"По мерке человека". В 1973 г. вышла оказавшая большое влияние книга Эрнста Фридриха Шумахера под названием "Все маленькое прекрасно. Общество по мерке человека". Шумахер (1911-1977 гг.), британский экономист немецкого происхождения, создал концепцию "промежуточно-посреднической технологии". Его труды имеют огромный отклик в Великобритании и США.
С точки зрения Шумахера, структуры (учреждения, больницы, школы, правительства и т.п.) приобрели слишком большие размеры. Ничего нет такого, что было бы соразмерно человеку, который чувствует себя потерянным. Чтобы вернуть человеку чувство ответственности и способность к совершенствованию личности в труде и в повседневной жизни, Шумахер предлагает отдавать предпочтение "промежуточной технологии", используемой в условиях децентрализованных, малых производственных единиц, которые позволяют выгодно использовать местную рабочую силу и ресурсы.
Возврат к формам власти в духе традиций. И "переоснащение орудий труда", и перестройка общества, которых хочет Иллич, и самоуправленческие идеи, и уход в "коммуны", и критика гигантизма Шумахером — все это представляет собой новую тенденцию в условиях постиндустриальной цивилизации.
Доведенные до крайности "автономия подсистем" и подъем субкультур могут ознаменовать распад, дезинтеграцию нынешнего политического общества, которое по своим географическим и демографическим параметрам обречено на специализацию структур и дифференциацию функций, характерных, согласно Алмонду и Пауэллу, для современных политических систем. Если социальная и политическая жизнь сократится до меньших, более человечных и менее анонимных масштабов, то специализация и диверсификация деятельности тоже перестанут быть необходимыми. Станет возможным возврат к политическим формам в духе традиций. Парадоксальным образом будущее становление современных политических систем заключается возможно в возврате к традициям. Экономическое и политическое развитие ведет к новому открытию и к адаптации доиндустриального прошлого, в котором не было институтов политического представительства.
"Дикая" демократия в поисках модели. Подобная тенденция пока едва наметилась. Возможно, что на нее повлияет усиление федерализма (или регионализма): федеральная организация будет координировать плюралистическую множественность субвластей, каждая из которых будет управлять своей конкретной субкультурой. Это будет такая формула государственности, которая опирается не на тенденцию к единообразию, а на уважение и соблюдение социальной разнородности, что близко к анархическому федерализму Прудона, основанному на свободных соглашениях между небольшими группами, а также к концепции федерации, построенной снизу вверх, к "организации социальной среды""естественными общинами", за что ратовал Бакунин.
В конечном счете взятие гражданами в свои руки своей собственной судьбы называется "демократия". Однако еще предстоит открыть новые правила игры. Для того, чтобы согласовать политику, соразмерную человеку, с экономикой, основанной на крупных производственных единицах. Для того, чтобы примирить распыленную демократию с взаимозависимостью, постоянно возрастающей благодаря технической цивилизации. Для того, чтобы согласовать сложные взаимосвязи развитого индустриального общества со спонтанным приходом каждого в свою коммуну. И при этом еще нужно избежать столкновения между мегатехническим обществом и "дикой" демократией.
С точки зрения ее противников, такой резкий уход от крупных организаций (политических, административных, промышленных, профсоюзных) вступит в противоречие с производительными силами, которые требуют рационализации, организации, планирования в условиях крупных производственных объединений и больших пространств. Он вынудит к прямому и немедленному действию в ограниченных рамках, без учета глобальной среды и даже в разрыве с ней.
Таким образом получается, что эта "дикая демократия" не рассматривает, отрицает главную проблему, а именно: развитие производительных сил и, следовательно, науки и технологии, которые неизбежно принимают все более крупные масштабы и все более коллективный и все более социальный (в том смысле, какой Маркс придавал этому слову) характер.
Но разве возможно нарушить эволюцию так, как того хотят Иллич и другие, не подумав и не предложив одновременно новую политическую систему, совместимую с новой экономической системой? В действительности такой политической модели, которая была бы следствием этой новой культурной модели, еще нет. В сущности, маргиналам остается лишь подражать Руссо, рассматривая возможность революции природы, чувства и образования с помощью политической революции, выдавая контркультуру за контрполитику.
Однако, вероятно, есть опасность и того, что из-за отсутствия оригинальной и достаточно реалистичной политической программы контркультура столкнется с "ассимиляцией".