Крещение — личное и общегосударственное — было обязательным условием договора князя Владимира с василевсом Василием II, который был заключен в 987 г., когда василевс ждал от русского князя помощи в подавлении мятежа Варды Фоки.
Принятые решения были таковы:
Василий II выражал готовность возобновить действие прежних русско-византийских договоров. Но отныне военно-политический союз Руси и Византии должен был получить совершенно другую основу. Больше не могло быть речи об опасливых отношениях соседей поневоле, разнствующих между собой во всем и прежде всего в вопросах веры. Новому соглашению предстояло скрепить навечно дружественные узы между двумя христианскими государями и двумя христианскими народами. С этой целью Владимиру предлагалось принять личное крещение по греческому обряду и содействовать быстрейшему обращению в христианство «бояр», «руси» и «всех людей Русской земли».
В случае выполнения этого условия международный ранг крещеной «Росии» подлежал коренному пересмотру. Ей предстояло войти в византийское сообщество народов на правах ближайшего союзника василевсов и защитника христианства в «скифских» (причерноморских) землях. Вслед за духовным усыновлением Владимира василевс обязывался даровать ему кесарское достоинство. В этом качестве Владимир мог рассчитывать и на вполне земное родство с Василием II через вступление в брак с его сестрой — багрянородной принцессой Анной. Светское величие царственной четы следовало подкрепить основанием в Киеве митрополичьей кафедры.
Взамен от Владимира ожидали скорейшей отправки в Константинополь крупного русского отряда.
Намечавшееся родство с византийским императорским домом было чрезвычайно выгодно и почетно для русского князя, прекрасно сознававшего необходимость приобщения созданного им обширного государства к христианскому миру. Благодаря браку с багрянородной царевной Владимир входил в семью европейских правителей, становясь на равную ногу с могущественнейшими государями, многие из которых не могли даже мечтать о столь тесном родстве с византийскими василевсами.
Но решение князя Владимира креститься нельзя сводить к одним политическим резонам. Обращение его было непритворным, он не лицемерил и не вел беспринципную политическую игру ради того, чтобы любой ценой заполучить в жены сестру василевсов. Политика и религия сплелись здесь настолько тесно, что их просто невозможно отделить друг от друга.
Крещение киевлян
Возвратившись в Киев из победного похода на Херсонес, Владимир, по известию древнерусского писателя XI в. Иакова Мниха, приобщил к вере всех ближних и дальних родственников: «Крестился же сам князь Владимир, и детей своих, и весь дом свой святым крещением просветил и освободил всякую душу, мужской пол и женский, святого ради крещения». Тогда же крестилась и княжеская дружина. Всех своих бывших жен и наложниц он отпустил, а некоторых выдал замуж за своих дружинников, дав за ними богатое приданное.
Теперь, когда главное условие договора с василевсом Василием II было выполнено, Владимиру оставалось сделать последнее — крестить киевлян и стать государем христианского народа. Князю было на кого опереться. Христиане еще со времен Ярополка составляли немалую часть населения Киева. Но Владимиру предстояло убедить в своей правоте городское вече, для которого княжеское слово отнюдь не являлось непреложным законом.
В первую очередь Владимир постарался заручиться поддержкой городской знати — старцев градских. Им принадлежало право предварительного совещания, без чего ни один вопрос вообще не мог быть вынесен на обсуждение веча. Старейшины вняли уговорам князя и изъявили готовность креститься. После этого исход дела был предрешен: организованного отпора религиозному нововведению быть уже не могло. Представители знатных родов пользовались у славян особенным почитанием. В «Жизнеописании Оттона Бамбергского» (начало XII в.) есть схожий эпизод, когда один поморский князь, решивший по совету германского миссионера обратить в христианство свой народ, говорит ему: «Будь покоен, отец мой и господин, никто не станет тебе противиться, коль скоро старцы и знатные приняли христианскую веру».
По замыслу Владимира, язычники должны были своими глазами убедиться в ничтожности старой религии и неотвратимости предстоящей перемены веры. Для этого Владимир повелел разрушить святилище Перуна — то самое, которое несколькими годами раньше сам же распорядился устроить «на холме вне двора теремного». Княжеским слугам было приказано сбросить статую Перуна на землю, привязать ее к хвосту коня и волочить с «горы» до берега Днепра, колотя поверженного идола жезлами — «не потому, что дерево чувствует, но для поругания беса, который прельщал нас в этом образе». Сбросив истукана в воду, слуги сопроводили его до днепровских порогов, а там — пустили его по течению. Так Русь распрощалась с языческими идолами, требовавшими кровавых жертвоприношений.
Вслед за тем Владимир разослал по городу христианских священников, которые «ходили по граду, уча людей вере Христовой». Роль проповедников взяло на себя немногочисленное духовенство киевских храмов и прибывшие вместе с Владимиром «попы корсунские». Иоакимовская летопись сообщает также об участии в крещении киевлян нескольких болгарских священников, привезенных Владимиром в Киев с согласия Константинопольского патриарха.
Перед ними стояла сложная задача: за несколько месяцев, к лету подготовить всех киевлян к таинству. Только летом можно было крестить множество горожан в водах Днепра, ведь храмов с приспособленными для этого крещальнями в Киеве еще не было. Священники без устали объясняли молодым и старым основы христианской веры. В их руках было Евангелие на славянском языке — труд равноапостольных Кирилла и Мефодия. Благодаря солунским братьям славянский язык стал четвертым языком (после еврейского, греческого и латыни), на котором зазвучали слова о Сыне Божием, посланном в мир, «дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3,15).
Князь Владимир терпеливо ждал добровольного выбора киевлян. К середине лета стало очевидным, что большинство жителей Киева желает принять крещение, часть еще колеблются в выборе, а некоторые упорствуют в язычестве.
Видя это, Владимир собрал городское вече и объявил свою волю:
— Наутро пускай каждый придет к реке креститься. Если же кто из некрещеных завтра не явится, будь то богатый или нищий, вельможа или раб, тот будет считаться ослушником моего повеления.
Вече рассудило: «Если бы новая вера не была лучше старой, то князь и бояре ее бы не приняли» — и одобрило призыв князя всем миром поменять веру.