The actions of the 7-th infantry corpus from Borodino to Tarutino
К 250-летию со дня рождения Николая Николаевича Раевского
For the 250-th anniversary of the birthday of Nicolay Nicolaevich Raevsky
Действия 7-го пехотного корпуса в Бородинском сражении хорошо известны, поэтому в рамках этой работы мы подробно рассмотрим ход событий, касающихся 7-го корпуса от Бородина до Тарутина.
Перед Бородинским сражением в 7-м пехотном корпусе насчитывалось по разным подсчетам от 12,5 тыс. до 14 тыс. человек, но по окончании сражения по свидетельству самого Н. Н. Раевского «корпус мой так был рассеян, что даже по окончании битвы я едва мог собрать 700 человек. На другой день я имел также не более 1500». Тем не менее Раевский считал, что сражение нужно было продолжать на следующий день и атаковать неприятеля «… ибо в делах нерешенных упорнейший всегда остается победителем».
После кровопролитного Бородинского сражения М. И. Кутузовым было принято решение об оставлении бородинской позиции. Время получения диспозиции об отступлении и начало движения очевидцы называют по-разному: от полуночи до рассвета. Сам Н. Н. Раевский в письме А. Н. Самойлову написал: «В полночь получили повеление на разсвете отступить». 7-й корпус двигался к Можайску в составе 2-й Западной армии во 2-й колонне по Большой (Новой) Смоленской дороге. Обойдя Можайск с правой стороны, 2-я армия расположилась на позиции у селения Отяково. 27 августа, будучи на позиции в Можайске, М. И. Кутузов отдал распоряжение корпусным начальникам о представлении сведений о численном составе корпусов и артиллерийских частей.
На следующий день, 28 августа, российские армии перешли от Можайска на позицию при деревне Шелковка (или, как ее еще называют, при Землино или Моденово). 2-я армия двигалась от Отякова, проходя обширное лесное дефиле, через Пушкино, и далее в составе 1-й колонны, по правую сторону Большой дороги. На позиции 7-й корпус расположился в третьей линии, непосредственно на Большой дороге. В этот же день у Можайска и Пушкина произошли ожесточенные арьергардные дела, в которых принял участие и Н. Н. Раевский, «прибывший в ночь на 28-е число» и затем покинувший арьергард «за болезнию». Это заставляет думать, что Кутузов намеревался назначить Раевского командующим арьергардом ввиду неудачных действий М. И. Платова во главе арьергарда. Раевский в качестве командующего арьергардом даже упоминается в одном из приказаний Кутузова от 28 августа. Об этом же говорит А. Б. Голицын в своих записках. В конечном итоге командующим арьергардом вечером 28 августа был назначен генерал М. А. Милорадович.
29 августа российские армии совершили переход к деревне Крутицы, выступив от Землина в час ночи. 7-й корпус двигался в составе 2-й армии в 1-й колонне вместе с 4-м и 6-м корпусами под командованием генерала Д. С. Дохтурова по правую сторону Большой дороги. При Крутице (еще эту позицию называют «позиция при Нара-Осанове») 7-й корпус расположился во второй линии на левом фланге. Местность, по которой перемещались войска, была преимущественно покрыта лесами, особенно в Можайском и Верейском уездах. Изредка встречались открытые места с возвышенностями. В этот же день в дежурство 2-й армии поступило сообщение А. П. Ермолова о распределении ратников Московского ополчения по корпусам 2-й армии, всего 5051 чел..
30 августа российские армии совершили переход к селу Никольское (Большие Вязёмы). На этот раз войска 2-й Западной армии целиком составили 1-ю колонну, двигавшуюся по правую сторону большой дороги. На позиции у Больших Вязём 7-й корпус находился в третьей линии непосредственно на большой дороге, немного восточнее усадьбы Большие Вязёмы. В этот же день последовал приказ войскам 2-й Западной армии об укомплектовании полков частями Московского ополчения. Согласно этому приказу, подписанному исполняющим должность дежурного генерала 2-й Западной армии полковником С. Н. Мариным, в 7-й пехотный корпус должно было поступить 4078 ратников: из 1-го егерского 1000 человек с ружьями, а из 3-го и 5-го пехотных 3078 с пиками.
Следующий переход российских войск от Больших Вязём к деревне Мамоновой, осуществленный 31 августа, был совершен тремя колоннами, которые двигались не все совокупно по большой дороге, а тремя различными маршрутами. Войска 2-й армии вошли в 1-ю колонну, которая направилась от Больших Вязём по проселочной дороге через Сидоровскую, Миткино, Брехово до Мамоновой. Расстояние перехода составило 18 верст. Позиция при Мамоновой по расположению войск была практически идентична предыдущей позиции при Вязёмах: 7-й корпус был помещен в третью линию, непосредственно на Большой дороге, чуть впереди деревни Мамоновой. В этот же день последовал приказ временно командующего 2-й Западной армией генерал-лейтенанта М. М. Бороздина 1-го о новом распределении частей Московского ополчения: 7-му корпусу досталось «… из 1-го егерского полка 1128 с ружьями и из 5-го пехотного полка с пиками 2219, а всего 3347 ратников». Также 7-й корпус должен был временно принять 500 человек, следующих из 3-го пехотного полка на пополнение в артиллерию 2-й армии.
31 августа российские армии совершили переход от Мамоновой к деревне Фили, подойдя вплотную к Москве. 7-й пехотный корпус с одной батарейной и одной легкой артиллерийскими ротами по диспозиции был оставлен у деревни Сетунь в качестве опоры для арьергарда. Арьергард отстоял от армии на 6 верст.
1 сентября около 17 ч. начался Совет в Филях. Н. Н. Раевский прибыл на Совет позднее, поскольку находился при арьергарде. Решался основной вопрос: дать ли новое сражение в занимаемой армией позиции или оставить столицу без сражения. Кутузов приказал Ермолову пересказать Раевскому все, что обсуждалось до его прибытия. Ознакомившись со всеми обстоятельствами и мнениями, Раевский поддержал большинство генералов, признавших позицию при Филях невыгодной для сражения. Дословно он сказал: «…мы можем на малое только время замедлить вторжение неприятеля в Москву; … отступление через столь обширный город довершит расстройство нашей армии; не от Москвы зависит спасение России, … более всего дóлжно сберечь войска, … мое мнение: оставить Москву без сражения; … я говорю как солдат, но князю предоставлено судить о влиянии на умы, которое произведет известие о взятии Москвы и о важности сего события в политическом отношении.». Выслушав мнения всех участников Совета, Кутузов приказал отступление.
1 же сентября последовал приказ по 2-й Западной армии, в котором назначались к определению в 7-й корпус в 1-й в количестве 576 человек и во 2-й в количестве 603 человек батальоны 12-го пехотного полка.
2 сентября с раннего утра до вечера российские войска покидали Москву, проходя через город. Одна из колонн двигалась через Дорогомиловскую заставу на Дорогомиловский мост. У Дорогомиловского моста Ермолов встретил Раевского. Ермолов пишет об этой встрече следующее: «Сойдя с лошадей, поговорили мы некоторое время; смотря на Москву, погрустили о ней. Впереди ничего не представлялось нам утешительное, и большой перемены в положении нашем предвидеть было невозможно». За основными силами российских армий через город двигался арьергард. Сам Раевский пишет: «В сем марше я составлял ариергард праваго крыла, или лучше сказать, прикрывал тыл армии… Я имел в своем распоряжении несколько казачьих полков; а так как марш наш направлен был на перерез всех путей, лежащих из южных губерний в Москву и сосредоточивающихся в ней как в общем центре, то я, пользуясь сим обстоятельством, оставлял на каждой дороге, нами пересекаемой, по одному из сих полков, с повелением каждому из них особо, не следовать уже за общими движениями армии, но при появлении неприятеля отступать по той дороге, на которой он был поставлен. Я говорю о сем распоряжении потому, что приписываю оному неведение, в коем некоторое время находился неприятель относительно направления нашей армии».
По выходе из Москвы российские армии остановились на позиции при Панках, а арьергард расположился у Вязовки. Арьергард, начиная с вечера 3 сентября, составили 7-й пехотный корпус под командой Н. Н. Раевского и 4-й кавалерийский корпус под командой И. В. Васильчикова. Причем пехота арьергарда располагалась на большой дороге впереди Вязовки, а кавалерия – слева от этого селения. Квартирмейстерский офицер Н. Н. Муравьев свидетельствует: «Ариергард стоял несколькими верстами ближе к Москве. Мы отправились туда и явились к генералу Раевскому». На плане же позиции при Панках 7-й корпус вместе с 8-м корпусом показан впереди всех корпусов, на большой Рязанской дороге, по другую сторону речки Люберки.
Практически сразу после выхода российских войск из Москвы начался страшной силы пожар, бушевавший несколько дней. Зарево его, поднимавшееся над Москвой, было хорошо видно российским воинам. В частности, унтер-офицер Симбирского пехотного полка Д. В. Душенкевич, написал следующее: «Уже вечерело, мы с товарищем прошли еще не более 2-х или 3-х верст, как гул и треск, подобный чему-то необыкновенно ужасному, поразил всех; оборотясь на звук, увидели поднявшийся над Москвою взрыв: лопающиеся во множестве бомбы, гранаты и сильное пламя освещали средину столицы, оставляемую ее верными сынами».
Российские армии пребывали на позиции при Панках до 4 сентября, давая возможность последним беженцам покинуть столицу. 4 сентября была дана диспозиция к переходу войск на позицию при Боровском Перевозе (Еганове). 7-й корпус оставался в арьергарде. 4-го числа между арьергардом и авангардом неприятеля завязалась стычка. Армия заняла позицию на правом, высоком берегу Москвы-реки, а арьергард к вечеру 4-го числа расположился у деревни Островцы, на левом берегу Москвы-реки, напротив Боровского перевоза. В этот же день Кутузов отправил приказание М. А. Милорадовичу о прикрытии флангового марша армии, намечаемого на следующий день, в котором содержится распоряжение перевести на правый берег Москвы-реки 8-й корпус, а прочие войска арьергарда, в том числе 7-й корпус, оставить на левом берегу. В этот же день, в 7 часов вечера, последовала диспозиция на следующий день, 5 сентября, для перехода 1-й и 2-й Западных армий от Боровского Перевоза к Подольску. В ней, в частности, есть такие строки: «Ариергард генерала Милорадовича отступает к Боровскому перевозу, оставляя на некоторых местах посты для коммуникации с главною армиею». Кутузов, начиная этот сложный по замыслу и по исполнению фланговый марщ-маневр, надеялся оторваться от неприятельского авангарда и конечно же был заинтересован, чтобы это движение прошло в высшей степени незамеченным для неприятеля. Этому в немалой мере способствовала и слабая активность самого неприятеля.
5-го сентября российские войска начали переход двумя колоннами к Подольску. Непосредственно у Подольска была занята позиция, на которой российские армии пробыли двое суток. 7-й пехотный и 4-й кавалерийский корпуса, составляя арьергард, оставались при этом у Боровского Перевоза, причем кавалерия оставалась на левом берегу до ночи 6-го сентября, вступая с неприятелем в мелкие стычки. 5-го же сентября, Кутузов отправил Милорадовичу предписание о дезориентации противника для прикрытия маневра армии. В нем Кутузов дает Милорадовичу распоряжения о начале движения арьергарда на следующий день до рассвета и о направлении его марша через пункты, через которые накануне двигалась 1-я колонна войск, то есть через Еганово, Жуково, Константиново, Плетениху, Новлянское, Колычево, Шишкино, Пахрино, Ям. У Яма Милорадович был должен с большей частью арьергарда переправиться через реку Пахру и следовать на Серпуховскую дорогу, к селу Знаменское, находившееся в 17 верстах от Москвы. С этого момента начинаются особые функции 7-го корпуса. Приведем полностью выдержку из предписания Кутузова: «7-й корпус под командою Раевского с некоторым числом кавалерии оставьте в селе Юм [Старопахорский Фроловский Ям. – Г. Б.], что сделает наш фланговый корпус». Также Кутузов приказал Милорадовичу оставить у Боровского Перевоза полк казаков [Милорадович оставил два полка под командой полковника И. Е. Ефремова: Андриянова 2-го и Симферопольский конно-татарский. – Г. Б.], которые при приближении неприятеля должны были отступить по Рязанской дороге. Милорадович был должен также отрядить часть казаков для прикрытия движения 2-й колонны и обеспечения своего правого фланга. Но вечером следующего дня, 6 сентября в 18 ч., Кутузов скорректировал данные накануне приказания Милорадовичу относительно отступления арьергарда. Согласно новым распоряжениям Милорадович должен был выступить с арьергардом до рассвета 7 сентября из занимаемого места на дороге, ведущей от Боровского Перевоза вдоль Пахры к Подольску, и двинуться по направлению к Подольску, остановившись, не доходя до него 6 или 8 верст. Также Милорадович был должен скрытно расположить аванпосты для дезориентации неприятеля об истинном направлении движения армии и арьергарда. Раевский с 7-м корпусом тем временем расположился в 5 верстах от селения Ям на Каширской дороге. В этот же день последовала диспозиция на переход российских армий на следующий день, 8 сентября, к Красной Пахре. В ней, в частности, есть такие строки: «7-й корпус и 4-й кавалерийский остаются в позиции при Подольске, наблюдая дороги Юмскую и Московскую.».
В этот же день Кутузов в приказании Милорадовичу Кутузов сообщил, что «генерал-лейтенанту Раевскому предписано сделать пять верст по дороге за армиею и остановиться, а кавалерию оставить по Серпуховской дороге, которая, скрыв движение свое, отступит за него, а часть оной отойдет по Серпуховской дороге, дабы по сему направлению отвлечь внимание неприятеля.».
8-го числа армия совершила переход от Подольска к Красной Пахре, Арьергарды также заняли новые позиции: Милорадович с 8-м пехотным и 1-м кавалерийским корпусами направился от Подольска через Ерино к Десне, а Раевский с 7-м пехотным и 4-м кавалерийским корпусами перешел к деревне Луковня (Луковнина), двигаясь по той же дороге, по которой совершила переход к Красной Пахре 1-я колонна российских войск. У Луковни арьергард Раевского оставался с 8 по 10 сентября. 4-й кавалерийский корпус под командой генерал-майора И. В. Васильчикова при этом располагался ближе к Подольску. Два казачьих полка под командой полковника С. Ф. Балабина 2-го были распределены так: 1-й Башкирский полк находился на Серпуховской дороге, а Харитонова 7-го в Яме на Каширской дороге. Отряд Ефремова продолжал оставаться на Рязанской дороге. Поручик квартирмейстерской части Д. П. Бутурлин, находившийся в это время при 4-м кавалерийском корпусе, написал о переходе российских армий от Боровского Перевоза к Красной Пахре следующее: «Три боковые перехода, сделанные Российскою армиею, так сказать, в глазах неприятеля, были действие довольно трудное, однако ж произведены без всякого помешательства. Сим обязаны Генерал-Адъютанту Васильчикову, который, начальствуя последними войсками ариергарда, производил движения свои с такою точностию, что совершенно успел скрыть их от французов, и они, в продолжение нескольких дней, не имели ни малейшаго известия о Российской армии.». Находясь в Луковне, Раевский представил Д. С. Дохтурову рапорт о действиях своего корпуса в Бородинском сражении с исходатайствованием повышения чина генералам Васильчикову, Ермолову и Паскевичу, а также с приложением списка штаб- и обер-офицеров, отличившихся в сражении. Самого Раевского Кутузов и Дохтуров представили к награждению орденом св. Александра Невского, которую он и получил.
10 сентября Кутузов приказал Раевскому выслать сильные казачьи партии на Рязанскую дорогу в связи со сведениями о появлении неприятельских партий у Коломны. Но вскоре в Главной квартире было получено известие о движении крупных сил неприятеля со стороны Боровского перевоза. В соответствии с полученным известием Кутузов в этот же день, 10 сентября, отдал Раевскому приказание об отступлении к правому флангу русской армии в случае, если его будет сильно теснить неприятель, а также о сборе подробных разведывательных сведений о неприятеле, посылая для этого казачьи разъезды в разные стороны. Раевский, в свою очередь, на основании донесения ему Балабина, сообщил о появлении неприятеля на Серпуховской (в Знаменском) и на Каширской (в Яме) дорогах.
В связи с появлением крупных масс неприятеля со стороны Подольска, о чем передал сведения и Раевский, Кутузов предписал генерал-лейтенанту А. И. Остерману-Толстому занять с 4-м корпусом селения Александрова и Песьева; таким образом был сформирован еще один боковой арьергард. Раевский со своим отрядом перешел от Луковни к селу Поливаново, где и пребывал в течение 11–12 сентября. Попутно заметим, что село Поливаново на тот момент принадлежало генерал-фельдмаршалу И. В. Гудовичу, московскому градоначальнику в период с 1809 г. по июнь 1812 г. У храма Благовещения Пресвятой Богородицы села Поливанова был похоронен участник многих кампаний начала XIX в., участник Отечественной войны 1812 г., шеф Орденского кирасирского полка А. И. Гудович.
Из опасений, чтобы неприятель не вышел от Подольска в тыл русской армии, на дорогу, ведшую из Подольска в Чириково, Раевским была отправлена 26-я пехотная дивизия под командой генерал-майора И. Ф. Паскевича, а также Ахтырский гусарский полк. 4-й пехотный корпус занял положение между главной армией и 26-й дивизией. Раевскому же Кутузов приказал уточнить местонахождение неприятеля со стороны Подольска. Раевский в свою очередь подтвердил движение неприятеля от Яма к Подольску и попросил укрепить его батарейными орудиями. В тот же день, 11 сентября, дежурный генерал русской армии П. П. Коновницын сообщил Раевскому о том, что главная армия пока остается в прежнем положении.
Тем временем Наполеон, потеряв из вида русскую армию, предпринял ряд шагов для обнаружения ее местоположения. Получив известие об исчезновении русской армии с Рязанской дороги, Наполеон 8 сентября направляет 5-й армейский корпус к Подольску, а 10-го числа создает сводный корпус под командой маршала Ж. Б. Бессьера. Мюрату же, двигавшемуся с авангардом от Бронниц к Подольску, Наполеон предписал как можно скорее напасть на след противника. Когда неприятельские силы приблизились к расположению российских армий по Старой Калужской дороге и со стороны Подольска, Милорадовичу было отдано приказание об атаке неприятеля, подошедшего к Десне. Раевский при этом должен был произвести фальшивую атаку. Но вечером этого же дня поступила отмена предположенной атаки. Кутузов решил придерживаться выжидательной тактики, не зная доподлинно всей силы противостоящего ему неприятеля. Кутузов справедливо опасался выхода неприятельских войск, двигающихся со стороны Подольска, ему в тыл. По этой причине 13 сентября на чириковскую дорогу были вновь отправлены 4-й пехотный и 2-й кавалерийский корпуса, а также 26-я пехотная дивизия из состава 7-го корпуса. Паскевич со своей дивизией перешел Пахру в Поливанове и направился к селу Ознобишино, где соединился с 4-м корпусом. Сама главная армия 13 сентября переменила позицию у Красной Пахры, развернувшись вправо и опираясь левым флангом на усадьбу Салтыковых. Раевский с 7-м корпусом, а вернее, с 12-й дивизией и 4-м кавалерийским корпусом 13-го числа подвинулся от Поливаново через Власьево к Пыхчеву (Пыхачеву), ближе к позиции армии. Вызвано это было потерей связи с 26-й дивизией. Поэтому в этот же день Раевскому было приказано сделать атаку на неприятеля к стороне Подольска, восстановить сообщение с 26-й дивизией, после чего двигаться через Александрово к Песьево. Остерману и Паскевичу было предписано со своей стороны также произвести атаку одновременно с Раевским. Милорадовичу было приказано в этот день перейти с арьергардом от Десны к Красной Пахре и приготовиться к обороне переправы через Пахру. Милорадович при этом должен был перейти на правый берег Пахры и соединиться с отрядом Раевского. Такое же приказание получил И. С. Дорохов. Добавим, что подробное описание действий российских арьергардов и их сложных движений, начиная с 13 сентября, дал в своих работах В. А. Бессонов.
Поскольку угроза выхода неприятеля в тыл российским войскам через Чириково на Старую Калужскую дорогу продолжала оставаться весьма серьезной, 14 сентября последовало распоряжение о переходе армий в ночь на 15-е число на позицию при деревнях Бабенки и Мóча. 26-й дивизии было предписано выступить в 3 часа ночи, и двигаясь через Сатино и Акулову (Окулово), остановиться на высотах, с правой стороны дороги, впереди деревни Усадище, прикрывая тем самым правый фланг армии. 4-й пехотный и 2-й кавалерийский корпуса должны были отойти по чириковской дороге, шедшей параллельно дороге из Сатино, по которой двигалась 26-я дивизия. Обе эти дороги сходились в Окулово, откуда вели в Вороново, в тыл российских армий. Арьергард Остермана должен был постоянно поддерживать связь с арьергардом Милорадовича, находившимся на Старой Калужской дороге. Миновав Окулово, арьергард Остермана должен был соединиться с 26-й дивизией и обеспечить тем самым правый фланг армий, расположившихся на позиции у Бабенок. Отряд Раевского, включавший в себя 12-ю дивизию 7-го корпуса и 4-й кавалерийский корпус, соединившись с арьергардом Милорадовича, действовал далее в его составе.
15 сентября Кутузов приказал Остерману атаковать находящегося против него противника и преследовать его до Подольска. В помощь ему назначалась 26-я дивизия. Вся армия должна была быть готова к боевым действиям. Вызвано это было участившимися столкновениями частей Милорадовича и Раевского с неприятелем. В этот день Васильчиков с Лейб-гусарским полком атаковал неприятеля и дал возможность оставшимся частям российской кавалерии беспрепятственно перейти на правый берег Пахры. Остерман 16-го числа перешел реку Мóча и занял позицию у села Чириково Бахметево тож [не путать с Чириково на Старой Калужской дороге! – Г. Б.]. 18 сентября для подкрепления Остерману был отправлен 2-й пехотный корпус. Остерману было приказано держаться в занимаемой позиции.
16 сентября последовал приказ об объединении 1-й и 2-й Западных армий. Милорадовичу вверялся в подчинение арьергард армии.
17 сентября произошли жаркие арьергардные бои: на Вороновской дороге и у села Чириково на Старой Калужской дороге. В результате российские арьергарды отбили нападение неприятеля и остались на занимаемых ими позициях.
20 числа российская армия отошла далее по Старой Калужской дороге и заняла позицию при Спас-Купле. Арьергард подвинулся к Воронову, где был атакован неприятелем. Пройдя Вороново с его узким и неудобным дефиле, арьергард занял позицию в версте позади этого села.
Что касается местности, на которой оперировала российская армия с 4 по 20 сентября, то вдоль Пахры и Подольска она была более открытой, а начиная с Вороново, ближе к Калужской губернии, была покрыта густыми лесами. Пространство от Спас-Купли до реки Нара было вновь открытым.
На следующий день, 21 сентября, российская армия сделала переход от Спас-Купли к Тарутину, где заняла позицию. В этот же день Мюрат возобновил атаки на русский арьергард. В этот день произошел бой при Спас-Купле; 8-й корпус занял позицию при Спас-Купле, а 4-й и 7-й пехотные корпуса перешли за деревню Чернишню, а на следующий день, 22 сентября, присоединились к главной армии. 7-й корпус занял позицию во второй линии на левом фланге, слева от 3-го корпуса. Левый фланг позиции 7-го корпуса был усилен укреплениями и засеками, поскольку он примыкал непосредственно к лесу.
22 сентября также произошел серьезный арьергардный бой у Винково. Этот арьергардный бой был чрезвычайно важен, так как позади устраивалась на Тарутинской позиции главная армия, и арьергард должен был во что бы то ни стало удержать неприятеля от дальнейшего продвижения, что в конечном итоге и произошло. Арьергард с 22 сентября находился на позиции между селениями Гляднево и Дедня.
Раевский написал следующее о пребывании в Тарутинском лагере: «Так как основательно можно было предполагать, что в случае атаки, она поведена будет на левое крыло, то в следствие сего предположения Князь приказал поделать засеки в лесу, к коему оно примыкало. Я назначен был в письменном приказе по армии командовать егерскими полками, занимавшими сей лес».
Таким образом, в рассматриваемый период соединения 7-го пехотного корпуса бóльшей частью входили в арьергард, порою составляли отдельный арьергард, выполняя ответственные задачи по прикрытию отходящей от Москвы, а затем совершающей сложный маневр российской армии. Все возложенные на 7-й корпус и начальствующих в нем генералов задачи были с честью выполнены.
Г.Е. Бродский