Конверт с паспортами в отличии от нас продолжал свое путешествие. Сотрудник, которому человек-недуг передал его, сначала замер на месте: он вопросительно смотрел то в сторону двери закрывшейся за калекой, то на конверт. Его взгляд выражал непонимание: каким образом это инородное тело оказалось в его руке и что теперь делать?! Наконец, решение было найдено: турок всунул конверт даме в форменной куртке, сидящей за стойкой и удалился в свои служебные покои всем видом показывая, что он-де такими мелочами не занимается.
Сообразительность и скорость мышления явно не были визитными карточками этих ребят, зато напускной важности и горделивости было с избытком. Всем своим видом они пытались показать, что имеют вес и общественное уважение (женщины-сотрудницы - не исключение).
Мы решительно не понимали, что происходит. Оля попыталась это выяснить на своем ломаном английском (увы, я здесь был совершенно бесполезен и полагался только на счастливый случай), но сотрудница смотрела на нее тем же вопросительным взглядом, как и ее предшественники.
Оля перешла на язык жестов и, видимо, хотела указать на конверт лежащий за стойкой... Но тут я увидел ее растерянный взгляд и подошел: за стойкой лежала разбросанная стопка одинаковых белых конвертов. Какой из них наш понять было невозможно...
Дама указала рукой на скопление сидений, видимо, на которых мы должны были ожидать дальнейших действий.
Все окна длинной стойки депортации были заняты страждущими людьми - я не знал были ли это люди депортируемые или они обращались в службу по каким-то другим вопросам. Было ясно, что с учетом увиденной нами скорости работы турецких друзей, все вышеозначенные люди решат свои вопросы нескоро.
Теперь, когда пласт разговора об израильских злоключениях был исчерпан (и порядком, уже, надоел), я попытался поговорить с Олей о чем-то другом, отвлеченном, но не встретил понимания. Когда оказываешься с человеком в беде, то невольно хочется узнать о нем что-то не касающиеся прискорбных обстоятельств вашего знакомства. Но Оля то ли еще не пережила этих обстоятельств, то ли восприняла мое желание поговорить как навязчивость.
Я не настаивал. По обрывкам телефонных разговоров я узнал, что у Оли есть сын, который сейчас находился в каком-то развивающем летнем лагере. Несмотря на присутствие ребенка, кольца у нее не было - обычная, казалось бы, история. Возраст ее угадывался с трудом: при современных прорывных технологиях в косметологии определение возраста становится задачей совершенно нерешаемой. Я бы дал ей 23, но это было маловероятно при взрослом ребенке.
Эти мысли вяло текли в моей голове и были немного постыдными: ведь все данные были получены путем случайно услышанных обрывков телефонных разговоров, подкреплены слабой аналитикой и скудной моей фантазией. Кто ждал Олю в душном Тель-Авиве, какие были ее планы и почему в конце концов у нее с собой не было шорт?! Но кто я такой, чтобы выяснять тайны чужой жизни. В ближайшие часы мы расстанемся (даже если останемся в Стамбуле) и исчезнем из жизней друг друга навсегда. Более менее было ясно одно - Оля искала счастья. Для этого и косметология, для этого и путешествия и вечный поиск новых впечатлений.
Очередь у стоек не таяла. На смену одним группам и одиночным туристам приходили новые. Вот целая группа чернокожих, словно переспелые сливы, молодых людей, вот семейная пара из азиатских народностей. Глаза их растеряны, руки, вероятно трясутся от неизвестности и тревоги. Они робко хотят понять, что делать, но турецкие служащие ленивы и вальяжны. "Ах, вы хотите пояснений? Увы, пройдите к тому сотруднику - это в его компетенции". "О нет, мой любезный коллега перепутал - я тут совершенно бесполезен! Пройдите к той даме!". "Ваш вопрос мне непонятен, я должна взять консультацию у своего руководителя, подождите одну минуту уважаемый".
Каждый сотрудник считал своим долгом либо полностью отказаться что-либо делать по очередному вопросу, либо перенаправить страждущего к коллеге еще более ленивому, чем она сам. Для них это была своеобразная игра: кто за смену сделает меньше всего телодвижений. Я даже заметил, при долгом наблюдении (о, времени у меня было много), что сотворив очередную каверзу, они подмигивают друг другу: мол, как я тебя сделал! Теперь никуда не денешься, мошенник!
Эта ситуация наглядно показывала разность государственных подходов в решении проблем и в принципе показатель уровня государств. В Израиле все было более слаженно, организованно. В Стамбуле дело обстояло хуже: шестерни госсистемы вращались более тяжело и неторопливо.
Как я писал выше в турецких аэропортах очень сложно выйти в интернет (в общем как и по всей стране - режим входа в любой сторонний вай-фай без авторизации - невозможен). Я был оторван от мира уже много часов и совершенно не знал, что в нем происходит. Когда привыкаешь постоянно проверять соцсети и читать новости - отсутствие интернета сначала сильно мучает. Появляется тревога, паника, повышенная потливость и даже, в некоторых особо тяжелых случаях - нарушается работа пищеварения. Во всем виновата иллюзорная боязнь пропустить важное сообщение или новость. Но это - заблуждение. Ничего по настоящему ВАЖНОГО пропустить невозможно - особенно ясно это понимаешь после часового наблюдения за турецкими сотрудниками.
Родные мои были в неведении и сообщить им о том где я не пока что не было совершенно никакой возможности. Далеко от стойки мы отойти не могли, так как опасались пропустить момент, когда нас вызовут. Я, разумеется, думал плюнуть на условности и пойти гулять по аэропорту, но одумался: совершать такие поступки было не в наших интересах. Сложно представить наказание для такого рода преступления как наше, но интуитивно я предполагал, что в Турции могут наказать строже. Да и куда мы могли уйти без главного документа?
Через час мы снова подошли к стойке. Уже другая сотрудница смотрела на нас стеклянным взглядом, пытаясь понять наш причудливый язык и, собственно, вопрос. Я постарался максимально загородить ее от других коллег, чтобы ни о каких взглядах и речи не было. Когда наконец тонкий лед непонимания был преодолен она попросила подождать минуту и удалилась в служебную комнату. И… не вернулась. Что происходило за этой неприглядной дверью ответить бы не смогла, вероятно, даже самая смелая фантазия, но факт оставался фактом - люди оттуда не возвращались. Мы были в панике. Это начинало напоминать дурной, нескончаемый сон…
