4. Отношение к русским в Японии
К военнопленным этой войны в Японии было удивительно доброжелательное отношение, которое объяснялось политическими соображениями. Для Страны Восходящего Солнца идущая война была не просто эпизодом в борьбе за сферы влияния на Дальнем Востоке – она демонстрировала появление на мировой арене новой великой державы, способной одолеть на полях сражений колоссальную Россию и на равных иметь дело с другими «белыми империями». Поэтому Япония старалась не только продемонстрировать мощь, но и подчеркнуть свою цивилизованность. На фронт были приглашены западные журналисты, которым всячески показывали, что новая «желтая» держава не имеет ничего общего с дикой азиатчиной.
В Японии исстари не было понятия «пленный», поскольку самурай должен был или погибнуть в бою, или вспороть себе живот, если дальше сопротивляться не было возможности. Поэтому после появления первых пленных местным жителям пришлось от имени правительства специально разъяснять, что в соответствии с международными законами русские пленные заслуживают не презрения и ненависти, а сострадания, поскольку они не преступники, а воины, честно сражавшиеся за свою страну. Соответствующие указания печатались в газетах.
В ходе войны японцы сложили в соответствии со своими языковыми нормами обидную поговорку о способностях своего противника: «сто битв – сто поражений». Против истины они не грешили, потому что Россия действительно не выиграла ни одного сражения ни на суше, ни на море. Русские пленные выгружались на островах с пароходов сплошным потоком, который особенно усилился после падения Порт-Артура в конце декабря 1904 года. Японцы устроили целую сеть лагерей по всей стране.
При лагерях оборудовались госпитали для больных и раненых,
столовые, храмы разных религиозных конфессий, православные церкви, католические костелы, мечети, синагоги.
Офицеров размещали отдельно от нижних чинов, режим их пребывания в лагерях был более свободным. Большинство пленных жили в шатровых палатках или постройках барачного типа. Для высшего офицерского состава выделялись храмовые помещения. По-отдельности содержались нижние чины и офицерский состав в госпиталях. Умерших от ран хоронили с воинскими почестями.
Японцы обеспечивали пленных ежедневным питанием. Кроме японского рациона все пленные получали деньги от российского правительства через посольство Франции в Токио. Унтер-офицерам в зависимости от количества лычек полагалось в месяц от одной иены до полутора, рядовым – по пол-иены. Участникам обороны Порт-Артура периодически пересылали и дополнительные пожертвования — иногда по 15 иен каждому. Для сравнения, в то время в Японии полтора килограмма риса стоили десятую часть иены. На одну иену можно было купить четыре литра саке.
Японские жители, частью из любопытства, частью из доброты, относились к русским солдатам дружелюбно, даже иногда, как иностранным гостям приносили провизию. Власти предоставляли пленным относительную свободу, чтобы удовлетворять повседневные потребности, дали даже указание японским школьникам не относиться враждебно к русским военнопленным и оказывать им теплый прием.
И все же унизительное положение людей, лишенных свободы и вынужденных долгое время томиться на чужбине, невозможно было смягчить дружелюбием населения и лояльным отношением властей. В плену одолевает и унижение, и обида, и жалость к другим, и жгучая тоска по свободе и родине, и страшная тягость бесцельной, томительной неизвестности, горькие минуты нарождающихся событий внутренней жизни без идей, без смысла. Русские остро переживали вынужденную неволю, многие из них мечтали о побеге на свободу, а некоторые решались на это. Японская охрана сурово пресекала нарушения закона. Контрразведка следила за порядком и стремилась предотвратить острые ситуации.
Лейтенант Ямагути объяснил Деливрону, что от него требуется, и несколько раз сопровождал в поездках по лагерям. Андрей понял, что капитан Ояма поручил младшему товарищу руководить им на время выполнения поставленной контрразведчиками задачи. На первых порах они вместе ездили в лагеря в окрестностях Токио и Йокогамы. Когда Андрей собрался ехать в южные районы страны, Ямагути заявил, что Деливрон способен справиться самостоятельно и возвратился в Токио. Офицеры снабдили своего учителя документом, в котором говорилось, что его предъявитель действует по заданию Генерального штаба Японии.
В декабре 1904 года Андрей направился в лагерь Мацуяма на острове Сикоку, где могла находиться Коико, которую тоже стали командировать в лагеря, вернее, в лагерные госпитали. Девушка написала ему об этом в одном из последних писем.
Знакомясь с начальником лагеря полковником Коно, Андрей спросил, какая у него обстановка, нет ли у военнопленных проявлений недовольства? Пожилой офицер в ответ удивленно взмахнул руками и сказал:
– Что вы, в нашем лагере этого не может быть! Познакомиться с условиями жизни русских по моему приглашению приходят представители Общества дружбы, созданного нашими знатными горожанами, и Общества духовного утешения, основанного православным епископом Николаем Японским. Никто не может сказать ничего дурного.
Ворота в лагерь были открыты, хотя рядом для порядка сидели японские солдаты-охранники. Деливрон прошел на территорию и увидел несколько просторных деревянных бараков. На длинной скамье возле двери перед одним из них курили казаки-бородачи, судя по желтым лампасам и погонам из Уссурийского казачьего войска. Двое из них, урядник и подхорунжий, рассматривали неизвестно откуда появившуюся цветную картинку китайского государственного флага, где на желтом поле изображен дракон с длинными белыми усами и красное солнце в левом верхнем углу.
Подхорунжий, выпустив облако дыма, ткнул пальцем в рисунок и удивленно сказал:
– Каки усишши!
Урядник тут же откликнулся:
– Энто он жалаить наше сонце стрескать! Падла желторотая!
– Иде ж видать, што желторотая, глянь, у него вся пасть красная, кровь так и текеть!
– А усишши белые, чисто опарыши на твоем катухе!
– Ну, на моем! На твоем! – со злостью ответил подхорунжий, сплюнул на ладонь и загасил цигарку. – Опарыши! Ишь чего выдумал!
– Доброго здоровья, станичники! – вступил в разговор Деливрон.
– И вам бывать здорову, господин хороший!
– Давно попали сюда?
– Почитай, с начала осени маемся, как Ляояном в засаду попали, – словоохотливо сообщил урядник, явно обрадовавшийся новому человеку.
Подхорунжий пояснил:
– Наш Уссурийский полк в кавалерии у инирала Мищенки был, коли слыхивали про такого. Храбрый инирал! В разведку нас послал – вона все здесь, – он кивнул в сторону трех других уссурийцев. – Кроме старшого. Утро стоит раннее, дожжишше хлещеть, дороги так развезло, что кони еле ноги передвигают, не видно ни зги. Наскочили на ихнюю разведку, и в пики, в сабли крошить супостатов стали. А их, чертей, все более и более. Сотня, поди, не меньше! Старшого нашего застрелили, а на оставших по десятку на кажного навалилися. Скрутили и к себе уташшили. Стыдоба!
Уряднику не терпелось расспросить незнакомца:
– А сам-то, господин хороший, из каких будешь? Ахфицер, видать? С какого лагеря?
– Я – моряк, сюда еще в мирное время попал. С корабля привезли с малярией. Пока лечили, тут и война началась. То ли вольный, то ли пленный, а домой тоже не отпускают. А ваших офицеров то где держат?
– Дык, вона на горе дом стоит, тама они.
Андрей распрощался с казаками и пошел по дороге наверх. Вошел внутрь каменного здания, которое оказалось почти пустым. Лишь два-три офицера, укрывшись шинелями, спали поверх одеял на железных койках. За столом что-то писал еще один в форме кавалерийского поручика. Он был довольно крепкого телосложения, это бросалось в глаза, несмотря на то, что сидел, склонившись над бумагой. Услышав шаги, поручик поднял голову и взглянул на вошедшего. Не иначе, кавказский князь, решил Андрей, взирая на волнистые смоляные волосы, аккуратно подбритые усы и благородный восточный профиль лица.
– Поручик Тагеев Борис, – офицер встал и представился.
– Лейтенант флота Деливрон Андрей.
– Моряк! Где же вас в плен взяли? По Артуру я вас не припоминаю. Не из Владивостока ли вы?
– Не гадайте, поручик. Я в Японии оказался еще до войны. Больного малярией меня с крейсера «Варяг» командир отправил в госпиталь в Нагасаки. Пока лечили, война разразилась. Так тут и торчу, не пленный и не вольный.
– Вот у вас какая судьба, успели, значит, до того, как «Варяг» ваш угодил в катавасию… А меня нынче летом захватили, на переходе морем из Артура в Инкоу. Собственно, вы кого-нибудь ищете у нас в лагере? Здесь есть несколько моряков, все порт-артурские, может кого-то и узнаете. Флотские, как правило, друг друга знают, говорят, флот маленький, общие знакомые всегда найдутся.
– Вы правы. Надеюсь увидеть знакомое лицо среди них. Тоска ведь смертная одолевает, второй год на чужбине. А где ваши офицеры?
– Да, кто где. Кто красотами в окрестностях города любуется, кто к гейшам поехал, чтобы не отвыкнуть от женского полу, а кто попросту к виноторговцам отправился, чтобы грусть-печаль разогнать.
– Может и нам последовать примеру последних? У меня деньги есть, готов угостить.
– Благодарю. Собственно, у нас тоже деньги водятся: из французского посольства получаем переводы от государевой казны. И японцы понемногу снабжают. Жить можно. А насчет вашего предложения, – Тагеев пожал плечами, закатил в раздумье черные очи к потолку, покачался, позванивая шпорами, с каблуков щегольских сапог на носки, а после паузы как бы нехотя ответил:
– Пожалуй, соглашусь. Хотя сегодня трижды отказался от аналогичных предложений. Но вы – человек новый, что само по себе интересно, а здесь все друг другу попросту глаза намозолили.
Вскоре офицеры купили вина, сложили в холщовую сумку еду и подозвали рикшу, которому Деливрон объяснил, что нужно ехать в тихий уголок в парке на окраине, где в тишине можно созерцать природу. Рикша понятливо затараторил, что знает такое место, и отвез их в довольно пустынное место на берегу озера. Русские заплатили ему и отпустили, наказав вернуться через пару часов.
Они сели на длинное бревно, отполированное тысячами сидевших на нем путников, и разложили снедь на салфетке рядом.
Разговор полился сам собой:
– Я, собственно, журналистом приехал на эту войну, – начал о себе Тагеев.
– Простите, – удивился Деливрон. – Но журналисты не относятся к комбатантам и не подлежат пленению по международным законам, верно? Вас-то каким образом угораздило попасть в плен?
– История моя не совсем обычная. Как офицера и журналиста меня прикомандировали к штабу Главнокомандующего действующей армией на Дальнем Востоке генерал-адмирала Алексеева. Отсиживаться при штабе не хотелось. Отпросился поучаствовать в боях. В составе кавалерийского отряда генерала Самсонова был в деле под Вафангоу 1 июня. Жаркая рубка вышла! С сотней казаков мы атаковали передовой японский эскадрон за железной дорогой. Бились славно, но пришлось отойти. Обидно. Вернулся в штаб, а Главнокомандующий назначил меня офицером связи и отправил в Порт-Артур, покуда посуху можно было проехать. Прибыл в крепость, представился, собственно, коменданту генерал-лейтенанту Стесселю, а Анатолий Михайлович мне в ответ: «Голубчик, срочно возвращайся в ставку к Алексееву, отвези секретные пакеты». Тем временем за два прошедших дня японцы обложили крепость. Пришлось уходить морем на китайской джонке.
– Видно, вы не робкого десятка, не каждый бы согласился отправиться на маленькой лодочке в открытое море, – с уважением высказался Андрей.
– В действительности не это оказалось страшным.
– Тогда что же?
– Предательство – вот, что страшно. Расскажу вам, что у нас случилось. Собственно, из гавани Порт-Артура вышли ночью. Кормчий наш – китаец, и мы трое, со мной унтер-офицер для охраны, да Филипп Купчинский, военный корреспондент газеты «Русь», который увязался на беду нашу. Обошли незаметно с юга полуостров и вдоль бережка пошли, крадучись, на север к порту Инкоу, где стояли наши. На рассвете неподалеку заметили японский миноносец, рыскавший возле Порт-Артура в расчете на добычу. Мы с унтером решили тихонько пройти мимо, да не тут-то было. Этот негодяй Купчинский достал белый носовой платок и махал им до тех пор, пока нас не обнаружили японцы. Через пять минут корабль подошел к нам, и японцы подняли нас на борт. Купчинский сразу же начал рассказывать их офицерам все, что знал о Порт-Артуре, хотя его никто не просил об этом. Патентованный предатель и клинический мерзавец! Собственно, это еще не все о его «подвигах». Когда мы оказались в лагере, не в этом, в другом, на севере, Купчинский, вращаясь в обществе пленных офицеров, которые не знали о его предательской сущности, пронюхал о плане бегства из лагеря, которое замышляли наши заговорщики. Во главе заговора стоял поручик Святополк-Мирский Александр Сергеевич. Это могучий, решительный человек! Что задумал – все выполнит. Его один раз в плен взяли, а он тут же бежал. Второй раз схватили, привезли в Японию, но он снова замыслил побег. Тут-то Купчинский, собственно, выдал план лагерному начальству.
– Задавить надо было негодяя, как крысу, – возмутился Андрей.
– Собственно, так и поступили, – продолжил Тагеев. – Японцы арестовали всех офицеров-заговорщиков, Александра Сергеевича даже подвергли истязаниям. Иуду-Купчинского поощрили освобождением из лагеря. Но уйти на свободу он еще долго не мог: его чуть не до смерти избили за шпионство наши офицеры.
– Поделом предателю, – сказал Андрей и предложил выпить еще вина за освобождение из плена. В голове немного шумело, и он под настроение продекламировал хокку сначала на японском, потом сделал перевод:
«Крестьяне отказались пить саке.
А от чего они откажутся еще,
Когда им будет хуже?».
Поручик сначала рассмеялся, но осекся и, внимательно посмотрев на собеседника, вдруг сказал:
– Шутить изволите? Умничаете?
– Полно вам, поручик! Я ведь безотносительно. Пришло на память по теме нашего заседания.
– Меня не оставляет желание спросить, как вы ухитрились выучить японский язык?
– Я же вам говорил, что почти два года обретаюсь на этих островах. За такое время медведя на велосипеде можно научить ездить…
– А вы постарались! Успели! – с какой-то издевкой сказал поручик.
Деливрон заметил, что под воздействием выпитого вина Тагеев становился мрачным и раздражительным. Ситуация ухудшалась, могла вспыхнуть ссора, но вовремя подбежал рикша, и офицеры вернулись в лагерь, где распростились безо всякого сожаления и пожеланий новых встреч.
5. Русские своих не бросают
Наступивший 1905 год не улучшил обстановку на фронте и продолжился военными неудачами России.
В марте после сражения под Мукденом в Японию доставили более двадцати тысяч пленных. Как писали газеты, в результате тяжелейших боев, продолжавшихся в Маньчжурии две с лишним недели, ни одна сторона не смогла добиться решающего успеха, но японским войскам удалось войти в город Мукден и объявить себя победителями.
Лейтенант Ямагути предложил Деливрону вновь поехать в лагерь Мацуяма, куда было направлены многие военнопленные, в том числе раненые, чтобы на месте узнать, как вновь появившиеся в Японии русские переживают необычные для них условия неволи. Коико постоянно работала в этом госпитале с ранеными пленными, поэтому Андрей быстро согласился и отправился на остров Сикоку.
В лагере он, минуя бараки и дом, где содержались офицеры, пошел прямо в госпиталь. Заглянул внутрь и, увидав Коико, приветливо помахал, чтобы она вышла к нему. Девушка вскоре освободилась, и молодые люди рука об руку пошли гулять. Андрей расспрашивал о работе в лагере, рассказывал о себе, мечтал о том времени, когда Коико сможет приехать к нему в Токио. Девушка сказала, что в новой партии пленных оказалось много раненых и даже тяжелораненых. С грустью добавила:
– Одному молодому офицеру, наверное, придется ампутировать ногу. Рана не заживает, гноится, вот-вот начнется гангрена. Он мучается, кричит от боли, но резать ногу никак не соглашается. Жалко его, он очень молод.
Андрей внимательно слушал и сочувственно качал головой. Коико вдруг с улыбкой добавила:
– Этот офицер внешне немного похож на наш японский народ. У него глаза не как у русских, а узкие.
При этом она пальцем немного потянула край глаза, как делают русские, изображая азиатов.
Андрей захотел познакомиться с раненым, и они вернулись в госпиталь. В прежний его приезд это помещение почти пустовало, а сейчас было заставлено рядами железных коек, между которыми оставались небольшие проходы. Коико направилась к дальней стене мимо лежавших молча или стонавших раненых. Там у окна они увидели молодого человека со скуластым лицом и почти монгольским разрезом глаз. Казалось, что он спал, но лишь Коико подошла к его кровати, лежавший тотчас открыл глаза. Увидев, что она не одна, раненый, обращаясь к Андрею, сказал:
– Я – прапорщик 22-го Восточно-Сибирского полка Мордвинов Тимофей. Раненым попал в плен под Мукденом. Привезли сюда в госпиталь. Нога не заживает, врачи хотят отрезать ее. Но мне не понятно, почему надо резать, ведь рана была пустяшная? Если б осколком чикнуло – другое дело, а в меня пуля угодила. Лечить нужно!
Коико ответила по-русски:
– Это заражение. Грязное попало в рану.
Андрей спросил у нее:
– Что можно сделать, чтобы спасти ему ногу?
Девушка, волнуясь, как за собственную беду, рассказала, что говорила об этом случае с главным хирургом госпиталя. Тот объяснил, что потребуется долгое и дорогостоящее лечение, которого в этом госпитале раненому военнопленному никто не может предоставить. Может помочь купание в онсэн – теплом минеральном источнике, где поврежденные ткани ноги будут быстрее заживать.
Деливрон задумался, а потом с уверенным видом попытался успокоить Коико и раненого:
– Попробую поговорить с начальником лагеря, может, он разрешит поехать нам вместе в Токио и проконсультироваться с врачами из клиники университета.
– Понадобятся деньги, – нерешительно сказала Коико.
– Деньги я найду!
Мордвинов с мольбой в голосе произнес:
– Помогите спасти ногу, Христом Богом вас прошу. Век не забуду!
Андрей отправился к полковнику Коно и попросил о помощи. Добряк Коно сказал, что у него нет полномочий отпустить пленного из лагеря, даже раненого. Пришлось предъявить начальнику лагеря документ Генерального штаба, выданный ему лейтенантом Ямагути. Бумага возымела действие, Коно с уважением посмотрел на Андрея и согласился. «Хоть одно доброе дело выгорит с помощью японских офицеров», – усмехнулся Деливрон.
В Токио поехали втроем: Андрей с Коико и Мордвинов в коляске для инвалидов. Поместив раненого прапорщика в университетскую клинику под наблюдение лучших в стране врачей, которым были заплачены хорошие деньги из средств Деливрона, Андрей и Коико уединились в отеле.
Лечение Мордвинова в клинике пошло успешно, и через месяц его отвезли для водных процедур в горный пансионат, при котором имелся онсэн, где люди лечили разные недуги.
В мае девятьсот пятого находившихся в Японии русских охватил ужас от осознания размеров морской катастрофы, случившейся в битве у острова Цусима, в которой шедшая из Петербурга 2-я Тихоокеанская эскадра потерпела сокрушительное поражение от подстерегавшего ее японского флота.
В этом последнем сражении войны на море большая часть русских кораблей была потоплена противником или затоплена собственными экипажами, часть кораблей сдалась на милость победителя, несколько было интернировано и лишь четырем удалось дойти до русских портов.
Японские газеты трезвонили на весь мир о великой победе своего флота. Деливрон воспринял горькие вести, как личную трагедию и тяжело переживал гибель русских кораблей и товарищей-моряков. В его памяти вновь и вновь появлялось надменное лицо лейтенанта Торо Кабаяси, который еще до начала войны предрекал трагический финал для России. В подавленном настроении Андрей проводил занятия со своими студентами в университете, а потом приходил домой, падал на кровать и безучастно лежал лицом к стене.
Еще одним ударом для него в те же дни стало сообщение о том, что лейтенант флота Деливрон Андрей Андреевич, то есть он собственной персоной, уволен со службы и отправлен в отставку. Он узнал эту абсурдную новость во французском посольстве, куда доставлялись газеты из России. На крайне неприятное для себя известие Андрей наткнулся, читая «Русские ведомости», которые печатали официальные сообщения.
Что это может означать, почему его вдруг уволили с военной службы в то время, когда он два года провел за границами России и выполнял специальное задание во враждебной стране? Это для него было совершенно непонятно. В голову лезли мысли о том, он проявил себя бездарным разведчиком, и служба отказалась от него на фоне поражений русской армии и флота. Но ведь он, несмотря на противодействие японской контрразведки, продолжает работать и отправлять информацию в Россию, успокаивал себя отставной лейтенант. Недавно передал сообщение о том, что скрытно двигавшуюся на Восток 2-ю Тихоокеанскую эскадру 30 марта недалеко от Сингапура встретили два британских крейсера, командиры которых информировали об этом военно-морское ведомство в Токио, ведь англичане рассматривали Японию в качестве дружественной державы. Деливрона об этом факте известил Леон Гаррос, который узнавал новости обо всем у друзей из английского посольства. Андрей рассчитывал на то, что его донесение будет передано командованию эскадрой, и вице-адмирал Рожественский
своевременно примет меры предосторожности. Ответа на отправленное разведывательное сообщение не последовало.
После Цусимской катастрофы все казалось бессмысленным.
Вставать с кровати и смотреть на белый свет Андрею совершенно расхотелось. Таким небритым, помятым, угрюмым его застала Коико, приехавшая узнать, что случилось с любимым, от которого перестали приходить письма.
Девушка долго не могла придумать, как вывести его из состояния абсолютной апатии. Потом решила сесть рядом на кровать, стала гладить по голове и, сама, не зная почему, вдруг начала рассказывать тихим голосом древние японские сказки про оживших животных, могучих богатырей и добрых волшебников. Когда-то в детстве эти сказки рассказывала бабушка, а она ребенком с удовольствием ложилась спать, слушая их.
Ласковый голос, нежные прикосновения рук, знакомый приятный аромат, исходивший от ее одежды и волос, постепенно успокоили Андрея. Он, наконец, разжал кулаки, которые сжимались словно в судорогах, спокойно раскинул руки и задремал.
Коико сняла одежду и аккуратно, чтобы не разбудить, раздела Андрея. Тихонько легла рядом и начала делать легкий массаж. Как медицинская сестра, она точно знала, что массаж улучшит кровообращение, кровь будет активнее питать все уголки тела, и жизнь снова придет в организм ее любимого человека. К тому же массажные движения, которым обучены все японские женщины, принесут ему наслаждение.
Действительно, на следующее утро Андрею стало намного лучше. Подобно тому, как два года назад в госпитале Нагасаки Коико подняла его на ноги после физических страданий, сейчас она пришла на помощь к нему в трудную минуту и нашла возможность привести его в себя после душевных мучений.
Уезжая в Нагасаки, Коико с улыбкой спросила:
– Правда тебе лучше? Не будешь больше болеть?
Андрей прижал ее к груди и шепнул:
– Теперь не буду.
Придя в себя, Андрей проклинал возникшую слабость и одновременно благодарил Коико за то, что она сделала для него. Он вновь обрел энергичность и активность. За новостями о событиях в мире как обычно отправился во французское посольство. Леон Гаррос передал ему пачку свежих газет на разных языках и шепотом, словно заговорщик, сказал:
– Есть и другие новости.
Деливрон удивленно поднял глаза, а собеседник усадил его в кресло и выложил неожиданную весть:
– Я имею точные сведения, что американский президент Теодор Рузвельт обратился к русскому императору с предложением начать мирные переговоры с Японией. Знающие люди говорят, что русские согласятся сесть за стол переговоров.
Через какое-то время все тайное становится явным, и о готовящихся мирных переговорах стали писать в газетах. Деливрон сам нашел эти сообщения, когда сопровождал поправившегося прапорщика Мордвинова из лечебницы на водах в лагерь Мацуяма. Лечение пошло на пользу, и молодой офицер уже самостоятельно ходил с тростью, хотя заметно прихрамывал. Но нога была спасена, и это делало его абсолютно счастливым:
– Я вам бесконечно благодарен, Андрей Андреевич, за бескорыстную поддержку, которая избавила меня от печальной участи инвалида.
– Хорошо, Тимофей Петрович, надеюсь побывать у вас на свадьбе!
– Эх, кабы на волю теперь, тогда можно и о свадьбе помечтать!
– А вот в газетах как раз и пишут, что намечаются переговоры между Японией и Россией о заключении мира. Они в ближайшее время начнутся в американском городе Портсмут. Заключат мир, и пленных отпустят. Так что готовьтесь, Тимофей Петрович! И я буду ждать.
В лагере Мордвинов направился к полковнику Коно, чтобы известить о своем возвращении с лечения, а Деливрон прямиком пошел в госпиталь навестить Коико. И вдруг увидел, что его любимая в непривычном волнении выбежала из помещения на улицу. Он подошел, взял ее за плечи и спросил:
– Что случилось, милая?
Коико заговорила сбивчиво:
– Андрей, я хотела сказать. Нет. Я хотела попросить избавить меня от излишней назойливости, которую проявляет один русский офицер. Для японской девушки совершенно неприлично, нет, просто невозможно получать знаки внимания от незнакомого мужчины.
Деливрон буквально остолбенел от услышанного и возмущенно воскликнул:
– Кто это? Как он смеет?
В этот момент дверь распахнулась, и вышел никто иной, как его знакомец поручик Тагеев. Удивленно воззрившись на Деливрона, который стоял рядом с Коико, он застыл и в задумчивости подкручивал холеные усики.
Коико взглядом указала на него и громко по-японски ответила:
– Вот этот нахальный господин!
Андрей попросил Коико отойти, медленно подошел к поручику и отчетливо произнес:
– Господин Тагеев, недвусмысленно хотел бы уведомить вас, что вам следовало бы умерить свой пыл и прекратить общаться с известной японской медицинской сестрой. Это совершенно выходит за рамки приличий!
– Здра-авствуйте, господин Деливрон, – с ноткой издевки начал Тагеев. – Вас-то, собственно, с какой стати занимает этот вопрос?
– С той стати, что она – моя невеста, – не таясь, ответил Андрей.
– Вот, собственно, как! – тонкие губы Тагеева покривились от подобия улыбки. – И здесь успели. Как вы все успеваете, и японский язык выучить, и невесту найти, и даже за своими офицерами в лагере военнопленных приглядеть? Или я не прав?
Деливрон напрягся, сжал кулаки от злости, хотел ответить резкостью, но вовремя спохватился, заставил себя успокоиться, а затем с улыбкой сказал:
– Радуйтесь, господин Тагеев, что японцы отобрали у нас оружие и сделали невозможным проведение дуэлей на их территории! Но в качестве ответного хода после ваших упреков я хотел бы попросить разъяснить один малопонятный для меня вопрос.
– Что же вас, господин Деливрон, собственно, так заинтересовало?
– Заинтересовало, каким же образом вы в плен попали. Говорите, что негодяй и предатель Купчинский на вашей лодке стал махать белым платком, и к вам подошел японский миноносец, не так ли? А вы-то, что делали, пока он размахивал платком, почему не пресекли предательство? Или тоже решили сдаться неприятелю, да еще с секретными документами из крепости Порт-Артур?
Пришел черед возмущаться Тагееву. Он побагровел, вскинул голову и резко бросил:
– Я вам говорил, что все произошло мгновенно! И почему я обязан перед вами отчитываться? Да, жалко, что нет возможности вызвать вас на дуэль! Ну, ничего, придет время – сочтемся!
Поручик развернулся и с оскорбленным видом пошел в лагерь, позванивая шпорами.
– Как же, как же, мгновенно произошло! – вослед ему рассудительно говорил Андрей. – Минимум полчаса миноносцу требовалось, чтобы вас заметить, изменить курс, подойти и спустить шлюпку с матросами. Вы, сударь, либо спали без задних ног вместо того, чтобы нести вахту, как старший морского перехода, либо делали вид, что спите, и ждали японцев. Тоже, «собственно», герой нашелся!
Он предположил, что Тагеев теперь начнет делать ему гадости, но больше судьба их не сводила.
И.Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Пролог. Глава 1. (читайте здесь)
Глава 7. Под маской сэнсэя (читайте здесь)
Ставьте лайки. Подписывайтесь на канал.
==========================
Добавьте описание
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================