Кирилл Аваев
Столько денег разом у Левы не было никогда. Проснувшись на следующее утро в офисе, он первым делом ощупал туго набитый карман: здесь они, родимые, добытые в самом настоящем бою. Вечером после победы он, конечно, пьянствовал, причем один. Все остальные его не поддержали и разошлись, спеша растащить по тумбочкам полученные гонорары. Рыжие исчезли самые первые, пока Слон не вспомнил, что и они кое-что заслужили. Лева был рад, что остался один: купив самую дорогую, какую только нашел, бутылку водки, булку хлеба, жареную курицу, копченую колбасу, томатный сок и шпроты; он все это вмял один, наслаждаясь тем, что можно жрать и не думать, сколько это стоит. Тогда же, вечером, он распланировал и ближайшие дни... Предстояло сделать главное дело жизни: купить автомобиль. У него, если еще продать «Жоржа», должно было хватить на вполне приличный японский ремок.
Лева быстро сбегал в киоск за газеткой с автообъявлениями, вернулся назад, но перед проходной замешкался: ему пришло в голову, что просто так выбирать себе машину неинтересно. Он так же быстро сбегал еще и в ларек за водкой, уже не самой дорогой, так как еще вчера понял, что к хорошему следует привыкать постепенно. Надо дать возможность адаптироваться к новым условиям и Жабе, которая вчера вела себя просто несносно, несмотря на то, что на ужин Лева купил далеко не все, что мечтал купить, когда разбогатеет. На закусь ограничился колбаской. Вернувшись в офис, он обнаружил там Слона и еще одного, судя по внешнему виду, жулика. Слон, увидев Леву с бутылкой и колбасой, радостно сказал второму:
- Видишь, как у нас... Даже не спрашивают: «Чего изволите?». Лева, наша тебе с Крымским благодарность в виде разрешения на сдачу стеклотары из офиса.
-Которую вы с коллегой напьете тут за ближайшие две недели?
-Ты что, Лева? Только за одну! За вторую мы сами сдадим, чтобы хватило на третью. Кстати, это Лева, наш директор, по совместительству завскладом пива и официант.
-Крымский! - по барски протянул руку гость. - Мы с Владом вовсе не коллеги.
-То есть ты не кидала, как Влад, а, наоборот, слесарь четвертого разряда?
- Он не кидала, как я, а, наоборот, катала! - сказал Влад. Лева от души заржал, но скоро умолк, увидев, что неколлеги не смеются.
-Хи-хи-хи... - закончил эту часть разговора Крымский, и все трое помолчали, пытаясь придумать новую тему, позволяющую блеснуть остроумием. Лева уже был готов высказать мысль о бутылке, которую принес: дескать, куплена для опохмелки, а у господ катал и кидал соответствующее состояние будет только завтра, так что они в пролете. Влад собирался было сказать, что опохмелиться этой бутылкой Леве, видимо, не судьба: похмелье в фирме назначается на завтра и последующие две недели, а до завтра бутылка по любому не доживет, но гость оказался проворней:
-А директор с нами в Москву поедет? - спросил он Влада.
-Не знаю. Лева, в Москву со мной поедешь?
-Что там делать?
-То же, что и здесь, но за совсем другие деньги. Наливай! Дело к обеду, а ты еще не опохмелился!
Выпили. Лева сел за стол, положил перед жульем хлеб и колбасу, достал им из ящика стола по ножику, чтобы пошинковали, и разлил по второй:
-Влад, с тобой за совсем другими деньгами - хоть куда. А когда ехать?
-Во какие у меня кадры! За это и выпьем!
Выпили, заели колбаской. Крымский, не переставая жевать, изобразил на лице счастье и, посигналив Леве бровями, обвел пальцем пустую тару. Лева налил, снова выпили, заели.
-Кстати, хорошая иллюстрация к моей теории: «оказаться в нужное время и в нужном месте» - прожевав и снова обведя пальцем рюмки продолжил умничать Крымский. - Какую роль сыграл, например, Лева - директор, по совместительству, официант, в общественной жизни, предположим, Российской Федерации... Никакую, конечно, но это пока. Когда у нас все получится, мы возьмем его министром, в смысле - премьер-министром; его имя займет место в истории, но вовсе не потому, что он обладает какими-то качествами, необходимыми высокому чиновнику, вождю, или там совершит бессмертный подвиг во имя России; его подвиг лишь в том, что он в нужное время появился в нужном месте: сейчас и здесь. Да, очень важно; еще с необходимой нам вещью - он хотел указать снова на бутылку, но ее, уже пустой, на столе не оказалось. - Даже его талант разливающего нельзя считать заслугой: он ведь это делает не из желания ублажить нас, будущих президентов, а инстинктивно...
- В смысле - Вас, будущего президента?! - поправил его Влад.
- Господа правители, а как в вашем бюджете обстоят дела со статьей «представительские расходы»? - поинтересовался Лева, понимая, что бежать и платить, опять его очередь, причем - если против первого он почти ничего не имел, то против второго был категорически.
-Лева! - Влад искренне посмотрел ему в глаза - Мы вчера в аэропорту напились, как пролетарии, а менты повели себя... ну прямо, как кидалы бессовестные. Я сбегаю... Денег дай!?
Крымский был давним приятелем Слона, если не сказать- другом. Конечно, слово «друг» ассоциируется с патологической честностью, преданностью и самопожертвованием, а этими качествами друзья не были обременены в силу своих профессий, но если принять за аксиому, что дружба - это не история отношений двух людей, где нет места лжи и предательству, не хроника взаимопомощи длиной в целую жизнь, а просто чувство двух людей друг к другу, которое они сами считают дружбой, то они, конечно, были друзьями. Познакомились они, ясное дело, в Крыму: катала кидалу катнул. Но кидала в долгу не остался: сославшись на необходимость сгонять быстро куда-то в Сибирь за проигранной суммой, сумел убедить каталу, который в принципе не мог дать кому-либо деньги, одолжить ему на дорогу, и естественно, кинул. В следующий раз, встретившись в Крыму, они пропьянствовали вместе несколько дней, отчего и возникла дружба. После этого они раз - другой в год встречались и устраивали совместные запои, а в этот раз Крымский специально прилетел побухать с другом.
Пока Влад бегал за пузырем, Крымский, почуяв в Леве благодарного слушателя, впился ему в ухо:
- Бегу, бегу куда-то... Раньше жил возле пляжа, летом работал, зимой обычно женился. Хорошо было, счАстливо. Но скучно. А потом пошли деньги...- Он опустил голову и замолчал, явно ностальгируя по временам, когда летом обычно женился...
-Так хорошо ведь... ...Деньги пошли... - поддержал беседу Лева, отметив про себя, что если человек рисует на лице счастье при встрече с вареной колбасой и тоску, говоря «пошли деньги», то, наверное, рисуется.
-Не подумай, что я рисуюсь. Просто, когда денег становится больше, чем надо, они становятся главными, а ты сам - второстепенным. Вот сейчас: еду в Москву. Сто лет бы она нужна мне была, если б не деньги. Должники у меня там. Еду выколачивать. И ведь понимаю, что и без этого мне хватает, но все равно еду, бросить невозможно. Вот и выходит, что не деньги для меня, а я для денег...
-Так не едь!
-Как не едь, там ведь такие суммы! Да и не только в суммах дело, не могу я их отпустить, сволочь эту!
-Все должники - сволочи? - Лева вспомнил Рыжих, которые давным давно должны ему двести тысяч за помощь в покраске того самого БМВ, в котором они любили поспать, и никак не отдают; ненависти к ним он не испытывал.
-Не все, только менты и депутаты!
Лева не ожидал такого поворота и молчал.
-Все мои должники в Москве - менты и депутаты. Существует закон имени меня: человека, которому деньги достаются трудовО, главное - усадить перекинуться. Слесарь, как ты выражаешься, четвертого разряда, трезвый играть не сядет никогда, потому что знает, как денежки достаются. Этих надо сперва напоить. Но потом - никаких проблем: достанет из жениных трусов последнюю заначку и отдаст. А кому деньги с неба упали - все наоборот. Сам уговорит тебя сыграть, сам напьется, проиграет состояние и при этом будет орать, что это для него мелочь. А отдать эту мелочь не могут. Никак. Вот тебе и не едь!..
Вова еще долго с болью рассказывал Леве о сложности получения денег у проигравшихся представителей власти и других издержках своей нелегкой профессии, практически оставляя без внимания попытки Левы, которому уже надоел этот плач, его как-то успокоить:
-Сейчас время такое… Всем зарплаты задерживают!
Вернулся Влад, продолжили пьянство.
-Крымский, - продолжил старую тему Влад, разливая. - Мне еще вчера подумалось: ну, должна тебе, пусть даже половина депутатов, но назначить президентом они ведь тебя не могут. Я, конечно, могу ошибиться, но, кажется, президента выбирают... ...всенародным голосованием! - Говоря это, Влад пытался понять, что означают эти разговоры: наступление гражданской зрелости, потерю чувства юмора или начало маразма.
-Ты не ошибаешься: кажется. На самом деле главное - оказаться, я же говорил, в нужное время в нужном месте. Представь: прямо перед выборами половина Думы замолвливает словечко перед президентом: «Вот он, отличный мужик Крымский!» Тот говорит по телевизору: «Вот он, мой приемник.»... И все!.
- Что, «все»? - взъелся вдруг Лева. - А программа, биография, политическая ...как его... ориентация?! Что-то ведь ты должен будешь сказать! - Лева, как и Влад, не ожидал от себя живого участия в подобной дискуссии, поэтому его тоже посетила мысль о маразме.
-Нет. Говорить, как раз ничего не надо. Тех, кто много говорит, ни за что не выберут. И биография у меня подходящая. Дата и место рождения есть, а остальной жизни - нет. Ни семьи, ни профессии. Трудовой книжки, аттестата об образовании и судимостей тоже нет. Можем нарисовать что угодно, как тебе, например: «Гений, вытолкнутый Советской властью на обочину жизни за отказ вступить в комсомол и посыл учительницы Виолетты... Как же, как же Валетту-то по отчеству? - Забыл, сами понимаете куда совместно с ее любимой Великой Октябрьской Социалистической Революцией. Это, кстати, факт. А если стану президентом, то потом историки скажут, что этот факт с Виолеттой был судьбоносным для России. На этой основе и дорисуем остальную биографию. Не забудем указать и достаточно близкое знакомство кандидата в президенты с преступным миром: в августе одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года он был вероломно кинут знаменитым жуликом, впоследствии неоднократно судимым, что, кстати, тоже факт, подтвержденный многими томами уголовных дел!
-Какой там факт подтвержденный?
- Тот факт, что ты - жулик!
-На этой жизнеутверждающей ноте предлагаю и выпить. - сказал Лева. - Кстати, как ты объяснишь, что жулик, кинувший тебя, вдруг стал премьер - министром?
-Видимо, - в очередной раз опрокинув стопку и закусив, подытожил Влад, мою биографию тоже придется подправить. Типа: был пионером нарождающегося капитализма, за что и парился. И еще за политические убеждения. А премьер - министром, Лева, будешь ты: тебе не привыкать все подписывать. А я бы в Центробанк пошел или еще куда-нибудь поближе к деньгам...
Появился Отморозок:
-Всем здрасьте!
-Знакомься, это Отморозок, я тебе вчера рассказывал... А это - Крымский.
-Интересная фамилия!
-Это не фамилия!
-Ясно. Очень приятно. Слушай, Влад, а про Рыжих-то забыли?
-Они теперь рабы. Кто такие, чтобы про них вспоминать?
-Отлично! Устроим гладиаторские бои!
-Нет, их надо беречь: золотые руки! Пусть трудятся по специальности, пока «Камаз» пива не отработают. А вместо зарплаты им - хавчик и пиво. Китайское. Вот, если плохо работать будут, тогда организуем им бои - с тобой! Крымский, вот кого надо взять в Москву, долги-то вышибать!
-Вряд ли. Там вместо отморозков давно уже менты орудуют. Да скоро и везде так будет. Может быть, потом, когда в Кремль въедем... министром обороны?! Или главным консультантом судебных приставов!
-Спасибо, я уж как-нибудь в несудебных... Так Рыжих что, не трогать?
-А что толку их трогать? У них ничего нет! Они должны за выпитый «Камаз», а других долгов за ними нет...
-Есть! - ожил Лева. - Они мне двести тысяч должны, месяц не отдают!
-Зачем же ты им дал?
-Я не давал. Я у них заработал!
-Ты?! Заработал?!
-Да! Фарщиком!
-Ты варишь?
-Да не сварщиком, а фарщиком! Они машину красили, а я, как дурак, вокруг нее со специальной фарой ходил и грел, чтобы краска правильно высохла...
-И за это - двести тысяч?
-Так они эту машину целую неделю красили и перекрашивали...
-Отморозок, это меняет дело! Только руки их береги... Головы не береги: пустое!
Отморозок не пил и поэтому скоро ушел: было даже непонятно, зачем приходил. Неужели только за санкцией на избиение Рыжих? А остальные продолжили пропивать Львиную долю и развивать президентскую тему:
-Ну ладно, ты - президент, Влад - по финансам, я – министр; и что мы со всем этим делать будем?
-Да то же, что и сейчас. Я - катать, он - кидать. По специальности. Подоим эту страну слегка, много ли нам надо на всю оставшуюся жизнь?
-Много! - не согласился Влад, - Я заметил: чем больше у меня есть, тем больше не хватает!
-Так в чем дело? Останемся на второй срок, на третий!
-А на третий нельзя...
-Поменяемся! Ты будешь президент, а я - зам! Ты будешь третий президент России, а потом опять поменяемся... И будем пригибать все ниже и пихать все дальше! Ты - третий, пятый, седьмой, я - второй, четвертый, шестой. Нет, ерунда какая-то. Не хочу шестым! Лева, шестым будешь? Правда, к тому времени тут ничего хорошего уже не останется...
-И долго народ это жулье терпеть будет? - не унимался Лева
-Конечно! Он же при нас будет хорошо жить! Зарплаты, пенсии - все вовремя!
-А деньги откуда?
-Продадим чего-нибудь... Нефть, газ, лес... Да мало ли чего...
-Нынешние тоже все бы продали, да не очень, видимо, берут!
-Самый ходовой товар, - сказал Влад, - скажу как специалист, - обещания. Например, мы им скажем: платите нам все четверть, сейчас, а мы вам потом...
-Что?
-Вот такую пенсию!
-Не мало?
-Пенсии?
-Четверти.
-Не хватит - возьмем треть! Да меньше трети ни одна крыша не берет!
Влад был парень опытный и водки принес достаточно: Леве пришлось вместо выбора автомобиля весь день пить, слушая Слона и Крымского, которые, ничему не научившись в жизни, кроме как трепаться и хапать чужое, трепались о том, как хапнут всю страну. Еще долго они, постепенно напиваясь, придумывали, что сделают со всякими там губернаторами, журналистами и прочим людом, которому может не понравиться их план, и уже когда мозг их состоял на девяносто процентов не из воды, как положено, а из водки, решили, что столько лет возиться с Родиной ни к чему: надо ее продать оптом. Америке. По сходной цене.
Ночевать Лева в первый раз за несколько дней пришел домой и проспал на следующий день до обеда. Разбудил его звонок в дверь. Это пришли Рыжие, найдя его непонятно как: никто из «Милосердия» у Левы дома не был и адреса его не знал. Открыла им Левина мама:
-Ой, что это с вами? - У каждого вместо правого глаза был черный синяк размером с донышко пивной кружки.
-Упали мы. Добрый день. Кульбизеков здесь живет?
Вышел Лева.
-Привет, Лева! Вот деньги, наш долг, пересчитай...
-Что-то больно много.
-Тут еще и проценты...
Процентов оказалось гораздо больше, чем долга, и Леве пришлось ехать на работу, чтобы отдать их Слону, хотя он и собирался устроить себе выходной. В офисе оказались два незнакомых мужика: они рылись в Слоновьих бумагах:
-Вы, случайно, не Кульбизеков Лев Иванович будете?
-Кульбизеков!
-Как Вы вовремя... Оперуполномоченный Иванов! - представился один, пока другой, напрягаясь в основном мышцами лба, пытался вникнуть в содержание какой-то бумажки.
Лева прошел к креслу, ухнулся в него и застыл надолго, упершись невидящим взглядом в стену. Вот оно, то, чего и боялся и ждал. Но, как всегда бывает у оптимистов, ждал не сейчас, а когда-то потом, примерно в следующей жизни. Раньше, представляя эту ситуацию, он видел себя бросающим в лицо оперуполномоченного тяжелые, как кувалда у Рыжих, слова: «право на защиту», «презумпция невиновности»… Но главное - при этом всегда присутствовал Слон, и недоразумение вскоре разрешалось: дураку ясно, что организатор всех побед и поражений «Союза «Милосердие» - он. Но когда дошло до дела, Слона-то и не оказалось. Лева поймал себя на том, что, скользя взглядом по офису, как бы в прострации, всякий раз останавливался и вглядывался пристально, упираясь в предметы, способные что-то скрыть: в щель за тумбочкой или в темноту под диваном. Взгляд сам, помимо воли и не слушая разума, который точно знал, что спасения нет, все равно искал Слона - и за тумбочкой, и под диваном, и за шторами...
Вскоре менты ушли, взяв какие-то бумаги, часть из которых Лева, как обычно, не читая, подписал.
-И что дальше? - спросил он на прощанье.
-Ждите известий. Подписку с Вас не берем, но если захотите куда-то поехать, то сперва позвоните по номеру, который я Вам записал.
Весь оставшийся день, а потом и вечер и ночь Лева пил почти не закусывая и звонил, звонил, звонил. Только утром, когда уже казалось, что Лева кинут им, как какой-нибудь последний покупатель пива, Слон позвонил сам: «Я все знаю, одевайся и подходи на автобусную остановку. Я тоже туда подскочу, и мы кое-куда съездим. Назад вернемся послезавтра». Лева зашел в гараж, где, как ни в чем не бывало, трудился Контуженный. Ему Лева доверил сохранить свои деньги и отправился «кое-куда». Ехали они чуть не сутки: Слон рулил, останавливался поспать на часик, заходил в кафэшки и пил тройной кофе, а Лева спал на заднем сиденье, изредка подбрасывая в организм очередную банку пива: во сне он был радисткой Кэт, которую Штирлиц везет в другую жизнь, где нет гестапо, ментов и подписанных ею собственноручно шифровок. Но главное - сам Штирлиц рядом. И если на границе поймают, то пытать будут уже его... Вот и граница... Забор, колючая проволока... Вывеска «Исправительная колония №…». Эсэсовцев пока не видно. Слон вылезает из-за руля, открывает заднюю дверь: «Приходи в себя, пассажир. Приехали!»
Охрана встретила Слона, как мать - вернувшегося на побывку сына. Прошли в камеру...
- Вот, Лева, жить ты будешь здесь! Василич тут начальник, он присмотрит, чтобы тебя не обижали.
Лева, увидев ровные ряды безупречно заправленных коек, сразу вспомнил свое летное училище. У него защемило сердце. Как он ждал все годы учебы того момента, когда навсегда покинет свою ненавистную казарму, в которую сам себя упрятал, ведомый мечтой о небе, на долгих четыре года... И каких! Восемнадцать лет!.. Вспомнил, как, покидая училище, вышел за ворота с друзьями, все вдруг остановились и обернулись, а Славка Иванов сказал: «У меня такое чувство, что я покидаю тюрьму!». «Действительно, тюрьму! Даже не верится, что этого в моей жизни никогда больше не будет...» - подумал тогда Лева. Но вот, поди ж ты, опять придется, только уже не добровольно. Хотя нет. И в этот раз добровольно.
-Влад! Я слышал, что тут, если не с тем за руку поздороваешься, то могут и это...
-Могут, конечно... Но ты не бойся. Ты здесь - как будто я. Очковтирательством с тобой заниматься не будут.
Обратную дорогу Лева прожил тоже на заднем сиденье, но не спал и не пил. Ему казалось, что он умер. Ближе к дому стало полегче:
-Влад, а сколько мне дадут?
-Откуда я знаю?!
-Влад, ты ведь меня на работу брал...
-А я тебя и не увольняю. Считай, что это будет командировка. Хорошо оплачиваемая командировка!
Вернулись вечером. Слон высадил Леву возле его дома и уехал, сказав, что тот должен в рабочее время находиться в офисе. Сам он исчезает, но будет постоянно в офис звонить.
Лева, пока поднимался на свой четвертый этаж, понял, что дома он находиться не сможет. Он еще не придумал, как подготовить мать к свалившемуся на них горю, а поэтому придется врать, отвечая на вопрос «где пропадал», и делать вид, что все в порядке, отвечая на сотню других вопросов, еще более идиотских в сегодняшней ситуации. Он почувствовал, что находиться сейчас рядом с другим человеком будет просто невыносимо, тем более - с матерью. Один он побыть тоже не хотел. Он хотел вообще не быть, и знал, как этого достичь: надо поехать в офис и напиться до беспамятства.
-Где пропадал?
-Был в командировке и срочно уезжаю в другую...
-Прямо сейчас? Хоть поешь! Помойся!
-Некогда, я зашел только предупредить, чтобы не волновалась. Пока!
Выйдя из подъезда, он остановился и посмотрел на светящееся окно своей комнаты. К нему подошел какой-то кот и стал тереться головой о штанину.
-Да ты что? Я сам сегодня бездомный. Ко мне не пойдем. - Кот не уходил. - Может, к тебе?
Беспамятство продолжалось неделю. Телефон молчал, никто не приходил. Лишь Контуженный заглядывал иногда:
-Как ты, Лева?
-Да....
-Может, к Маринке?
-Да ну...
Потом стало хуже. Организм привык переваривать постоянно доливаемое в него пойло, и вместо пьяного сна осталась только усталость и боль во всем нутре, особенно в голове. Пить он больше не мог. Хотя и не пить - тоже. Его уже не страшила тюрьма, он хотел, чтобы поскорей пришли менты и сказали, наконец, сколько ему светит. Устав бояться, он начал размышлять и понял, что много не дадут: он ведь не убивал, не грабил. Он даже не крал. Решил больше не пить, а заняться чем-нибудь отвлекающим, например, почитать. Взял купленную им самим несколько дней назад газету... «Ниссан – Скайлайн, 1980 года выпуска, отличное состояние, правый руль, два литра, турбина, все дела, цена...» Крутая тачка, денег на нее, скорее всего, не хватит, но спросить: «Сколько стоит?» можно. Хотя за это время ее, вероятно, уже купили. А может, нет? Он уже потянулся к телефону, но остановился: даже если ее и не купили, ему-то она теперь зачем? Газета полетела в дальний угол, но посредине пути расправила листы, затормозила и упала посреди офиса, распавшись на несколько частей... Чем бы еще заняться?.. Может, сходить к Контуженному, с ним бывает приятно поболтать. Так он опять начнет приставать с Маринкой... Вот! Маринка! Маринка и ее дурацкие фильмы - лучшее средство от хандры! Лева набрал гараж:
-Контуженный, у меня хорошие новости! Я ожил и хочу Маринку!
-А у меня - еще лучше: во-первых, вернулся Слон, только был в гараже и пошел в офис, а во- вторых, тебя не посадят!
Вошел Слон:
-Все, директор, да здравствует свобода! Наливай по полной!
-Да пошел ты... Сам наливай... Я - домой!
-Лева, прекращай! Все ведь зашибись! Я и денег тебе принес! Сядь, чтоб не упасть, и спроси меня: «Сколько?»
-Я - домой. Спать.
(Продолжение следует)