На берегу моря
Я давно уже покинул этот удивительный Камчатский край, еще мальчишкой в четырнадцать лет,но незабываемые годы, как сейчас, всплыли в памяти. Когда я с мамой выезжал в отпуск на материк ( так жители Командорских островов называли Большую землю), меня всегда поражало, как можно ловить рыбу с помощью удочки. Сашка, друг детства, как-то взял меня на рыбалку. Поехали на самый лучший пруд в село Мандрово, что в Белгородской области. По словам рыболовов, на этом пруду карп сам на крючок бросается.
Мы с Сашкой забросили удочки и долго смотрели на эти разноцветные, качающиеся на воде поплавки. Нет. Это не по-командорски. И только вернувшись с материка на остров Беринг и вспоминая рыбалку, я понял, в каком сказочном месте мы живем. Только тогда до моего детского сознания дошло, почему в тот не ветреный (а на Командорах отсутствие ветра ─ это большая редкость и в то же время большая радость), достаточно солнечный день так удивило всех присутствующих на берегу Берингова моря ребят поведение моряков, которые высадились на берег с военного крейсера, стоявшего в ста метрах от острова…
В тот незабываемый день мы с ребятами гуляли на лайде. Лайда ─ это место побережья Берингова моря, куда ватага ребятишек выбегает играть. Особенно захватывающее зрелище бывает тогда, когда наступает морской отлив при
хорошей погоде: море тихое и гладкое, будто это волны не Великого океана. С берега виднеются небольшие острова, Топорков и Арий Камень, названные в честь птиц, которые слились с горизонтом, образуя одну сплошную линию, а ласковое и уже не такое яркое вечернее солнце старается скрыться за этими небольшими отрезками земли…
Моя мама, Александра Павловна, высокая, светловолосая женщина, лет тридцати пяти, до хрипоты кричит: «Валерка, давай домой!»
А нам, мальчишкам, какой там дом! Когда погода зовет: «Гулять, гулять!» На острове такие хорошие дни бывают редко.
В тот день играли на берегу Берингова моря, в которое впадает узкая река Каменка. В самом устье реки очень мелководно, и, когда наступает отлив, речку можно просто в сапогах перейти; и видно, как рыба плывет в море, натыкаясь по пути на камни. Серебристый хребет торчит из воды и так завораживает, что хочется подцепить ее руками за жабры.
Мы с мальчишками оглушаем камнем горбушу, распарываем ножом брюхо и с криком «тигли-тигли» разбрасываем кусочки кеты на песочный берег, а леску, с рыбацким крючком и нанизанной на него красной икрой, наматываем на огромный камень и с одноклассником Толиком Шаховым прячемся за высокими серыми камнями.
Над нами кружит стая тихоокеанских чаек-«говорушек», с огромными крыльями, чуть не задевающими нас, а «черноглазки», наоборот, спокойно захватывают разбросанные кусочки наживы своими красивыми черными клювами, и вот, наконец, одна из них проглатывает кусочек икры с начиненным рыболовным крючком, и мы, детвора, что есть мочи кричим «ура-ура» и летим к чайке, которая взвилась в просторы Берингова моря…Но не тут-то было- леска с крючком не дает улететь дальше двенадцати шагов.
Можно подумать, что мы с Толиком живодеры, но нет. Это совсем не так. Поймав чайку, мы аккуратно вынимаем крючок, а на лапки надеваем кольцо, сплетенное из лески, делаем запись в своем дневнике и отпускаем.
После «учета» морских чаек переходим к более ответственному делу: вытаскиванию со дна реки плоской камбалы, которая глубоко прячется, зарываясь в песок. Так, детские забавы. Плоскую камбалу тащили из реки руками, а затем отпускали. На Командорах в конце пятидесятых ее за рыбу никто не считал, даже кошки отворачивали носы. Помню: бросили очередной улов коту Толика, он обнюхал рыбу со всех сторон, даже лапой ее перевернул на белесое брюхо, но есть не стал, а просто лениво отошел и улегся на своем месте.
За командорской игрой я с Толиком и не заметил, как от военного крейсера, который от острова Беринга стоял совсем рядом, отплыли пять шлюпок. Военные моряки шли очень красиво, особенно удивило нас и всех присутствующих ребят умение моряков работать веслами: единый синхронный взмах весел и их одновременное погружение ─ это всех нас так поразило, что детвора, которая была на берегу, приостановила все свои занятия и завороженно наблюдала за моряками.
Шлюпки все ближе и ближе приближались к острову, а удары о воду работающих весел все громче доносились до нас; отчетливее были видны фигуры моряков, и вот мы уже различаем их бушлаты, бескозырки, на которых крупными буквами написано «Тихоокеанский флот». И вся эта картина увиденного еще раз напомнила нам, пацанам, что мы жители этого небольшого, но такого важного и нужного для страны острова, омывающегося неспокойным Тихим океаном, называющимся в то же время Великим, как бы подтолкнула нас к тому, чтобы отличиться и сделать что-то необычное, но что ─ мы тогда еще не сознавали и с криками «ура» стремительно, наперегонки побежали встречать моряков.
Ребята помогли вытащить шлюпки на песчаный берег. Они были тяжелые, но мы с Толиком старались не ударить лицом в грязь. Один из матросов спросил:
─ Вы, ребята, откуда?
Я очень удивился, услышав такой вопрос. Неужели эти моряки не знают об отважном мореплавателе Витусе Беринге, имя которого носит остров.
В тысяча семьсот сорок первом году экспедиция офицера русского флота, капитана-командора, потерпела крушение: корабль выбросило на необитаемую землю, многие из команды погибли, и сам Витус Беринг похоронен там. Открытие островов с их морскими котиками, песцами, необыкновенной рыбой, птичьими базарами стало достоянием России. Ведь Россия, если внимательно всмотреться в географическую карту, с востока начинается от этих двух островов, Беринга и Медного.
Но Командорские острова бесценны еще не только сказочными дарами природы, но и необыкновенными людьми, которые постоянно живут с цунами, с нескончаемыми сильными ветрами, снежными метелями и заносами, порою достигающими высоты одноэтажного дома. На острове Беринга всего одно поселение, и ему название ─ село Никольское. И живет в нем около тысячи жителей; и они, словно братья и сестры, ходят друг к другу в гости, не закрывая на замки двери, распивают по-командорски крепко заваренный чай с коровьим молоком. Детвора просто находит занятие на берегу моря, а кто постарше и сами жители острова устраивают походы на остров или вокруг него по берегу моря любоваться чудотворной, сказочной природой. Мне помнится, как мою маму на материке одна женщина спросила: «Не понимаю Вас, Александра Павловна, как можно всю жизнь прожить на этом маленьком острове?» А она просто отвечала: «Важно не то, где живешь, а важно то, кто ты есть». Этой фразой, пожалуй, все и сказано…
Неужели пришельцы с крейсера ничего про это не слышали?
Посмотрев на высокого моряка, я гордо ответил:
─Мы с Никольского.
─ А что здесь делаете?
─Рыбу ловим.
Матрос окинул нас непонимающим взглядом и спросил:
─Ну, где же рыба?
─ Отпустили, зачем она нам.
Я еще раз посмотрел на него удивленно. И понял, что матросы не понимают, о чем мы говорим, и им тоже хочется наловить рыбы нашей, именно командорской, которая обитает в самом глубоком море Тихого океана. Они не могли видеть, что за их спинами, в мелководье, многочисленные хребты горбуши торчат из воды, и она идет огромным косяком в Берингово море. Взяв за бушлат матроса, я как-то невольно развернул его к чудотворению природы ─ к рыбному зрелищу. Если бы вы видели его лицо, глаза! Оно просто ликовало, а глаза были так широко открыты от увиденного, что другие очертания лица: губы, нос, рот ─ оказались на этом фоне просто невидимыми. Вдруг он резко повернулся лицом к реке, сделал несколько пружинистых широких шагов и, оказавшись у реки возле плывущей, то и дело натыкающейся на камни горбуши, которая будто поманила его своим хребтом, наклонился и, не делая ни одного перегиба тела, как каменная несгибаемая статуя, громко погрузился в ледяную реку. Он начал усердно колотить руками по воде, по плывущей рыбе, оглушая ее, а
ногами работал так, будто плывет на спине, оставляя за собою водоворот воды.
Остальные матросы последовали его примеру. Они, как подкошенные, падали в воду, колотили руками и ногами по воде, по горбуше. Тихая, всегда смирная, никем годами не встревоженная, если только рыбаками, которые иногда зачерпнут неводом рыбу, река забурлила, будто закипела. Оглушенная красная рыба поплыла брюхом вверх, и ее стало много. Матросы поднимались с воды и, видя плывущую рыбу, опять падали в реку, оставляя за собою огромные брызги воды. Через некоторое время они успокоились, стали выходить из ледяной воды, таща за собою улов рыбы. Горбушу они побросали в шлюпки, и дно шлюпок засеребрилось от многочисленных слоев лежащих рыб. Вид матросов был очень неприятный. Вода ручьем стекала с бушлатов, широчайших брюк, с бескозырок, но лица у них были очень довольны и светились радостью от такого удачного лова. Мы с ребятами стояли и не могли понять, что происходит с пришельцами с крейсера, почему они окунаются в ледяную реку и удивляются, видя красную рыбу.
Лежбище котиков
Моей маме поручили провести работу по партийной линии среди забойщиков морских котиков. Добираться надо было на другой конец острова.
─ Валерик! Поедем на санях, в упряжке ездовых собак, ─ сказала мама.
Она решила взять меня с собой, так как не с кем было оставить, и я от счастья был на седьмом небе. Еще бы: на самолете летал, на пароходах ходил, как говорят моряки, на поезде ездил, а вот на собаках…Это для меня было что-то!
За селом Никольское, острова Беринга, в сторону заставы, мы с мальчишками, бегая на футбольное поле, проходили мимо огромных ездовых собак. Местные жители-алеуты их держат аж по несколько упряжек. Питаются они исключительно красной рыбой, которую неводом вылавливают рыбаки, и, когда видишь этих собак, жутко становится: оглушительный лай ─ так и кажется, что вот-вот с цепи сорвутся. Они напомнили мне породу кавказской овчарки. И вот на таких огромных, крепких, привыкших к суровому климату собаках нам с мамой и предстоит двинуться в путь к забойщикам морских котиков на другой конец острова.
Кучер, молодой парень, местный житель, в назначенном месте ждал нас. Он нервно прохаживался вдоль собак, попарно запряженных в упряжку ездовых саней. Меня поразило то, что они вели себя довольно-таки мирно, не так, как в своем пристанище на цепи: видимо, в преддверии ожидания большой работы. Таких лохматых, окрашенных в разные цвета радуги и откормленных тихоокеанской горбушей собак в повозке насчитывалось около двадцати. Николай, наш проводник, спросил:
─ Александра Павловна, не приходилось Вам на таком транспорте ездить?
─ Нет, ─ ответила мама.
─ Тогда со своим мальчиком держитесь покрепче, я Вас быстро доставлю на северо-западный мыс.
Мы примостились поудобней в огромных санях, и молодой наездник с громким криком «поехали» оповестил начало пути. Сначала все шло очень хорошо. Мимо нас проносились стремительно скалы, сопки, под санями шумно
хлюпала вода командорской тундры. Повсюду одни кочки, покрытые мхом, ни одного кустарника, не говоря о деревьях, которые вообще здесь не растут. Командорская тундра расстилалась перед нами во всей красе. Что может быть интереснее натурального, естественного и не тронутого человеком места!
Вскоре собаки нас вынесли на вершину большой сопки, откуда можно было увидеть всю красоту природы Командор: слева слышны раскаты бушующего моря, внизу-цветущая тундра, которая будто поманила их, и они стрелой полетели вниз, а у подножия большой скалы путь преградила кочка. Повозку резко накренило влево, и мы с извозчиком в одно мгновение очутились на той высоте, с которой вдребезги не разобьешься, а сани резко выскочили из-под нас, и мы кубарем покатились вниз, к подножию сопки, а ездовая упряжка, как оголтелая, стрелой полетела в глубь острова. Вдогонку за ней, что-то крича вслед, бежал наш кучер. Крики Николая и скрежет от саней еще были слышны некоторое время, а потом и вовсе затихли. Так продолжалось некоторое время, а затем не стало видно ни путеводителя Николая, ни ездовых собак ─ их поглотила красивая, но в то же время коварная командорская тундра. Мы с мамой остались одни среди этих таинственных огромных сопок и сказочно красивой природы. Над нами кружились необыкновенно большие утки, чайки-говорушки улюлюкали на своем языке; двухметровая, как камыш, трава, в которую мы с горы вонзились, прятала нас от этих необычных птиц. Наконец, немного пришли в себя. Куда идти? Где собаки с повозкой? Где сам Николай? Тревожные мысли ни на секунду не покидали нас, а сумерки постепенно накатывали на холодную, таинственную, неизвестную командорскую тундру. Как отрешенные, шли туда, куда убежали собаки, а за ними и наш кучер Николай. Шли, то и дело опускаясь и поднимаясь по холмам и сопкам; и уже страх и отчаяние начали охватывать нас, но вдруг где-то издалека стал слышен лай собак. Через некоторое время он уже раздавался более отчетливо и стал доноситься до нас, будто рядом, и где-то вдали замелькал силуэт упряжки, и мы обрадованно помчались навстречу. Вскоре были уже на лежбище котиков, нас поселили в домик ветхого барачного типа, и мы после таких приключений крепко заснули…
Утром я проснулся поздно ─ в домике мамы уже не было: она в конце северного мыса проводила политические занятия, а я медленно, от нечего делать, побрел по берегу моря.
Передо мной во всей командорской красе открылась необычная картина: на огромных, с человеческий рост камнях мирно и лениво покоились огромные морские львы-сикачи. Такое зрелище, как лежбище морских котиков, нигде, наверное, не увидишь, кроме как на Командорских островах.
Бухта, к которой нас доставил кучер, кишит морскими котиками, небольшими зверьками, окраса бархатно-черного, переливающегося на солнце. Мордочка вытянутая, как у песца, только намного крупнее, глаза круглые, как две пуговки, напоминающие человеческие. Когда это морское создание на своем языке что-то произносит (если не знать, что ты находишься рядом с этим удивительным животным), можно с уверенностью сказать, что где-то кричит ребенок. И этот душераздирающий «плач младенца» сливается с многочисленными рычаниями, необычными звуками, на которые, как на лай одной собаки, мгновенно отзываются другие. Шум леденящего Берингова моря старается заглушить этот морской оркестр, а огромные волны сначала стремительно разбиваются о скалы, камни, а затем, как-то лениво пенясь и журча, как будто чем-то недовольные, устремляются обратно в необъятные просторы Великого океана. А там их встречает, качаясь на волнах, такое количество морских котиков, что от необычного их скопления изумрудная бушующая стихия Берингова моря становится черно-зеленой.
Морские животные были повсюду. Они рычали как-то по-человечески, кричали, оскаливались, но меня не трогали. Ближе к морю я увидел четырех работников лежбища. Это были жители-алеуты, похожие на корейцев или японцев: с таким же узким разрезом глаз, со смуглым овальным лицом. Они живут на Командорах, на островах Беринга и Медном. Это единственная национальность, которая осталась в России. В руках забойщики держали деревянные, хорошо отточенные и отшлифованные длинные палки и медленно, с опаской приближались к плотно лежащим морским животным. Деревянными шестами они, будто отрезая кусок пирога, отделяли их от основной массы котиков и гнали, как стадо баранов, своими необычными орудиями труда на то место, которое было свободное, чистое от камней, палок и других предметов. Драгоценные зверьки сопротивлялись, кричали, а иногда, оскалив острые клыки, набрасывались на работников, которые отскакивали от разъяренных животных, но ответных мер не принимали. Подогнав котиков к нужному месту, местные жители начинали орудовать деревянными дубинками и, держа их в руках, делали взмах ─ и орудие забоя опускалось на мордочку котика точным попаданием прямо промеж глаз. Морское животное издавало последний душераздирающий крик и затем падало, как подкошенное, на землю и затихало. Один за одним погибали от ударов драгоценные животные северного мыса, и их черные тела постепенно устилали поляну лежбища. Это место стало каким-то дьявольски черным от лежащих, еще не остывших тел животных.
Морошка
─Валерка, пойдем за морошкой, ─ забежал ко мне домой Толик Шахов, одноклассник. Мы с ним на уроках сидим за одной партой.
─А куда пойдем? ─спросил я его.
─За мыс Витуса Беринга. Там, говорят, такая огромная морошка!
─Но это же далеко. Почти на другом конце острова. Да, и как мама на это посмотрит?
─Мы быстро, никто из взрослых и не заметит наше отсутствие. Зато наедимся! И варенье еще приготовят родители…
Взяли ведра, нашли бамбуковые палки, перешли узкую речку, впадающую в Берингово море, глубина которой при отливе моря в устье становится по колено, и ринулись в глубь острова за морошкой.
Перед нами открылась таинственная, завораживающая командорская тундра. Это место, где, действительно, природа не тронута человеком. Сопки, кругом сопки, небольшие кочки, покрытые желто-зеленым мхом, под ногами хлюпает вода, ни кустарника, ни дерева ─ сплошная равнина. Тишина ─ аж в ушах звон. Море осталось где-то в стороне слева, а со всех сторон одни только огромные горы и скалы.
Неожиданно откуда-то выскочил песец, уставился на нас своими звериными глазами, а потом закричал, словно ребенок, разгоняя мертвую тишину, и пустился нас догонять. Просто здорово!
Песец от нас не отставал. Бежит за нами, словно домашняя собачонка.
─ Наверное, голодный, ─ сказал Толик На эти слова Толика я сразу откликнулся. Из сумки достал хлеб и бросил его нашему преследователю. Голубой песец с красными глазами с жадностью проглотил его.
На Командорах встреча с животными или с какими-то другими зверюшками не удивительна, а особенно с такими редкими гостями, как голубые песцы. Здесь люди живут среди огромного животного, рыбного и птичьего мира.
Мы с Толиком продолжили путь, ускорили шаг, так как время подходило к полудню, а до бухты Командор еще надо было порядочно пройти; шли и бамбуковыми палками впереди себя проверяли дорогу так, как это делают путники, проходя болотистую местность ─ тундра полна неожиданностей. Ноги, обутые в кеды, постоянно спотыкались о небольшие кочки, поросшие желто-зеленым мхом, а под ногами хлюпала вода, и обувь постоянно наполнялась водой, но нас это совсем не пугало и не могло остановить.
Вскоре показались огромные сопки мыса Командор, поросшие кустарниками и лежащим на вершинах нетающим снегом; они плотно не примыкали друг к другу, и можно было свободно пройти между ними.
Мы прошмыгнули внутрь этих громадин природы, нас встретила большая поляна, поросшая различными цветами: ромашками, колокольчиками цветочками, напоминающими небольшие подсолнухи, и множеством других, название которых мы не знали, ─ а у подножия величественных и таинственных сопок было много желто-зеленой травы с человеческий рост, которая как бы и завершала это изобилие красок. Среди этого разноцветного, неописуемого ковра ярко выделялся янтарно-красный цвет морошки. Такое изобилие ягод мы с Толиком никогда не видели и ликовали от радости: падали, кружились волчком по траве, а затем, успокоившись, начинали стремительно срывать морошку и, не успев прожевать ее, забрасывали следующую порцию в рот; так продолжалось до тех пор, пока не насытились. Увлекшись таким занятием, не заметили, как сумерки начали накрывать поляну, и надо было поторапливаться. В одно мгновение наполнили ведра ягодой и пустились в обратный путь.
Опять неожиданно появился песец. Он все это время то покидал нас, прячась где-то в траве, то опять выскакивал и почти вплотную приближался к нам.
До села Никольское еще много километров надо было прошагать, а сумерки стремительно накрывали остров Беринг. С быстрого шага мы перешли на бег, и страх начал вторгаться в наше детское сознание: всюду мерещились дикие собаки, шакалы, олени, волки. Сколько было случаев, что охотники замерзали, правда, зимой, да и летом на путников нападали одичавшие ездовые собаки. Нам стало очень страшно. Мы бежали, а за нами неутомимо гналась ночная мгла. А тут еще Толик споткнулся о кочку, упал, распластался и ведро с ягодой опрокинул, зарыдал. И уже почти в потемках подбирали ягоду в ведра.
Но самое страшное нас ожидало впереди: стало совсем темно, сопки со скалами выстроились сплошной стеной и полностью заслонили море, от которого был хоть какой-то небольшой просвет. Везде горы, сопки, скалы и кромешная тьма с пугающей тишиной. А что может быть страшнее катаклизмов природы: таких, как цунами, землетрясений, извержений вулканов. С катаклизмами природы мы с Толиком не понаслышке, а наяву встречались и, наверное, еще будем встречаться. Помнится, смотрим фильм в клубе, который был расположен на самом берегу Берингова моря, так что волны Тихого океана чуть не подкатываются к деревянному высокому крыльцу клуба, и вдруг на самом интересном зажигается свет, и администратор объявляет: «Ожидается цунами, всем жителям острова подняться в горы». Но цунами не сильно доставал остров: к нам, жителям с Никольского, огромная волна приходила уже потухшей, так как на своем пути она встречала основные преграды: два небольших острова, Топорков и Арий Камень.
Катаклизмом природы, вечерний прилив, который происходит каждые сутки, назвать, пожалуй, нельзя, но беда наша была в том, что река, которую нам предстоит перейти, разлилась и стала глубокой, и самое страшное, что мы совсем не умеем плавать, да и вода просто ледяная. Все это мы не предвидели и не учли, когда собирались в поход за морошкой.
Подойдя к реке, мы, как вкопанные, остановились. Одноэтажные, невзрачные, деревянные дома села Никольского, расположенные по берегу неспокойного моря, смотрели на нас, а их тусклый свет в окнах как бы манил нас. И мы, высоко подняв драгоценные ведра с морошкой, прямо в одежде начали постепенно заходить в ледяную, с таинственным дном реку. Я продвигался на полметра впереди от Толика. Вот мы уже на середине реки. То, что вода уже была по грудь, это еще не так пугало. Страх больше охватывает нас потому, что там, на дне реки, обитают различные морские животные, которые приплывают с Тихого океана, и что угодно может случиться. Преодолевая страх, продолжаем двигаться с вытянутыми руками, держа ведра морошки над головой. Уже осталось перейти третью часть реки, и вода уже коснулась подбородка, а Толика почти накрыла нос , так как он ростом был меньше, и, хотя мы с ним двигались на цыпочках, это не совсем помогало , и уже я подумал, что не осилить нам водное препятствие, пропадем мы здесь, но вдруг (бывает же в жизни вдруг) вода стала отступать, и через время она была где-то нам по пояс, затем по колено, и вот он долгожданный берег. Выскочив на сушу, нам казалось, что мы вновь родились на свет и дрожали непонятно от чего: холода, страха или от неожиданно нахлынувшей радости .
Что было дома, я не буду рассказывать, по-моему, и так понятно, только одно напомню ,что, когда глубокой зимой, с ее бесконечными ветрами, вьюгами, метелями, холодами,
заносами, мама доставала банку варенья, приготовленную из ягоды морошки, я всегда вспоминал тот счастливый поход за ягодой .
Автор рассказа В.А Галашевский.