(бессюжетная зарисовка деревенского быта и природы глазами четырнадцатилетней девочки)
Оригинал - 1998
Редактура - 2018
Прошу обратить внимание:
Обычным шрифтом написано, то что было создано в 1998 году, 14-летней мной.
Курсивом добавлены или заменены некоторые места для удобочитаемости в 2018 году.
Мохнатое утро. Сквозь замёрзшее окно трамвая виден багровый шар солнца. Этот шар, укутанный бело-розовыми недвижными клубами дыма из заводских труб, чуть только приподнимается над горизонтом. Деревья под пушистым инеем тихо замерли и порозовели от солнца.
В такое розово-морозное утро мы с папой едем до автостанции. Трамвай не спеша вползает в гору, оставляя внизу замерзающий в последних мартовских морозах усталый город.
В тёплом помещении автовокзала многолюдно. Папа уходит покупать билеты, а я остаюсь «на сумках». Тут же нервной дрожью на спину усаживается какой-то детский страх, что автобус может уехать без нас. А это просто катастрофа. Это значит, что в деревню мы сегодня не уедем, и это значит, что зря я вчера всю дорогу из ДК повторяла, что хочу туда, значит совершенно зря не спала полночи, предвкушая поездку, зря укладывала в сумку большущую тетрадь для стихов, рисунков, рассказов. Ведь наступили весенние каникулы, и меня словно магнитом тянет в серебристо-сверкающие, заснеженные поля, где исполинскими деревьями вырастает из печных труб белый дым.
Возвращается папа и подходит автобус. Солнце уже не выглядит словно багровый шар, а просто светит из чистой, далёкой голубизны неба.
Я усаживаюсь на мягкое сиденье возле окна. Следом за пассажирами в автобус входит молодой человек с чёрной кожаной сумкой наперевес и пачкой газет в руках.
- Аргументы и факты, комсомольская правда, понедельник, спид-инфо, сканворды, - громко, нараспев говорит он, протискиваясь по салону, а люди покупают газеты.
Водитель заводит мотор, и продавец спешит выскочить, даже не успев «огазетить» всех желающих.
Оставляя в морозном воздухе белые облака выхлопов, автобус легко мчится по полупустому проспекту. Безостановочно уносит меня прочь из туманно-солнечного города. Позади остаются шумные улицы, дым заводских труб и большие красные буквы: «НИЖНИЙ НОВГОРОД»
По обеим сторонам дороги выстраиваются в ряд берёзки, словно тюлевой занавеской закрывают простирающееся за ними поле. Но вот пролёт, просвет между берёз и взгляд тот час улетает вдаль и сталкиваясь с горизонтом тихо возвращается на стройный ряд деревьев. На повороте небольшой пруд с сине-коричневыми пятнами промокшего снега. Пруд обрамляют заросли сухих, посеревших камышей. И снова берёзы, берёзы, берёзы.
Солнце устало прячется за белесой дымкой облаков, дали мутнеют. Дорога серой лентой убегает вперёд, за размытый горизонт. Закрываю глаза.
Наша остановка. Выходим из автобуса вместе с тёплым облачком пара. Осторожно вдыхая свежий воздух, чувствуем, как он вливается в лёгкие вместе с полем, с бурыми, торчащими травинками, с неразличимо-снежным небом и с синей дымкой леса. Вливается чуть-чуть покалывая своей игольчатой чистотой, своей ледяной, звенящей прозрачностью.
Переходим дорогу. Звук удаляющейся машины, как последний отголосок шумного города. За колёсами мчится тонкой, белой струйкой позёмка. Погода портится.
Мы выходим из небольшого перелеска у дороги. Впереди виднеется лес. К нему ведёт дорога, выбитая копытами и отшлифованная полозьями. Сухие, тонкие побеги тысячелистника, пижмы и цикория качаются от ветра. Позёмка белым вихрем проносится по полю.
В лесу тихо. То тут, то там между белых, как снег, стволов берёз проглядывают коричневые стволы сосен. Они тихо поскрипывают где-то в вышине. Тёмно-зелёные кусты можжевельника напоминают мохнатых мишек.
Тропинка небрежно вьётся по краю леса и вдруг выскакивает на обширное поле. Над полем разносится печальное и одинокое курлыканье какой-то птицы. Тусклый круг солнца едва пробивается сквозь пелену слоисто-дымчатых облаков.
Тропинка-непоседа ныряет в канаву и тут же выныривает с другой стороны. А кустарник, растущий в канаве, закрывает безбрежное поле.
По другую сторону вдоль ручья тихо шуршат, покачиваясь от ветра заросли осоки. Сюда уже доносятся звуки далёкой деревни: пение петухов, лай собачонок.
На склоне берега высохшего пруда растёт берёза. Рядом, на пригорке, окружённая хороводом ровных берёз стоит старая, чёрная водокачка.
Останавливаемся на отдых около высокого раскидистого куста. Вспоминаю, как кто-то говорил мне, что этот куст посадил наш родственник, но не могу вспомнить кто. И кто говорил, тоже не вспоминается. Но знаю, что от этого места ровно тысяча шагов до нашего дома. Итак, остался один километр. Идти стало труднее. Дорога раздвоилась ещё в лесу, а теперь часть тропинки-непоседы убежала за водокачку, на Мызу. Идём, с трудом вытаскивая ноги из чьих-то огромных следов. На дне каждого темнеет буро-синий лёд, а может и вода, не понятно.