О романе «Кокон» Чжан Юэ Жань.
Если сравнивать этот роман с другой недавно читанной китайской книгой на ту же тему последствий Культурной революции – с «Добрее одиночества» — они как небо и земля. Насколько плоск и бесцветен язык И Юнь Ли, настолько же богат он у Чжан Юэ Жань. Китайская литература вновь обрела лицо после прочтения «Кокона». Заиграла красками, смыслами, психологической достоверностью, обоснованностью сюжетных поворотов. Даже в плане композиции «Кокон» гораздо сложнее: повествование идёт попеременно от лица двух главных героев, и если вы подумали, что каждый из них излагает ход событий в хронологическом порядке, то вы ошиблись. Читателю предстоит немало попотеть, чтобы не запутаться в том, кто кому и кем приходится, потому что время от времени все причастные к давнему преступлению будут соотноситься с разными персонажами, о которых уже давно шла речь, и которых читатель уже знает с совсем других сторон. Прибавьте ко всему этому любовные и дружественные многоугольники, параллели между преступлением представителей старшего поколения и хулиганствами их внуков, и вы получите общее представление о романе.
Выкрутасы с хронологией и повествователями для меня стали скорее минусом, две разные семьи, в одной из которых тиран – дедушка, в другой из которых тиран – бабушка, а дедушка наоборот парализованная жертва со вбитым в мозг гвоздём, где отец – алкоголик и насильник, абсолютно неприятный сыну, в то время как в другой отец – это предмет обожания дочери, заставляли постоянно напрягаться, чтобы уяснить, о котором дедушке/бабушке/отце/матери в данный момент идёт речь.
Однако Юэ Жань не хватило того, что она провернула на страницах романа, поскольку и эпилог поразил своей… рекурсией. В нём мы видим историю её отца, рассказанную будто бы кем-то третьим, а в следующем кадре – как отец раскрывает этот роман и читает его эпилог, уже написанный от лица Юэ Жань, с её собственной точкой зрения на возможную реакцию на роман своего отца. Но ведь и реальный эпилог в реальной книге (а не той, о которой мы читаем в эпилоге, пусть это и та же самая книга) написан Юэ Жань. И от этого уже становится не по себе, возникает впечатление ненадёжности рассказчика, но вычленить, где именно он ненадёжен, не представляется возможным.
Подруга обещала мне сплошь омерзительных персонажей, но я прочитал всю книгу и так никого и не возненавидел. Мне были неприятны, пожалуй, только два старика, играющие роли тиранов, возможно потому, что у меня самого не задались отношения с матерью, и потому что я знаю, каково годами жить с человеком со всё более прогрессирующим слабоумием. Поэтому я прекрасно понимаю ту нелюбовь, которую выказывают рассказчики по отношению к своим предкам.
Все потому, что мы родственники. Кровное родство – то же самое насилие, оно намертво связывает людей, которые ничего друг к другу не чувствуют.
Все персонажи в романе – это обычные люди с понятной мотивацией, которым можно сочувствовать. Единственное, что мне было непонятно – это как может вражда предков влиять на дружбу их внуков, которые во многих ситуациях идут наперекор воле своих родителей, но только не в этой. Почему-то для всех персонажей романа «победить» означает победить обязательно за счёт кого-то другого, если один радуется, то кто-то другой непременно должен страдать. Дружба, кооперация не образуют надёжных связей. Каждый живёт в своём коконе. Их жизнь – это в первую очередь борьба. Старшее поколение борется бессмысленно и беспощадно уничтожая друг друга. Внутри младшего поколения разверзлась борьба ещё хуже: между желанием победить и неприязнью к безнравственности этой победы, нежеланием причинять своей победой боль другим. Оттого и жизнь у них не имеет вкуса.
Жизнь ничтожна, в ней нет и капли достоинства, а война – всего лишь игрушка в руках генералов. Какой смысл в победе, если ее цена – гибель стольких людей?
Чтецы очень порадовали. Я не особо люблю Переля, потому что тембр его голоса похож на тембр голосов сыновей двоюродной сестры моей бабушки, конченых алкоголиков, которые только и знали, что резали друг друга за наследство. При этом интонации этих братьев проскальзывали у него крайне редко, лишь когда они требовались по сюжету, всё остальное время этот тембр звучал очень интеллигентно, спокойно, уравновешенно. С одной стороны это успокаивало мою ненависть к самому тембру как к неотъемлемому свойству братьев, с другой в очередной раз наглядно показало, что при каких-то одинаковых исходных данных люди сами выбирают, какими им быть, зверьми с непристойным поведением или людьми, с которыми хочется иметь дело. Само собой, что это не от тембра зависит, это очевидно, просто у меня с детства к этому тембру накрепко привязались неприятные ассоциации, поэтому так трудно сейчас их развидеть/расслышать.
От чтения Ольги Шороховой я просто в восторге. Обычный ее голос, оказывается, очень нежный и вкладчивый (в старшей школе я её видел в сериале «Большие девочки», там она взбалмошную бабу играла, мне даже не верится, что это та самая Шорохова, может, тёзка? Проверю потом.), но он же вдруг может стать сродни ерисановскому тембру, с более жёсткими интонациями, когда героиня мыслит как отбившаяся от рук гулящая девчонка, и так же резко может превратиться в голос эпизодического уличного мальчишки. Так, что даже если ты в смысл не вдумываешься, по одному голосу будет понятно, что это за персонаж.