Как известно всякому, хоть сколько-нибудь осведомлённому в морском деле, покраска на военном корабле (а "Таймыр", безусловно, оставался именно что военным кораблём, хоть и проходил по ведомству погранохраны) никогда не начинается и никогда не заканчивается. Процесс этот перманентный - ржавчина и солёная вода опасные враги корабельной стали, так что конец ему может положить только гибель корабля, неважно, в бою, от "неизбежных на море случайностей", или же по списании на иголки. Вот и сейчас матрос второй статьи Григорий Сушков возил кистью по очищенному от облупившейся старой краски фальшборту широкой кистью. Прочие инструменты его труда – жестяная банка до половины наполненная свинцовым суриком и ещё одна кисть - лежали тут же, на палубе, на подстеленной ветошке. Видно было, что работал он старательно – на веснушчатой физиономии то тут, то там красовались красно-коричневые пятна, не имеющие отношения к природной пигментации Гришкиной кожи.
Рядом, на чугунном кнехте устроился трюмный машинист «Таймыра». Он сменился с вахты полчаса назад и решил проветриться на полубаке после духоты машинного отделения, с которой не справлялись никакие вентиляторы.
После рейса на Шпицберген «Таймыр», не заходя в Мурманск, следовал в Белое море и дальше, в Архангельск – там следовало высадить сменившихся вахтёров, после чего – ледокол встанет в док на переборку машин и замену пера руля.
Гришка пристроил кисть на банку с краской, встал и потянулся, разминая затёкшие от длительного сидения на корточках ноги.
- Слышь, Мироныч, а ты на этом мысе Чёрный бывал когда-нибудь?
- А чего я там не видал? - отозвался машинист. – Проходили мимо много раз, сейчас уж и не упомню сколько, а чтобы высадиться да побывать – на кой оно?
Матрос оглядел фронт работ. До обеда, кровь из носу, нужно управиться. Боцман обязательно придёт проверить, и если заметит огрехи – будет худо.
...Но, в конце концов, имеет он право отдохнуть хоть самую малость? До обеда ещё полтора часа, и никуда этот фальшборт не убежит….
- А чего ж мы сейчас туда идём? – поинтересовался Гришка.
- Так радио с тамошней метеостанции поймали. –ответил Мироныч. Он, перед тем, как отправиться на полубак, успел перекинуться порой фраз с судовым радистом, и теперь с удовольствием демонстрировал молодым матросам свою осведомлённость. - Что-то там случилось, а что – разобрать не смогли, потому как помехи в эфире какие-то особенно зловредные, пёс их знает.... А потом они вовсе замолчали и отвечать перестали - вот с нами из Архангельска связались, велели зайти, выяснить, что и как. Может, им помощь нужна?
- Ну, раз помощь – тогда конечно… - согласился Гришка, почуявший, что наклёвывается тема для очередного героического отчёта в родную деревню. - А идти-то далеко?
- Не… - машинист помотал головой. Сейчас мы аккурат насупротив маяка острова Большой Олений – «на траверзе» это называется, учись, салажня! Отсюда до мыса Чёрный ещё верст шестьдесят винтить, с гаком. Машина у нас исправна, уголь хороший, восемь с половиной узлов на лаге, как одна копеечка - к седьмой склянке будем.
Текущее время на «Таймыре» отсчитывали, как и на всяком военном корабле - ударами колокола, называемыми «склянками». Отсчёт вёлся с ноля часов тридцати минут пополуночи, и каждые полчаса отмечались ударом в небольшой бронзовый колокол, называемый «рындой». Семь склянок, таким образом, соответствовали половине пятого утра.
- Погода бы не испортилась … - Матрос с беспокойством посмотрел на вдаль. На горизонте действительно копились тёмно-серые дождевые тучи.
Не… - механик покачал головой. – Конец мая, сильных штормов не бывает. Покачает, разве слегка, ну так это дело обычное. А как придём на место – укроемся за мысом Чёрный от ветра, там удобная бухта имеется.
- Ну, раз так, тогда ничего! – матрос снова взялся за кисть и принялся возить ею туда-сюда с удвоенным рвением. Энтузиазм объяснялся чрезвычайно просто: на полубаке, видимости собеседников, возник боцман, а попадаться ему на глаза за праздными разговорами вместо порученного ответственного дела Гришке не хотелось. Мироныч что, ему боцман не начальство, а вот собственный загривок жаль – боцман вполне мог сгоряча и подзатыльником попотчевать. Как следствие брызги кирпично-красного сурика летели из под жёсткой щетины кисти во все стороны, и едва не угодили на робу Мироныча. Впрочем, на этой детали гардероба было такое количество машинного масла и угольной пыли, что ей вряд ли могло что-нибудь повредить.
- Ты, салага, кисть целиком в краску-то не макай! – посоветовал механик. – Ты прежде ею в борт потычь, чтобы получилась бобышечка. А енту бобышечку уже в сурик и окунай. А ежели всю кисть, то потёки получаются и разбрызгиваешь зазря, сплошной перевод народного добра выходит, а это непорядок. Вот и рожа вся в краске - и так-то ты конопатый, а будешь и вовсе весь рыжий, хоть на буёк задницей втыкай для заметности!
И ухмыльнулся, скаля коричневые от табака зубы, довольный своей незамысловатой шуткой.
Гришка осклабился в ответ, проводил взглядом боцмана (убрался-таки, дракон!), ткнул кистью в борт и окунул получившуюся «бобышечку» в банку с суриком. Покраска продолжалась.
Зимой 1925-го года авиастроительная фирма «Супермарин» получила от Министерства авиации ведомства Великобритании заказ на разработку и постройку летающей лодки, предназначенной для патрулирования и дальней морской разведки. Несколькими годами ранее инженеры этой фирмы создали весьма удачный транспортный самолёт-амфибию «Сван» (не пошедший, к сожалению, в серию), который и лёг в основу нового проекта. Радикальных изменений в проект вносить не требовалось, лишь слегка изменить проект пол сугубо военные функции – а потому был подписан контракт на сборку прототипа прямо с чертёжной доски. Уже в марте того же года опытный цельнодеревянный экземпляр летающей лодки, получившей название «Саутгемптон» совершил свой первый полёт.
Новый гидроплан был построен по бипланной схеме с трёхкилевым оперением, обычным для британских тяжёлых машин. Фюзеляж, обшитый алюминиевыми пластинами, мог вместить в перегрузочном варианте до дюжины человек, считая пятерых членов экипажа; внутри имелось даже место для подвески гамаков и крошечный камбуз – самолёт был предназначен для долгих полётов над морем, и следовало позаботиться о некотором комфорте для авиаторов.
Машина получилась вполне удачной; два радиальных двигателя «Нэйпир» мощностью в пятьсот лошадиных сил каждый обеспечивали стоузловую скорость, а шестьсот галлонов топлива в трёх баках под верхним крылом давали практическую дальность более восьмисот морских миль. Из вооружения новый гидроплан нёс три пулемёта винтовочного калибра в двух огневых точках – одна на носу, у штурмана, и ещё две за крылом – и тысячу фунтов бомб. Военные сочли такие характеристики вполне достаточными для патрульной летающей лодки, и Министерство Авиации подписало контракт на поставку серийных машин, не дожидаясь окончания испытаний. Уже летом первые «Саутгемптоны» Mk.I поступили на вооружение, и в течение следующих нескольких лет было выпущено около шестидесяти летающих лодок разных модификаций.
Пять из них, относящихся к более поздней серии с цельнометаллическим корпусом, что позволило не только снизить общий вес более, чем на полтонны, но и увеличить практическую дальность полёта на двести миль, были переданы на «Пегасус» для нужд экспедиции. Перед этим самолёты прошли модернизацию – с них сняли бомбосбрасыватели, одну из задних турелей и установили новые улучшенные двигатели «Нэйпир-Лайон». Самым серьёзным переделкам подверглась бипланная коробка: её доработали так, чтобы можно было снимать и устанавливать плоскости и движки прямо на палубе - габариты «Саутгемптонов» не позволяли разместить их на «Пегасусе» в собранном виде. В итоге на судне удалось разместить все пять летающих лодок (одну в трюме, полуразобранном виде, со снятыми плоскостями, двигателями и хвостовым оперением); подготовка и спуск на воду каждой из них занимал около получаса, так что вылета авиагруппы из четырёх машин приходилось ждать часа два.
Но ни начальника экспедиции, находившегося в данный момент на борту крейсера «Каледон» и оттуда руководивший действиями подчинённых, ни капитана «Пегасуса», у борта которого стояли, выстроившись в ряд, все четыре «Саутгемптона», эта задержка не беспокоила. Майские ночи в этих широтах мало отличаются от дня; ни одного корабля серьёзнее сторожевика, переделанного из старого ледокола, у русских в этих водах нет и быть не может - а значит, ни о времени вылета, ни о возможной угрозе со стороны большевиков переживать не стоит. Немного тревожились, разве что, экипажи летающих лодок, которым предстояло всего через полчаса поднять свои машины в воздух, пересечь линию берега напротив мыса Чёрный и лететь дальше, вглубь русской территории. Однако, волнение из относилось они исключительно к погоде. Конечно, на календаре конец мая - но ведь всякому известно, что Баренцево море славится своей непредсказуемостью. А их «Саутгемптонам» предстоит взлетать с изрядным перегрузом, сила и направление ветра в финальной точке маршрута неизвестны, да и карты озера, на котором предстоит совершить посадку, имеет мало отношения к действительности - что ясно показал недавний разведывательный полёт. Право же, тут не захочешь, а задумаешься – и сплюнешь три раза через плечо, отгоняя невезение, выпадающее порой даже лучшим из пилотов Королевских Воздушных Сил.
- Сообщение от «Махаона» о гибели опергруппы подтвердилось, Яков Саулович. К сожалению.
Адъютант-порученец подал папку с текущими донесениями и сделав шаг назад и продолжил докладывать, вытянувшись перед столом начальства по стойке «смирно».
- Вчера вечером на Ловозеро прибыл гидроплан – полёт состоялся в соответствии с утверждённым графиком операции, для доставки припасов и проверки состояния. Группы в назначенном месте не оказалось; пилот в полном соответствии с инструкцией прождал три часа, но оперативники так и не появились. Согласно той же инструкции, он проверил закладку, где наши люди в непредвиденном случае должны были оставить записку в плотно завинчивающемся латунном цилиндре, но тайник оказался пустым. Кроме того, лётчик, уже по собственной инициативе обыскал берег и лес в радиусе примерно полукилометра, но никаких следов группы не обнаружил.
- Какие ещё там поиски? – Агранов недовольно поморщился. – Он же не пограничник, искать толком не умеет…
- Согласно инструкции. – порученец постарался, чтобы его тон демонстрировал полнейшее согласие. – В любом случае, время у него было.
- Резервную группу уже подготовили?
- Так точно, в составе четырёх человек. Снаряжение, оружие – как у их предшественников, рации нет. Сейчас они в Архангельске. Отправлять?
Агранов задумался.
- Пока повременим, пусть пока ждут. Сколько там лететь?
- Если на самолёте того же типа, то около двух с половиной часов. Если погода позволит, разумеется.
- Согласно сводке, в ближайшие дни с погодой проблем не будет. - Агранов перебрал листки из поданной папки, выудил один. - Вот: скорость ветра… видимость… облачность не ожидается, благодать, да и только! Так что, обеспечьте готовность к вылету в течение часа после поступления приказа, и пусть гидроплан всё время будет наготове. Лучше всего использовать тот же самый, что доставлял припасы – маршрут пилоту знаком, место посадки тоже, не заблудится.
Порученец дёрнул щекой. Агранов немедленно насторожился – обычно это означало очередное неприятное сообщение.
- Боюсь, не получится, Яков Саулович. Вчера к ним летал поплавковый МР-1, а в него больше двух пассажиров не влезет.
- На чём же забрасывали группу на озеро в прошлый раз?
- На доброфлотовском «Юнкерсе-13» с бортовым номером «137». Самолёт совершал агитационные полёты по побережью и островам Белого моря, для этого его поставили на поплавки, поскольку годные площадки, есть далеко не везде – вот мы его и одолжили на время. Но, к сожалению, две недели назад машина получила серьёзные повреждения при посадке, и её отправили на ремонт в Германию.
- Ясно… - Агранов выудил из папки другой листок, но читать его не стал. - Что насчёт других гидропланов?
- Можно попросить у военных.
Предложение прозвучало осторожно – порученец догадывался, как оно будет принято.
И не ошибся.
- Нет, пожалуй, не стоит. – Агранов отрицательно покачал головой. – Такой вопрос придётся решать через главный штаб ВВС в Москве, а я пока не хотел бы… м-м-м… афишировать. Другие варианты имеются?
- У «Комсеверпути» есть два «Дорнье», их используют в-основном для ледовой разведки. Кажется, один из них как раз в Архангельске.
- «Кажется»? – хозяин кабинета нахмурился. - То есть, вы не в курсе?
Порученец кивнул, признавая просчёт - патрон не терпел неточностей в докладах. особенно - по таким важным вопросам.
- Уточню, Яков Саулович.
- Непременно уточните и доложите.
Порученец кивнул, но с места не сдвинулся, давая понять патрону, что доклад не закончен.
- Ещё что-нибудь?
- Рапорт сотрудников, которым поручено наблюдение за Трилиссером. Только что получено, не успели перепечатать для вас…
- Да и ладно. - Агранов махнул рукой. - Неси, как есть, не до церемоний…
Согласно порядку, раз и навсегда заведённому им самим, сведения, поступающие от «наружки» перепечатывал приводил в удобочитаемый вид сам порученец. Но в данном случае имело смысл сделать исключение - конечно, неохота ломать глаза, разбирая каракули полуграмотных «топтунов», но слишком важна сейчас любая информация на бывшего начальника ИНО, которого Яков Саулович считал вместе с Бокием главным вдохновителей этого головоломного заговора.
Если кто-нибудь из читателей захочет поддержать автора в его непростом труде, то вот карта "Сбера": 2202200625381065 Борис Б.
Заранее признателен!