оглавление канала
Я терпеливо ждала, когда ему надоест это представление. Если он хотел этим «завтраком» испытать мое терпение, то можно было сказать, что потратил время впустую. Я сидела и молча, без какого-либо неудовольствия или раздражения наблюдала за его едой. Он не выдержал первым. Раздраженно кинул ложку на стол. Она брякнула о звонкое дерево столешницы и упала на пол. Я молча встала с лавки, подняла ложку, и положила ее на стол перед стариком, затем опять уселась на лавку напротив него со спокойным и невозмутимым видом, который был способен вывести из себя и не такого терпеливого человека, каким был Прон. Он хмуро наблюдал за моими простыми действиями, и наконец спросил:
- Чего не ешь?
Не такого вопроса я ожидала, но приняла правила его игры, и, пожав плечами, просто ответила:
- Я не голодна… - Потом покрутила головой, оглядывая комнату и спросила. – А где Северьян?
Старик покосился в сторону двери, ведущей в спальню.
- Спит… Сегодня допоздна сидели над расшифровкой его дневника. Легли спать только часа два назад.
Я почувствовала легкий укол совести. Как ни крути, а все же старые люди. Ночами не спят, а тут я еще со своей решимостью. Но эти чувства я отмела в сторону, как что-то незначительное и неважное. Ничего, придется им потерпеть. Спрашивать о результатах их ночного бдения не стала. Если было бы что сказать, Прон бы уже сказал. Я пришла сюда за другим, и старец должен понять, что пока я не получу то, за чем пришла, я от него не отстану. Он еще немного посопел сердито, а потом пробурчал:
- Ну, рассказывай… Чего тебе вдруг в голову втемяшилось встречаться с Туралом? Ведь не просто так ты посреди ночи прилетела?
Я усмехнулась. Меня так и тянуло за язык поехидничать на эту тему. Но время и место для моих «тренировок» было совсем не подходящим, и я просто ответила:
- Не просто… Мне сон приснился. С Асхатом беда. А значит и с Олегом. Им помощь нужна. Немедленно. Каждая минута приближает к катастрофе. Я так чувствую. Поэтому мне и нужна встреча с Туралом. Только он может меня провести короткой дорогой через врата, или, по крайней мере, распорядиться, чтобы меня проводили. Ты тоже можешь. Но, думаю, если ты сделаешь это без ведома Учителей, тебя за это по головке не погладят.
Прон как-то странно на меня глянул, вроде как с некоторой долей изумления. К чему относился его взгляд, я так и не поняла. Но голову себе над этим ломать не стала. Продолжала сидеть и смотреть на него выжидательно. Мне казалось, я сказала ему все, что было нужно, и пояснять что либо или рассусоливать, сочла лишней тратой времени. Я и вправду считала, что дорога каждая минута. Прон еще посидел, пожевал губами и сделал еще одну попытку.
- Полагаю, отговаривать тебя бессмысленно?
Я широко улыбнулась, демонстрируя все свои коренные зубы. Старец покачал головой. А потом, словно устав себя сдерживать, грохнул кулаком по столу, и загремел голосом, забыв, что в соседней комнате спит мирным сном уставший Северьян.
- Да ты хоть понимаешь, ЧТО там сейчас происходит?! С чего ты взяла, что сможешь помочь, а не усложнишь Олегу жизнь своим появлением?! Сейчас он рассчитывает только на себя и отвечает только за себя! А с твоим появлением будет вынужден думать еще и о тебе, упрямая ты голова! Ты что, надеешься вызвать там грозу и разметать всех ворогов?! Тут мы воевали с одним Северьяном. А там их гнездо. И, судя по тому, что егерь вспоминает, у них там лаборатория и штат ученых работает. Там все этими приборами утыкано, как елка шишками! Ты даже ничего сделать не успеешь, как попадешь под влияние этой дряни, которую они изобрели!
Чем больше лютовал Прон, тем спокойнее становилась я. Молча придвинула к себе чугунок с кашей, и прямо оттуда принялась есть кашу. Причем, делала я это с большим аппетитом и удовольствием. Возражать Прону я не собиралась. Иначе наш разговор мог превратиться в затяжной спор. Возможно, Прон этого и добивался. Я облизала свою ложку, положила ее аккуратно на стол, и с милой улыбкой спросила:
- Ну что, пойдем к Туралу?
Старец аж застонал с досады. В этот момент из спальни показалась взъерошенная голова Северьяна Лукича. Он щурился спросонья на свет, и с недоумением крутил головой, глядя попеременно то на меня, то на разбушевавшегося Прона. Его появление никак не повлияло на настроение старца. А уж обо мне то и речи быть не могло. Старик, видимо поняв, что криком на меня вряд ли удастся повлиять, предпринял еще одну попытку. Стараясь заглянуть мне в глаза, он жалобно произнес:
- Да ты хоть понимаешь, что, если что с тобой случится, я ведь потом по гроб жизни этот грех не замолю. Не перед Олегом, перед собой… - В его голосе слышалось такое отчаянье, что мне на какой-то миг стало его жаль. Но я только шире раздвинула улыбку, продолжая смотреть на Прона честным и открытым фарфоровым взглядом. Поглядев на меня с минуту, как видно, пытаясь пробиться к моему человеческому сочувствию и пониманию, он вздохнул тяжело, махнул рукой и как-то обреченно проговорил, скорее уже обращаясь к самому себе. – Нет… Ничего ты не понимаешь…
Ну как я могла ему объяснить, что мой характер уже не переделаешь. И если мне в голову что-нибудь втемяшивалось, то выбить это оттуда было уже никому не по силам. Однажды на вопрос одного из лесозаготовителей, приехавших уговаривать меня отказаться от приглянувшейся ему деляны, которую я уже считала своей, что «вашу мать наверное можно остановить только противотанковой гранатой», Василич, со сдержанной гордостью ответил: «И-и-и, милок… Ее и противотанковой гранатой не остановишь, уж коли чего задумала, считай уже и сделала…» Прон, похоже, этого еще не понял. Поэтому, не оставлял попытки воздействовать на меня разными способами. Хотя, я, наверное, была не справедлива к старику. Он очень искренне за меня переживал. И чувствовал свое некое бессилие, которое и заставляло его на меня ругаться и ворчать. Так или иначе, но я своего добилась. Прон поднялся, бросив Северьяну на ходу, что скоро вернется, надел полушубок, и, хмуро глядя на меня, буркнул:
- Ну пошли, что ли, заноза…