Проклятье шашки, по-видимому, начало сбываться – подробности морского сражения и гибели лейтенанта Железнова наводят именно на эти мысли.
Всего два погибших на борту «Владимира», из них всего один офицер -
Железнов. Помню, в тот момент у меня появилась крамольная мысль – эта
тема не столько для историка, сколько для экстрасенса.
Офицер погиб, согласно свидетельствам, в самом конце боя, едва надев на себя шашку, когда экипаж "Владимира" собирался пойти на абордаж. Вещи погибшего в бою офицера были переданы его отцу, отставному тайному советнику И. Г. Железнову. Но не все. Шашку своего адъютанта вице-адмирал Корнилов решил оставить себе на память.
Как оказалось впоследствии, сделал он это напрасно, да и владел ею недолго - спустя ровно 11 месяцев, день в день, час в час, около полудня 5 октября 1854 года, во время первой же бомбардировки Севастополя англо-французскими войсками, Владимир Алексеевич Корнилов погиб.
Шальное ядро, а может и не шальное, залетевшее на Малахов курган, смертельно ранило вице-адмирала, практически оторвав ему ногу и сломав пополам при этом «проклятую шашку».
Что заставило Корнилова в тот роковой день надеть на себя шашку, которая и по уставу-то ему не была положена, нам остается только гадать.
В историческом романе С. Н. Сергеева-Ценского «Севастопольская страда» довольно подробно описывается вся эта история, начиная с приобретения Железновым шашки и кончая гибелью вице-адмирала Корнилова:
«А знаешь, папа, кстати, что на днях наш Юрковский говорил? Будто Корнилов, адмирал, от какой-то шашки чеченской погиб.
– Как же так от шашки? От какой такой это… шашки?.. От ядра ведь…
Что ты болтаешь? – всполошился Иван Ильич.
– Ядро ядром, конечно, а шашка какая-то тут тоже замешана…
Получается так, что если бы не шашка, какая была тогда на Корнилове, он бы, может, и не погиб…
– Вздор какой-то! – вытаращил глаза отец, а сын продолжал, пожимая плечами:
– Чепуха, конечно, а почему-то Юрковский рассказывал же! Сам же над этим посмеивался, а на других все-таки поглядывал, как они отнесутся… Ты лейтенанта Железнова помнишь, папа, или уж забыл?
– Железнова?.. Это адъютант… адъютант Корнилова был!.. Как же не помню… Убит был, на пароходе «Владимир» убит.
– Ну, вот то-то и дело, что убит… И только он один из всех офицеров тогда и был убит, больше никто, а пальба была большая…
– Часа… часа два никак, а? – поискав в закоулках памяти, с усилием сказал Иван Ильич.
– Да-а, не меньше, говорят… И Железнов стоял рядом с Корниловым, а ядра с турецкого парохода этого… как его, папа? Вылетело совсем из головы!
– «Перваз», кажись…
– «Перваз-Бахры»… Ядра с него на палубу ложатся, большой треск идет… Корнилов смотрел-смотрел – ничего не выходит: может, мы его подобьем, а может, он нас подобьет. Командует, чтобы паров поддать, – и в картечь… Вот тут-то Железнов про шашку и вспомнил… Это была его шашка, он ее в Сухум-кале за тринадцать рублей купил… Показывает потом другим:
«Да это же, говорят, чистейшая дамасская сталь! Она не тринадцать, а все сто рублей стоит». – «Вполне, – говорит Железнов, – сто рублей стоит, да никто за нее и тринадцати не давал». – «Почему же это?» – «Да так уж известно почему: головы бараньи, вот почему. Шашка, мол, это наговорная, и кто ее только в сраженье наденет, тому капут! Она уж на тот свет столько отправила владельцев своих, что и не счесть, – старинной работы шашка!»
Железнов, конечно, хохотал, когда это рассказывал, а шашка оказалась такая, что любую другую, какую угодно, с одного удара пополам! А на самой и зазубринки нет… Ну вот, когда Корнилов скомандовал идти на сближение, а Бутаков приказал поддать паров, Железнов соображает: придется пароходам сцепиться на абордаж, начнется свалка, тут-то ему шашка его и пригодится.
Идет в каюту… Корнилов ему кричит: «Захватите мне пистолет, а то в случае чего, – адмиралу русскому в плен сдаваться не годится, – чтобы было из чего пулю себе в лоб пустить!..» Железнов Корнилову принес пистолет, а себе нацепил свою шашку. И только что подошел «Владимир» на картечный выстрел, турки хватили картечью… Железнову попало в голову, – и десяти минут не жил после того, «Перваз-Бахры» этот захватили, а имуществу Железнова сделали опись потом. Вот тогда-то Корнилов и взял себе его шашку на память, – Железнова он очень любил, – так шашка поселилась у Корнилова…
– Ничего… ничего не слыхал про это! – закачал седой ершистой головой отец.
– Корнилову говорили, конечно. «Смотрите, ведь шашка-то, говорят, какая-то наговорная, да и по лейтенанту Железнову судя, что-то такое есть в самом деле… Побереглись бы, ваше превосходительство!» – продолжал Витя. – Но Корнилов разве такой был, чтобы обращать на это внимание? Он только: «Пустяки, говорит, ерунда и суеверие бабье!» И как раз пятого октября, когда бомбардировка открылась и к штурму готовились, шашку эту на себя и надел, а раньше ни разу не надевал. Штурм, союзники врываются в Севастополь, – улыбнулся Витя, – на улицах свалка, сеча, – вот тут-то шашке этой и будет работа! А шашка кавказская довела его до Малахова и – под ядро!.. Главное ведь, что и сама только и жила: пополам ее ядро перехватило прежде, чем ногу Корнилова оторвать…»
Читатель вправе возразить: «Севастопольская страда» - художественное произведение, и писатель мог вполне приукрасить или даже выдумать этот эпизод!
Вероятно, мог бы, но только не в этом случае. Дело в том, что, создавая это историческое полотно, писатель много лет жил в Крыму, восстанавливая практически поминутно ход обороны Севастополя 1854-1855 г. г. по документам и воспоминаниям участников и очевидцев событий.
И эту историю Сергеев-Ценский не выдумал, он нашел ее в «Русском художественном листке» за 1856 год, то есть в год окончания Крымской войны. История эта во всех подробностях изложена на его страницах героем обороны Севастополя лейтенантом Федором Титовым со слов своего брата Владимира, лейтенанта 40-го флотского экипажа, погибшего при обороне Севастополя.
Владимир Титов был тем самым офицером, который с самого начала уговаривал Григория Железнова расстаться с шашкой, а впоследствии, когда его друга во время боя пароходо-фрегата «Владимир» убило картечью, едва не выбросил ее за борт.
Причем личность лейтенанта Фёдора Титова тоже весьма примечательна: помимо высоких наград, ордена Св. Георгия и Св. Владимира 4-ст. за личные подвиги при обороне Севастополя, он был удостоен чести быть изображенным на одном из 297 портретов "лиц, отличившихся заслугами и командовавших действующими частями в войне 1853–1856 годов".
Я уверен, что Титову вряд ли бы пришло в голову приукрашивать эту и без того странную историю. До того ли ему было?
Владимир Титов погиб в марте 1855 года, то есть спустя полгода после гибели вице-адмирала Корнилова, а это значит, что у него была возможность узреть мистические совпадения в гибели обоих владельцев шашки и поведать о них своему брату Фёдору Титову. Погиб он тоже при очень странных обстоятельствах - вышел на бруствер, скрестив руки, в полный рост прямо под шквал английских пуль.
Из записи на стене Владимирского собора в Севастополе:"31 марта. Во время бомбардированiя Севастополя убитъ 40-го фл. эк. лейтенант Владимiръ Титовъ, раненъ и умеръ отъ раны 13-го мая командовавшiй батареей капит.-лейтенантъ 43-го фл. эк. Владимiръ Десятовъ, ранено 8 офицеровъ".
На этом историю можно было бы и закончить, но в 2014 году во время
командировки в Севастополь она получила неожиданное продолжение. А у моего друга и победителя "Битвы экстрасенсов" Мехди Ибрагими Вафа
появился шанс проявить свои способности.
Продолжение следует. Начало <-- Окончание
Алексей Никулин
Честь имею!
Подписывайтесь на канал и читайте там, где вам удобнее, — в телеграме, Яндекс.Дзене или ВК.
#путешествия #русский след #русский мир #алексей никулин #моя планета #рго #война