Отца своего родного Олежка помнил плохо, всплывало иногда в памяти, как подкидывал он малыша под самый потолок, и Олежка визжал от счастья. А потом у них в доме появился дядя Вова, которого мама приказала Олежке звать папой.
Пакет с подарками
Дядя Вова не любил Олежку и за любую мелкую шалость больно щёлкал его по лбу, так сильно, что голова Олежки отлетала назад и даже иногда стукалась об стену. Первое время Олежка со слезами бросался к матери, она обнимала, жалела его, и обида проходила. Но постепенно дядя Вова втянул маму в страшный омут, она всё реже была трезвой, её руки уже не тянулись к Олежке, они были будто спутаны какой-то невидимой сетью.
Так длилось месяц, год, три года. Олежка подрос и в этот год пошёл в первый класс. Ему всё нравилось в школе – ребята, которые тоже иногда щёлкали его по лбу, но совсем не больно и не обидно, нравилась учительница Анна Ивановна, уже немолодая, с пушистыми седыми волосами и тихим голосом, очень похожая на бабушку. А особенно Олежке нравилась школьная столовая, где давали очень вкусные обеды, Олежка наедался от пуза, а иногда собирал в пакетик кусочки хлеба, которые не доедали одноклассники. Дома он клал эти кусочки на печку, и у него в запасе всегда были сухарики, которые выручали его в выходные дни.
Календарь школьных будней листался быстро, вот уж и праздник отшумел, красивый детский праздник, Олежка пришёл домой с большим подарочным пакетом, потому что Анна Ивановна отозвала его в сторону и сыпанула ему ещё большую порцию самых разных конфет. Счастливый, он прибежал домой и решил угостить маму. Но едва он приблизился к столу, как дядя Вова схватил пакет и высыпал подарки на грязный стол.
- У, щенок, - процедил он, - иди отсюда, спиногрыз несчастный, один хотел сожрать?
И он больно стукнул Олежку по лбу. Так, что в шее чего-то хрустнуло и потом долго болела голова. Олежка вспомнил, как в такие минуты мама заступалась за него и кинулся к ней, но мама сидела безучастная ко всему происходящему, она даже не обратила внимания на произошедшее. А дядя Вова смёл подарки в грязную замызганную сумку и приказал маме:
- Иди к Оплётихе, обменяй на бутылку самогона, а может, и на две, тут есть чем поживиться…
Олежка, вытирая кулачками слёзы, полез на холодную печку, её сегодня никто так и не истопил. Он долго плакал, стуча от холода зубами, да так и уснул, не сумев отогреться. А на другой день с утра в доме затрещала печка, приятное тепло разлилось по дому, создавая ощущение праздника. Мама была трезвая, она шуршала около печки, варила какой-то суп, то и дело черпая из ведра холодную поду, и пила её большими торопливыми глотками.
Вдвоём с мамой
Дяди Вовы в доме не было, он ушёл искать опохмелки.
- Мама, давай наряжать ёлку…
- Давай, сынок, давай, она вон там, в коридоре лежит, сейчас я достану игрушки, их ещё с твоим папой покупали, какие у нас были весёлые праздники! Ты помнишь, сынок?
Олежка не помнил, но кивнул в знак согласия, чтобы не расстраивать маму.
- Он звал нас с собой, дура я была, что не поехала, так и пропадём мы здесь, теперь уж никуда не вырваться… Хорошо, что отец твой алименты шлёт, на них и живём… Жаль, кончаются они быстро… У людей праздник, а нам и на стол поставить нечего… Но я сейчас, я сейчас что-нибудь придумаю… Я пирог испеку, у меня в чулане есть немного муки, с тех времен осталась, а чего ей сделалось? Ничего… И дрожжи есть, бражку последний раз ставила и отковырнула немножко, чтобы Вовка не видел, вот как я хорошо сделала, вот какая мамка у тебя догадливая… Молока нет… Нет молока… На воде можно, но лучше бы на молочке… Олежка, а ты сходи к Егоровне, возьми кружку и сходи, не посмеет она ребёнку отказать, не железное же у неё сердце…
Олежка сходил и принёс целую литровую банку, Егоровна ещё и пирога ему сладкого отрезала, большущую серёдку. Они с мамой налили по чашке молока, разрезали пирог и стали праздновать, не дожидаясь дяди Вовы. Олежка смотрел на маму и не узнавал её, она была прежней, доброй, ласковой и любимой. Мама затворила пирог. Олежка спросил:
- Мама, с чем он будет?
- С молитвой, сынок, с молитвой, бабушка моя всегда такие пекла. Я манки посыплю, песочку немножко и будет вкусно, вот увидишь. Олежка верил маме и изо всех силенок ждал маминого пирога. Наступил вечер, мама постелила на стол нарядную скатерть, которую Олежка не видел ни разу, порезала пироги, пресекая все попытки Олежки снять пробу, поставила картофельную толкушку и порезала солёные огурцы.
- Ну, что, сынок, будем встречать Новый год?
И в этот миг по крыльцу простучали тяжелые шаги…
- Несёт чёрт…, - выдохнула мама, а Олежка заметил, как схлынул румянец с её лица, и оно стало белым, будто чистый зимний снег.
Дядя Вова вошёл в дом весь в снегу, было понятно, что он всю дорогу не шёл, а валялся.
- Празднуете? – прохрипел он. – А ты к Оплётихе сходила?
- Сходила, Володя, сходила… Вот!
И мама поставила на стол мутную бутылку самогона.
- Почему одна?
- Так одна, Володя, одна, не дала больше…
Собака-спасительница
Дядя Вова скинул заснеженную куртку и кивнул Олежке: «Убери!»
Олежка схватил тяжёлую одёжину и потащил её в прихожую. Там услышал, как за ним защёлкнулась дверь. Вскоре за этой дверью началось веселье, мама визгливым голосом пробовала петь, но у неё это плохо получалось. Дядя Вова прихватывал её, и она противно визжала, пугая Олежку, который сидел напротив двери и смотрел через мутное стекло этот давно знакомый фильм ужасов.
Когда часы пробили двенадцать, а в комнате за дверью всё стихло, Олежка решился постучать:
- Мама, а мама, открой, я кушать хочу…
За дверью была тишина. Тогда он повернулся спиной к двери и два раза стукнул по ней своим большим подшитым валенком. Дверь противно задребезжала. Выскочил дядя Вова, больно схватил Олежку за ухо и выкинул его в холодные сени.
Олежка вышел на улицу, соображая, куда бы ему отправиться на ночлег. Сначала он решил идти к клубу, около которого галдела молодёжь, в небо то и дело взлетали разноцветные петарды, гремела музыка. Олежка пошёл, но путь ему преградила большая лохматая собака, он знал, что это собака Анны Ивановны и нисколько не испугался её. А собака крутила хвостом, будто манила Олежку за собой. И он пошёл. Анна Ивановна жила в другом конце деревни, Олежка совсем замёрз, он почувствовал, что совсем теряет силы. Очнулся он в тёплой светлой комнате, где стоял праздничный стол и горела ёлка, а возле него почему-то суетилась их медичка Лена в белом халате.
- В город надо, - сказала она, - обморожение, хоть и несильное…
- Леночка, не надо в город, давай попробуем здесь…
- Ну, давайте попробуем…
Так Олежка и остался в этом добром доме. А через два дня он проснулся от того, что в комнату вошёл большой человек в мохнатой шапке. Он кинул шапку на диван и бережно взял Олежку на руки.
- Ну, здравствуй, сын, я твой папа, помнишь меня?
Олежка кивнул.
- А поедешь со мной?
Олежка глядел на него, и глаза наполнялись слезами.
- Ты чего плачешь, сын?
- Я к маме хочу…
- Маму мы тоже берём с собой, она там вещи собирает. Хватит ей упрямиться, нахлебалась своей воли досыта. У меня на севере знаешь сколько собак? Почти такие, как та, которая тебя спасла…
Вот так счастливо для Олежки начался этот новый год.