Зачем Владимир Путин встречался с высшим военным руководством России? Что происходит на полях сражений СВО? Чего ждать дальше? Об этом с автором и ведущей программы "Мы в курсе" Еленой Афониной беседовал военный обозреватель, лауреат премии "Знание – 2022" Юрий Подоляка.
Елена Афонина: Спасибо большое, что согласились принять участие в обсуждении темы, в которой сплелось очень многое. А начать предлагаю вот с чего: в минувшую пятницу президент России Владимир Путин, министр обороны Сергей Шойгу и командующий Объединённой группировкой войск в зоне проведения СВО Сергей Суровикин собрались в одной точке, чтобы обсудить что? Зачем был этот массированный мозговой штурм?
Юрий Подоляка: Вы знаете, я связываю это с тем, что приближается заседание расширенной коллегии Министерства обороны, которую, кажется, впервые за время проведения СВО будет возглавлять лично Владимир Владимирович Путин. Можно предположить, что речь там пойдёт о неких серьёзных кадровых решениях.
– Если это действительно так, то с чем это связано?
– Наверное, политическое руководство страны считает, что не всё хорошо получается у военного руководства, и, следовательно, эту ситуацию нужно каким-то образом улучшить.
План Суровикина
– Давайте пройдём по основным точкам. Расскажите, пожалуйста, о реальном положении дел на передовой – разумеется, помня, что нас смотрят и по ту сторону линии боевого соприкосновения.
– Думаю, что если смотреть со стратегических высот, то мы, по сути, вернулись в ситуацию лета, когда противник предпринимал активные наступательные действия – местами успешные, местами нет. И этой его тактике мы научились противостоять только в ноябре. Сейчас сложилась крайне неудачная для ВСУ конфигурация, когда они никаким образом не могут навязывать нам свою инициативу. А мы, используя свою артиллерийскую мощь и подавляющее авиационное превосходство, наносим Киеву гораздо большие потери, нежели ему бы хотелось. И это очень сильно мешает командованию ВСУ и их западным партнёрам планировать дальнейшие операции. Потому что их резервы, которые не готовили для наступательных операций, сжигаются сегодня в первую очередь в Артёмовском сражении. Также наши войска давят противника в районе Донецка, и по этой причине он вынужден бросать значительные силы ещё и туда.
Накануне был взят центр Марьинки – и это ключевой момент. Чтоб вы понимали, почему за этот населённый пункт шли такие ожесточённые бои, почему противник так упорно за него держался, поясню: Марьинка – это ключ к Донецку. Взяв её под свой контроль, мы нависаем над флангами и тылом угледарской группировки, куда можем ударить, развивая наступление на юг. Тогда мы отбросим фронт от Донецка на несколько десятков километров.
Опираясь на Марьинку и на Невельское, мы можем перерезать все коммуникации, ведущие в этот район – один из плацдармов, с которых обстреливается столица ДНР. Он, конечно, очень хорошо укреплён, но если перерезать дороги – удерживать его будет очень и очень трудно.
Следствием этого станет возможность наступления на Авдеевку и её окружение. После этого можно будет ставить противника перед выбором: либо сражаться в окружении, как в Мариуполе, либо убегать из Авдеевки, как из Лисичанска.
Взяв Авдеевку, можно будет постепенно переходить к Артёмовску (Бахмуту). Ребята из Вагнера сейчас атакуют не только Артёмовск, но и пытаются обойти Торецк (бывший Дзержинск) с севера. А мы, взяв Авдеевку, начинаем окружать Торецк уже с юга, то есть получаем ещё один полукотёл.
Это как костяшки домино, поставленные одна за одной. Марьинка является ключом к очень многим будущим операциям – поэтому то, что произошло накануне, крайне важно, хотя продвижение составило от силы полкилометра. Но взят укрепрайон, который мы штурмовали на протяжении многих месяцев. И противник не случайно концентрировал здесь свои силы, контратаковал, потому что он отлично понимает значимость этого укрепрайона не только для Донецка, а для всей операции в Донбассе.
Ну и дальше постепенно мы сжимаем удавку на Артёмовске, охватываем его с юга, вот на этих выходных появилась информация, что мы взяли-таки станцию Клещеевка чуть севернее одноимённого села. А южнее, в Курдюмовку, мы зашли несколькими днями ранее, вагнеровцы освободили несколько важных укрепрайонов. И, по сути, теперь противник в Клещеевке зажат с трёх сторон, оборонять её уже намного труднее.
Я думаю, что в ближайшие дни услышим новость о том, что Клещеевка полностью освобождена. А это последний серьёзный укрепрайон перед Ивановским, которое находится между Константиновкой и Артёмовском. Это основная трасса снабжения противника в районе, а мы постепенно обходим противника с юга и перерезаем ему коммуникации – сначала артиллерийским огнём, а потом чисто физически, когда мы возьмём эти населённые пункты. А падение Артёмовска – это автоматически падение всей линии обороны Артёмовск – Соледар – Северск. Соответственно, противнику в ближайшей перспективе после падения Артёмовска придётся отходить на новые рубежи обороны, опирающиеся на высоты перед Славянском, Краматорском, Дружковкой и той же Константиновкой.
Стратегия боевого реализма
– Украинские источники говорят о том, что Сергей Суровикин выбрал стратегию изматывания вооружённых сил Украины. То, о чём вы сейчас рассказали, это именно изматывание или имеется в виду что-то другое?
– Стратегия выбирается исходя из возможностей. Насколько я понимаю, по техническому состоянию нашей армии мы пока не способны проводить рассекающие операции, как во времена Великой Отечественной войны, потому что есть определённые технические трудности в их проведении. Мы не можем вести операции на большую глубину, поэтому должны навязать противнику сражение на изматывание с учётом нашего превосходства в артиллерии. Это даже противник признаёт: по оценкам Арестовича, под Артёмовском превосходство русской артиллерии составляет где-то 9 к 1, по сути, на порядок. То же с авиацией. Соответственно, мы можем навязать сражение с самым главным перемалыванием частей противника, потому что, потеряв армию, ты теряешь всё.
Достаточно напомнить историю Первой мировой войны. Германия тогда капитулировала перед Францией, Великобританией, Соединёнными Штатами Америки, не сдав ни одного квадратного километра своей территории. Они находились на территории Бельгии, на территории Франции. Но военная мощь Германской империи была уничтожена, их войска перемолоты, и это поставило политическое руководство страны перед тем фактом, что нужно капитулировать.
Как говорил ещё Александр Васильевич Суворов, самое важное – это уничтожить живую силу противника. Нет армии – территория падёт сама. Соответственно, сейчас противнику очень не нравится то, что происходит вокруг Артёмовска и Соледара. Потому что они действительно несут огромные потери.
– Юрий Иванович, ну вот сейчас, когда вы сами сказали, что главное – чтобы было кому воевать, а территории сами присоединятся, уместно спросить: сейчас как вы оцениваете решение по Херсону, как вы считаете, оно себя оправдало?
– Я, как и раньше, так и сейчас придерживаюсь той точки зрения, что всё-таки нет. Потому что это был важнейший плацдарм для дальнейшего броска на Николаев, Одессу – и мы этого плацдарма лишились на очень многие месяцы. Я довольно плотно знаком с ребятами, которые были на том направлении, и знаю, что, в принципе, держать Херсон мы могли ещё очень долго. Да, это могло как-то сказаться на операциях в Донбассе, безусловно, но тем не менее моё мнение осталось прежним.
Но сейчас уже не о чем говорить – после драки кулаками не машут.
Блицкрига не будет
– Много говорят о вариантах скорого наступления на Николаев, Одессу, главком ВСУ Валерий Залужный в интервью The Economist вообще говорит, что Россия готовится брать штурмом Киев – насколько реалистичны такие планы в ближайшее время?
– В ближайшее время такие планы абсолютно нереализуемы, потому что ситуация на фронте и количество резервов противника говорят о том, что они не дадут нам провести ни одной рассекающей операции, ни одного масштабного прорыва. Если были планы идти на Николаев и Одессу, нельзя было сдавать плацдарм под Херсоном. Это вам любой военный человек, любой штабной офицер скажет. Что до севера, то наступать растопыренными пальцами в лесистой местности, где население тебя не любит, – это нереализуемо.
Я думаю, единственное, к чему будет сводиться план зимней кампании, – это те операции "костяшек домино" после Марьинского сражения, о которых я уже сказал. Вряд ли до весны мы сможем ставить более серьёзные задачи. Если мы до весны отбросим оборону противника под Славянск, Краматорск, Дружковку, Константиновку, возьмём Авдеевку, отбросим противника от Донецка, – это будет нормальное окончание зимней кампании. И за эту зимнюю кампанию очень важно перемолоть резервы противника, чтобы у него не было шансов в весенне-летней кампании – а она без вариантов будет – парировать наши возможные удары. А там уже много будет зависеть от того, насколько мы подготовим нашу армию технически. Повторюсь, наше широкомасштабное наступление сдерживается прежде всего технической неподготовленностью.
Американцы видят наши проблемы
– Всегда интересно знать, что говорят о тебе враги. Друзей-то всегда спросить можно, но враг – иное дело. Вот газета New York Times выпустила статью, где анализирует, почему наша страна не смогла в полной мере добиться своих целей на Украине. Цитирую название материала: "Как война Путина на Украине стала катастрофой для России". А теперь текст:
Часть причин, которые привели к катастрофе, – коррупция в армии, отсутствие координации между родами войск, нереалистичность планов в начале спецоперации, непонимание того, как будут сопротивляться Вооружённые силы Украины и недооценка помощи Запада.
Далее авторы приходят и к другим выводам. Из материала следует, что Путин не собирается сдаваться и останавливать спецоперацию. Газета приводит данные своих источников с недавней встречи главы ЦРУ Бёрнса и шефа русской внешней разведки Нарышкина:
"По словам присутствовавших высокопоставленных чиновников, Нарышкин сказал, что Россия никогда не сдастся, сколько бы солдат она ни потеряла на поле боя".
Так вот, половину того, что написали в NYT, вы, Юрий Иванович, уже практически сказали, говоря об определённых минусах того, как развивается спецоперация. Согласны ли вы со всем остальным?
– Я абсолютно согласен с той оценкой, которую сделали журналисты New York Times. Действительно, очень добротно сделана оценка тех проблем, которые были перед началом СВО, а также при планировании СВО. На сегодняшний момент, спустя уже 9-10 месяцев, можно говорить о том, что именно так всё и было.
В принципе, насколько я знаю – сейчас уже можно об этом говорить, это не секрет, – было два серьёзных плана операции, план-минимум и план-максимум. Решили пойти по плану-максимум и взять Киев. А был план-минимум: вместо Киева штурмовать Харьков, причём, чтобы взять его в первые же дни, не хватило буквально двух бригад. То есть основные силы направить на Харьков и на отрезание Украины от моря. У меня были хорошие источники, я внимательно смотрел. Мы в принципе почти дошли до Южноукраинской АЭС в Николаевской области, у противника там не было ничего, кроме маленьких заградотрядов и местной теробороны, всё это можно было разбить без больших проблем ротой наших военнослужащих. Но этой роты там не было, там были взводы – опорные пункты, которые держали линию обороны, и её нам пришлось потом сворачивать. Две бригады там, рота здесь – и мы отрезали противника от Приднестровья, весь Юг падал. Опираясь на Одессу и Харьков, мы могли бы формировать в том числе и добровольческие подразделения на территории бывшей Украины, что полностью изменило бы весь ход ведения кампании. Поэтому я полностью согласен с оценками New York Times, там качественно была проведена работа.
– Так почему не сработал сценарий, раз уж мы сейчас говорим о таких вещах? Мы же карты возможных вариантов операции обсуждали ещё год назад. Почему не был выбран план, который вы назвали?
– Стандартная ошибка, которая всегда, во все времена была присуща таким планам: переоценка собственных сил и недооценка сил противника.
Задача – убивать русских
– Вернёмся к интервью Залужного, которое можно растаскивать на цитаты бесконечно. Обращаясь к западной аудитории, он, в частности, говорит, что за эти восемь лет, с 2014 года, цитирую, "мы научились убивать русских" – одна эта фраза стоит многого. И ещё вот:
Самый важный опыт, который мы имели и который практикуем почти как религию, это то, что русских и любых других врагов нужно убивать, просто убивать, и, главное, мы не должны бояться это делать. И это то, что мы делаем.
Как вообще к этому относиться, с кем сталкиваются наши ребята лицом к лицу?
– Об этом хорошо сказал журналист, председатель общественной организации "Русь триединая" Сергей Моисеев, принимавший, между прочим, участие в походе на Харьков, очень смелый человек, – нам прежде всего надо сломить их силу духа и навязать им нашу силу духа. По-другому нацизм не победишь. А почему Залужный так говорит – потому что прекрасно понимает задачу, которую ставят перед киевским режимом их западные партнёры. Задача эта такова: убить побольше русских. Соответственно, он и докладывает через СМИ, что мы научились убивать русских, дайте нам оружие – танки, артиллерию, боеприпасы – и мы будем убивать ещё больше русских. Залужный прекрасно понимает, что проблемы с поставками серьёзные, что Украина не сможет победить, но она сможет затянуть всё на какой-то промежуток времени. В Киеве готовятся к полутора-двум годам вооружённого противостояния – и заодно клянчат для себя места, чтобы их потом не выдали России, а приютили на Западе. Каких бы локальных, частных успехов ни добивались ВСУ, шансов на победу у них нет. Единственное, что может сломить Россию, – это внутренний бунт.
Эффект Суровикина
– Генерал Суровикин принял командование спецоперацией 8 октября, более двух месяцев назад. Мы видим, что манера ведения боевых действий изменилась, именно при Суровикине стали наноситься "удары возмездия" по критической инфраструктуре – как вы считаете, это действенный метод?
– Я бы обратил внимание на другие достижения Суровикина. Как только его назначили командующим СВО, на всех направлениях, где наши войска не предполагали стратегического наступления, везде начали наконец-то копать нормальные, серьёзные линии обороны; в районе Сватова, например, уже вторую линию обороны заканчивают, три линии обороны сделано в Херсонской области. Раньше всего этого не было, что помогало противнику рассекать наши очень редкие на тот момент ряды и добиваться результатов – в первую очередь в Харьковской области. А сейчас мы лишаем противника шансов вообще что-то провести – весь ноябрь он пытался взломать нашу оборону на сватовском направлении теми же самыми методами, которые дали успех в районе Балаклеи, – и абсолютно ничего не добился, кроме огромных потерь. То есть были приняты правильные решения, которые дали нужный нам результат.
Ещё один важный момент – может, это просто совпало с приходом Суровикина, но тем не менее – исчезла та проблема, о которой писала New York Times, а именно плохое взаимодействие различных родов войск. Сейчас мы об этом забываем – взаимодействие очень быстро восстанавливается, очень быстро мы внедряем самые передовые методы ведения борьбы, и противник это уже ощущает. Недавно были заявления одного из высокопоставленных офицеров, которые занимаются планированием операций ВСУ, о том, что "русские быстро научились, они теперь это умеют, и нам это доставляет большие проблемы". Поэтому я бы акцентировал внимание не столько на ударах по энергоструктуре, сколько на том, что приход Суровикина резко изменил ситуацию в армии.
Человеческий фактор
– А как удалось подготовить украинскую армию так, что она держится, буквально вгрызается в землю, пусть и под психотропными веществами, которые не раз находили, – мы этого не замечали, не обращали внимания, закрывали на это глаза? Сейчас их накачивают оружием, мы тоже говорим: "А, это не то оружие, это вообще непонятно что пришло, обращаться они с ним не умеют" – вот это остаточные явления того, что у нас было восемь лет, когда мы смотрели и не видели?
– Это как раз то, о чём я говорил. В начале специальной военной операции мы не достигли целей, потому что недооценили силы противника и переоценили свои. Что было серьёзного у ВСУ, в отличие от нас, – это боевой опыт. Как ни крути, противостояние в Донбассе было другим, но это боевой опыт, через который они прогнали несколько сот тысяч человек, получив боеготовый резерв. Мы только в сентябре начали призывать людей, но и из них кто-то не служил десять лет, кто-то больше, а они сразу призывали обкатанных в Донбассе. Это дало им превосходство в пехоте, которое они реализовали в августе – октябре.
Впрочем, это был последний козырь противника, и сейчас он нейтрализован. Мы уже научились работать и против "Хаймарсов" – да, они наносят нам какой-то ущерб, но всё менее болезненный, – мы научились бить по их самоходкам, выводить их из строя. И превосходство нашей артиллерии, о котором говорит Арестович, – это тоже следствие того, что мы научились бороться. Выбиты очень многие артиллерийские установки, которые поставлял Запад, не говоря уж о старых советских; для некоторых нет снарядов.
Это комплексный перелом ситуации, и я очень надеюсь, что дальше мы будем только наступать.
Чтобы оперативно получать новости, подписывайтесь на наш канал в Телеграме: @tsargradtv
