Зная, что приказ на увольнение из армии придёт не скоро, но не желая, чтобы он меня застал врасплох, стал потихоньку паковать вещи. Ящики у меня ещё от переезда из ГСВГ остались, одна часть лежала на балконе, другая — в гараже. Большую часть ящиков изготовил сам, поэтому они у меня были разных размеров и сделаны по принципу матрёшки для экономии места на балконе или в кладовке. В цхакаевских ДОСах подвалы домов были сырыми, а в нашем доме стояла вода, и подвального помещения у меня не было. Да и не прибавилось у нас за службу в Закавказье громоздких вещей, если уж в ГДР мы не обросли мебелью, то тут, с талонной системой на всё, и подавно.
Мне нужны были и верёвки, и я вспомнил, что при очередном предпраздничном шмоне в казарме по поиску у бойцов спиртного, обнаружил в каптёрке под самым потолком парашютные стропы. Старшиной эскадрильи был боец, он меня сопровождал и признался, что это его собственность. Он функционировал в группе по укладке тормозных парашютов и, с разрешения начальника группы, набрал к дембелю строп от списанных ТП. Парень был из российской глубинки, хозяйственный, весной должен уволиться - уже думал о гражданской жизни. Вот к нему и обратился за помощью. Старшина с готовностью поделился со мной своим добром, я взял только часть из того что предлагал боец, лишнего мне не надо. К этому времени, признаться, я уже смирился с мыслью, что, возможно, придётся всё бросить и убраться восвояси только с тем, что унесём в руках.
В мае узнал, что приказ о моём увольнении подписан, осталось дождаться его появления в полку. Рассчитался с вещевой службой, себе оставив всю лётно-техническую форму, а в кассе финчасти — приличную сумму за это удовольствие. Сдал высотнику и лётное снаряжение, хотя было желание оставить себе ЗШ на память, но постеснялся договариваться с начальником. Когда школа прекратила занятия, отпросился у комполка в недельный отпуск, чтобы перебросить семью и вещи попутным бортом. Поехал к грузинам и попросил у них небольшой железнодорожный контейнер. Заплатил им запрошенную сумму, они с радостью разрешили выбрать любой на площадке контейнеров. Никаких бумажек мне не выдали, и я решил, что контейнер теперь перешёл в мою собственность. Небольшой компанией загрузил в контейнер свой скарб и устроил скромную отвальную приятелям — мы все разъезжались в разные края, другой возможности семейно посидеть могло и не представиться. Какова же была моя радость, когда Пилюшкины и Никодимомы пришли на отвальную с моим ЗШ, который украсили своими подписями. Оказалось, что они легко уговорили начальника высотки отдать ЗШ вместе с футляром за бутылку коньяка.
Первая посадка борта была в Миллерово, откуда до дома было 150 км и это была удача. При любом другом раскладе с посадкой, мне пришлось бы отправлять контейнер на здешнюю железнодорожную станцию, а уж потом — автомобилем домой.
Полётов на аэродроме не было, пошёл к командиру полка за помощью — знал, что был приказ оказывать содействие в перевозке членов семей. Сильно на помощь не надеялся, уже был наслышан об отношении командиров к офицерам Закавказья. Комполка отправил меня к комбату батальона обеспечения. У комбата не было крана, где-то был в работах, но обещал на следующий день меня отправить. Я не стал качать права, договорился с ним о ночлеге и отправил семью на автовокзал, который нам уже был хорошо знаком по отпускам. С автовокзала ходили и прямые автобусы в станицу, и проходящие. Жена сама на месте должна была определиться где мы приткнёмся до получения квартиры. Сам же приготовился ждать обещанного комбатом крана дня три, а может и больше — уж больно ненадёжно выглядела тыловая служба с кучей проблем. Однако, на следующий день часам к десяти кран с грузовиком подошли к моему контейнеру, бельмом торчащим на стоянке, а уже к обеду прибыли в станицу. Жена нашла временное пристанище в пустующей половине дома, в котором проживала моя сестра с семьёй. Зять уже договорился о кране и через пару часов контейнер стоял на земле, а военный грузовик тронулся в обратный путь.
Можно было выдохнуть — не пришлось начинать новую жизнь с одними чемоданами, самое необходимое для проживания имеется.
В Сенаки пришлось ехать поездом. Я, на всякий случай, смотался на военный аэродром в Миллерово, чтобы узнать про попутные борта, но их не было. Добрался до места службы без приключений, а пока я был в отъезде, самолёты перегнали в Россию. Хотя событие это ожидалось давно и вокруг него было много нервных разговоров, перегон, всё-таки, состоялся. Видимо, момент командование выбрало удачный: и обстановка в Грузии в нашем районе притихла, и количество членов семей к этому времени сильно поубавилось в городке, и система охраны и обороны городка была отработана. Офицеры сами ходили в эти наряды и понимали, что только от них самих зависит безопасность гарнизона. А до этого были разговоры, что некоторые офицеры не станут участвовать в перегоне истребителей в Россию, пока не будут уверены, что их семьям ничто не угрожает. В полку было уже нарисовано несколько карт с маршрутами вывода полка их под удара с посадкой за пределами Закавказья: в Крыму и Поволжье. И каждый такой маршрут поднимал волну беспокойств авиаторов за безопасность гарнизона. Выдвигались требования к командованию о вызове пехоты на прикрытие гарнизона, слышались угрозы об отказе выполнить такой приказ. До поры, до времени начальство не рисковало отдавать приказ на вывод полка, пока страсти не поутихли.
В это время армейский народ, привыкший выпускать пар на партийных собраниях, перенёс свою активность в работу офицерских собраний. Теперь на этих форумах кипели страсти по решению проблем выживания гарнизона в Грузии, которая была охвачена гражданской войной. Сами грузины уже начали разочаровываться в той свободе, которую они получили. Они-то ждали Свободу с рогом изобилия в руках, а она, сволочь, пришла с ящиком Пандоры. Маховик междоусобицы раскручен, и Шеварнадзе уже был не в силах его остановить: Абхазия, Аджария, Южная Осетия тоже хотели свободы от Грузии. А тут ещё и звиадисты мутили воду между самими грузинами. Пока что в республике было не до русских, но в соседнем с Сенаки городе Зугдиди окопались сторонники изгнанного президента, и правительственные войска пытались их оттуда выкурить. Плохо было то, что гарнизон лежал на пути в Зугдиди и на пути в мятежную Абхазию. «Красные» идут — грозят гарнизону, «белые» идут — грозят гарнизону. Аджария тоже была поблизости, но туда движение, слава Богу, было по морю. Пока грузины окрысились на Южную Осетию, у нас было спокойно, в этой паузе и угнали истребители в Россию. Не удастся местным поживиться самолётами.
На первом же общем построении полка, после возврата личного состава перегонщиков в полк, обнаружилось, что местные уже поживились на аэродроме. Вся ЦЗТ была в грязи и в следах какой-то техники, с помощью которой выдернули кабели электропроводки из каналов под бетонкой. Стихийные аэродромные свалки уже давно подчищены местными и цветмет отправлен в Турцию, теперь дошла очередь до подземных коммуникаций.
Основным занятием для личного состава гарнизона стала погрузка вещей в транспортники и наряды, а вечерами свободные от нарядов и семей офицеры кучковались для выпивки с карточной игрой.
В первую очередь убывали уволенные по сокращению штатов и продолжающие службу в армиях других республик. Судя по тому, что полковых перевозить к месту посадки не торопились, принималось какое-то не популярное решение по самому истребительному полку. Неопределённость висела в воздухе и не способствовала укреплению дисчиплины.
Вместе со мной ходил по кабинетам с обходным листком командир звена из соседней эскадрильи. Первый раз я столкнулся с тем, что лётчика уволили по предельному сроку службы. С техническим составом это было нормой, практиковалось присвоение очередного звания под увольнение ИТС. Для лётчиков такого правила не существовало и этому старому капитану «майор» не светил. Капитан был здоров, как бык, летал до последнего, а карьера не задалась, хотя лётчик был потомственный и хороший. Никогда не ладил с политработниками, мог ляпнуть лишнего в глаза, но препятствовало его карьере не это - парень был спокойный, не из идейных, а вот выпить - большой любитель.
В августе я сдал эскадрилью своему заместителю Скорееву Г. Рассчитался с КЭЧ и переселился в пустую квартиру Никодимова, он уже отправил семейство и вещи к тестю в Харьков. Устроил небольшую отвальную. Главным украшением ящика-стола был пудовый арбуз с надписью «ДМБ-92», купленный на трассе недалеко от КПП. Еле донёс до квартиры. Душевно и коротко посидели вечером, некоторые прослезились от чувств, а командир полка вручил мне ценный подарок - наручные часы за усердную службу, и это было самое приятное поощрение за всю мою армейскую жизнь.
На следующий день чувствовал себя чужим человеком на улицах гарнизона, мимо меня текла привычная жизнь, но меня она уже не касалась и это было странно. Пару дней пришлось ждать попутного транспортника до Миллерово. Услышал, что библиотеку ликвидируют, пошёл в Дом офицеров взять книжку, чтобы убить время. Долго ковырялся в кучах книг на полу библиотеки, а когда выбрал и стал подниматься с корточек у меня прихватило поясницу, да так, что еле дошёл до квартиры. Вечером Никодимов привёл полкового доктора, который сделал мне укол. И до самого прибытия самолёта я провалялся с болями на полу на матрасе, с помощью приятеля добрался до аэродрома на автобусе и с трудом зашёл в грузовой отсек. Я не представлял как доберусь до дома — держался на ногах с помощью костыля. Распрощался с Никодимовым, а Пилюшкины были тоже в этом самолёте, и вскоре рампа закрылась, словно отсекла меня окончательно от армейской жизни. Прощай, армия!
