сказав что-то вроде: “Не унывай! С кем этого не бывало!” — и затем попросил меня присесть и не волноваться. Вслед за этим, сделав несколько шутливых замечаний, кажется, о погоде, он вдруг процитировал мне отрывок из моего “Безумного корреспондента” и сказал, что, к сожалению, в деле моем текст этого стихотворения приведен не полностью, и он очень просит меня послать ему этот стих целиком, когда я приеду в Вологду.
— Ты правильно выбрал Вологду, — сказал он, — и отправляйся туда утром завтра, а переночуешь сегодня в гостинице, — и добавил: — А стих пришли обязательно… “Ведь ГЕПЕУ, наш вдумчивый биограф, и тот не в силах уследить за всем…” Так я познакомился с работником Архангельского отдела ГПУ чекистом Константином Ивановичем Коничевым".
В 1935 - 1941 годах Коничев работал в Архангельском областном издательстве редактором и одновременно уполномоченным Союза советских писателей, редактировал альманах "Север". В эти же годы он заочно учился и в 1940 году окончил Литературный институт имени М. Горького в Москве. В 1941 году выходит в свет его "Повесть о Федоте Шубине", талантливом русском скульпторе-северянине.
И вот началась война. Тут я бы хотел привести отрывок из стихов упомянутого Леонида Мартынова:
Но вот война -
Вторая мировая -
Вмешалась в песнопенья к соловьям,
Колючей проволокой обвивая
Стволы древес среди кровавых ям.
Попавшая
Под яростные ноги,
Визжа, рвалась зелёная трава;
На дереве, растущем у дороги,
Пожухла опалённая листва.
Весь лес
Оброс пороховым налётом,
И, конвульсируя среди ветвей,
Бредово подражавший пулемётам,
Как автомат, зацокал соловей.
В 1941 году Коничев добровольцем уходит на фронт. Вот что он вспоминал о начале войны в книге "На холодном фронте":
"Пароход прибыл в Вологду утром в воскресенье 22 июня. На перекрестке двух улиц, у репродуктора, я увидел толпу людей и услышал сдержанный говор. По лицам можно было-понять, что ожидается нечто серьезное.
— Граждане и гражданки Советского Союза! — послышался твердый голос товарища Молотова. И народ безмолвно застыл у репродукторов, улавливая каждое слово правительственного обращения.
— Война! — пронеслось в толпе.
— Война!..
И снова напряжённое молчание. Все слушают.
— «…Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами…»
Маленькая девочка прижалась к отцу и, взяв его за руку, спросила:
— Папа, ведь Красная Армия сильна. Мы победим немцев?
— Безусловно победим. Нелегко нам достанется, но победим наверняка, — отвечал отец взволнованным голосом".
Капитан Коничев проходил службу в 14-м отдельном полку резерва офицерского состава на Карельском фронте. С ротой дивизионной разведки он ходил в тыл врага, участвовал в боях почти на всех направлениях фронта. В конце войны его перебросили на другой конец страны - на Дальний Восток, в расположение 1-го Дальневосточного фронта, где принимал участие в освобождении от японцев Маньчжурии и Кореи. О войне Коничев написал две книги - "На холодном фронте" (1947) и "От Карелии до Кореи" (1948). Демобилизован 7 февраля 1946 года. Имел следующие награды: два ордена Красной Звезды (18 декабря 1943, 6 ноября 1947), медали "За оборону Советского Заполярья", "За боевые заслуги", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне".
Приведу фрагмент из его книги "На холодном фронте", который весьма важен для понимания, почему современные маннергеймофилы - это враги русского народа и настоящие манкурты:
"На пыльной дороге кто-то из бойцов заметил свернутую бумажку под камешком, оказалось это письмо, оставленное советскими девушками-невольницами финского плена.
«Дорогие товарищи!
Привет от пленных девушек всем бойцам, командирам и летчикам Красной Армии! Освобождайте нас как можно быстрее от вражеского ига, от гнета финнов. Просим вас об этом, дорогие товарищи! Мы находимся в плену уже скоро три года. Больше нет терпения и сил. Нас угоняют неизвестно куда. Догоните нас. Спешите, родные! Освободите!
Русские девушки: Пахомова Серафима, Мясникова Лидия, Богданова Клавдия, Крюкова Настя…»
И еще восемнадцать девичьих подписей.
Парторг Огурцов зачитал вслух письмо девушек и сказал:
— Вот, товарищи. Можем ли мы медлить? Нет! Надо наседать на плечи лахтарей. Мы должны освободить наших девчат, вырвать их из цепких лап противника.
…Ночью по восстановленным мостам на шоссе вышли десятки наших танков. Со скрежетом и грохотом они пронеслись вперед, обгоняя наступающую пехоту. В одной из деревень танкисты захватили в плен большую группу финнов. Там же они перехватили партию советских людей, угоняемых в Финляндию, и освободили их. Люди эти около трех лет томились в лагерях за колючей проволокой, были оборваны, истощены, но не потеряли веры в свое освобождение. Они бежали навстречу бойцам, обнимали, целовали их, плакали от радости.
— Наконец-то вы пришли, наши родные! Кончено наше мученье!
Несколько девушек запели гимн Советского Союза. К их звонким голосам присоединились голоса танкистов.
— Откуда вы сумели узнать и заучить наш новый гимн? — спросили бойцы девчат.
— От одного пленного красноармейца. Его потом финны расстреляли.
Потные, пыльные, уставшие от дальних переходов пришли пехотинцы генерал-майора Грозова, а с ними и наш батальон. И опять радостная встреча победителей с освобожденным народом.
— А нет ли среди вас Пахомовой Симы?
— Есть! — откликнулась одна из девушек с бледным лицом.
— А нет ли Мясниковой Лиды!
— Я, я, Мясникова, — выбежала из толпы девушка лет восемнадцати в старой гимнастерке и полосатых мужских брюках.
— Мы нашли ваше письмо, оставленное на дороге, и всюду в деревнях спрашивали о вас. Хотели мы вас освободить, да танкисты обогнали, а письмо-то — вот оно! Сохраним как память…
— Это у нас Настя Крюкова догадалась написать. Она и под камень подсунула, хоть без адреса, а попало в те руки, какие надо. Спасибо вам, спасибо…"
Приведём здесь и отрывки из воспоминаний его фронтового товарища Аркадия Ивановича Кокорина:
"Константин Иванович обратил на себя внимание не только возрастом (ему было около сорока лет), но и своей неутомимой, кипучей деятельностью, большим опытом жизни, а также неиссякаемым остроумием и находчивостью. Словом, он стал душой коллектива офицеров".
"В Карелии зима обычно бывает долгой и снежной. Такой она осталась и в нашей памяти. Иногда по долгу службы нам приходилось отмеривать по сорок-пятьдесят километров пешком. Так, однажды пробирались мы на передовую позицию, в бригаду генерала Барсукова. Метель разыгралась вовсю. На 37 километре мы обессиленно повалились в снег. Двигаться не хотелось. Кругом сгущалась темнота.
— Э, брат, так не годится, — услышал я голос друга. Ведь нас с тобой снегом заметёт. Вставай, пошли! Остались сущие пустяки — километра три-четыре...
В землянку командира бригады мы не вошли, а буквально ввалились. Заснули сидя. Наутро мы с ним поползли в боевое охранение, расположенное на правом фланге. С обеих сторон постукивали дежурные пулемёты, ведя огненные поединки. Нас то ли заметили, то ли по очередному расписанию, но вскоре немцы накрыли местность артиллерийским огнем. В течение нескольких минут снег, земля, камни — всё летело в воздух. Черный дым и гарь не давали дышать. По счастливой случайности мы остались живы и кое-как доползли до укрытия. Казалось бы, случай был явно опасный для жизни. Но Константин Иванович полушутя-полусерьёзно заметил:
— Ты смотри, Аркаша, так ведь нас с тобой всерьез ухлопать могут.
Константин Иванович был редактором, а я членом редколлегии «Боевого листка» нашей службы".
"В свободные минуты в землянке... Константин Иванович хвалил родные места, с чувством гордости говорил о земляках-усть-кубинцах. Под трескотню немецких пулемётов читал мне свои записки о людях, событиях, которые превращались в увлекательные рассказы".
С 1946 по 1951 годы Коничев был редактором Архангельского издательства. В этом качестве он сумел добиться возвращения знаменитого (известного всем россиянам по 500-рублёвой купюре) памятника Петру Великого работы Марка Антокольского (установлен в 1914 году в Петровском парке). В 1920 году эта статуя была сброшена с постамента как "металлическое изображение гидры капитализма — царя", а на её месте сооружён обелиск "жертвам интервенции" (то есть уничтоженным большевикам). До 1933 года статуя лежала на берегу, после чего была перемещена в фонды краеведческого музея, где в подвале её и нашёл Коничев. В 1948 году памятник был воссоздан на нынешнем месте - набережной Северной Двины, историческом месте основания Архангельска.
После переезда в Петербург с 1952 по 1953 годы Коничев был главным редактором Лениздата. С 1953 года и до конца жизни Константин Иванович был занят только литературно-творческой работой. Он жил в небольшой квартире на Дворцовой набережной, но основное время проводил в творческих поездках по Советскому Союзу, а также посетил много зарубежных стран. Во время поездки в Центральную Африку он познакомился со знаменитым доктором и учёным Альбертом Швейцером, тепло вспоминавшем о госте. Коничев вообще был человеком душевным и общительным, его многие любили. Александр Романов отзывался о нём, как о "весёлом баюне и лукавом мудреце" и "незабвенном острослове". Коничев вообще дружил с Вологодской писательской организацией, сделал немало для её развития, не забывая свою малую родину, а в Архангельске фактически стоял у истоков создания местного отделения Союза писателей. "Весёлый, добродушный, с шутками-прибаутками, он был очень расположен к детям", вспоминала о нём Ирина Гура. "В нём самом было что-то детское, как ребёнок, он был горазд на выдумки: придумает какую-нибудь невероятную историю и выдаёт её за взаправдошную быль".
Библиотека Константина Коничева насчитывала свыше четырёх тысяч томов - книги по эпохе Петра I, Русскому Северу и древним монастырям, сборники произведений устного народного творчества и научные труды по фольклору, искусствоведческие работы и мемуарная литература. В 1941 году, как отмечалось выше, вышла его книга "Повесть о Федоте Шубине". В 1950 году она выйдет снова под названием "Земляк Ломоносова: Повесть о Федоте Шубине". Этот человек не мог не привлечь внимания Константина Ивановича - помор, искусный костерез, он стал знаменитым скульптором, академиком, профессором Петербургской Академии художеств. С этой книги началась целая серия историко-биографических книг Коничева о северянах: "Повесть о Верещагине" (1956), "Повесть о Воронихине" (1959), "Русский самородок. Повесть о Сытине" (1966). "Коничев словно гордится тем, что все они были северянами, людьми, близкими ему по духу", отмечает Ирина Гура. Художник-баталист Верещагин был родом из Череповца. Архитектор Андрей Воронихин родился в селе Новое Усолье Соликамского уезда Кунгурской провинции Казанской губернии (ныне это город Усолье, муниципальное образование город Березники, Пермский край) и происходил из крепостных графов Строгановых. Книгоиздатель Иван Сытин родился в селе Гнездниково Солигаличского уезда Костромской губернии в семье волостного писаря. Последней его книгой была книга о Петре Великом:
"Последний герой Коничева - император Российский Пётр I, побывавший на Севере и, в частности, в Вологде, Тотьме, Великом Устюге. Преобразователь России, «вечный работник на троне» показан в мыслях, делах, в общении с народом. В книге «Пётр I на Севере» колоритно переданы подробности жизни и быта русского народа конца XVII века. Любовно описана Вологда, город «первостатейный» по тем временам, его улицы, постройки, его жители - умелые мастера и торговцы. В Великом Устюге царь дивится множеству церквей и знакомится с историей города по «Устюжскому летописному своду», а потом, забрав с собой лучших мастеров и певчих, поразивших его красотой голоса, отправляется по Сухоне и Северной Двине в Архангельск. В книге использованы исторические свидетельства, летописи, архивные документы, предания. Она написана живым народным языком".
К сожалению, вышла она только уже после его кончины - в 1973 году. Константин Иванович скончался 2 мая 1971 года в Петербурге и похоронен на Богословском кладбище. В том же самом году Усть-Кубинская районная библиотека получила его имя.
А 23 января 1975 года улица Нагорная в Октябрьском посёлке Вологды была переименована в улицу Коничева. Пока что, на данный момент, насколько мне известно, памятной таблички на одном из домов этой улицы не имеется, но, очень надеюсь, что она там появится. По счастью, имя Константина Коничева не забыто. И было бы важно сохранять его творчество для будущих поколений.
"Как любил он всё чисто русское, народное, всё то, что с детства окружало его и в будни, и в праздники! Этот чудный мир народной жизни открылся ему с околицы родной, безвестной и теперь исчезнувшей с лица земли деревеньки. Стояла она на взгорье, окнами на большое торговое село Устье. За сосняком уходило в туманный горизонт знаменитое Кубенское озеро".
Неудивительно, что памятный сборник Усть-Кубинской библиотеки, приуроченный к 90-летию со дня рождения писателя, называется "Он любил всё русское...".
На этом я завершаю статью, но не цикл. Как я уже говорил, я покидаю гостеприимное Ковырино и следую в другие места нашего города, чтобы продолжить свой рассказ о людях, защищавших нашу Родину и увековеченных в названиях улиц. Ставьте лайк, подписывайтесь, пишите комментарии.