В предыдущей статье, дорогие товарищи, мы с вами рассмотрели события 14 февраля 1814 года, когда французы генерала Жерара заняли город Бар-сюр-Об и бросились преследовать отступающих, но попали в засаду русской бригады егерей генерал-майора Властова, что прикрывают отход.
И мы продолжаем.
*
*
Итак, на дворе у нас 14 февраля 1814 года. К 18 часам из Бар-сюр-Об ушли все кто смог, а французы зачистили город. Но мы с вами уже знаем, что союзные армии приняли решение о всеобщем наступлении. Отход из Бар-сюр-Об лишь манёвр. Вреде и не думает отступать дальше. Наоборот, он со своим штабом утверждают операцию по освобождению города Бар-сюр-Об этой же ночью. Вреде и штаб его корпуса предполагают, что французы наверняка посчитают, что корпус отступит дальше и никак не ожидают, что этой же ночью корпус вернётся, чтобы отбить город. Действительно, это было бы неожиданно. Будем надеяться, что французы будут захвачены врасплох и потерпят поражение, а город будет освобождён.
Сам Вреде и его штаб считают, что они легко достигнут этой цели. Хм. Не слишком ли самоуверенно? Это может быть опасно. Что же, посмотрим.
*
Итак, в сумерках 14 февраля 1814 года 8-й баварский пехотный полк пошёл в атаку, при поддержке 2-го лёгкого пехотного батальона.
— Тихо, братцы, соблюдайте тишину. Главное, чтобы нас патрули не обнаружили. Нужно застать их врасплох. Вот тогда мы победим, — отдаёт команды майор.
— В любом случае победим, Ваше высокоблагородие!
— Дай Бог!
Продвигаются вперёд солдаты, пока вокруг всё тихо, никто их не видел, но и французов не видать.
— А что если французы нас в ловушку заманивают, что-то не видно их. Ну, точно, заманивают. В город нас пустят и крышку захлопнут, — обязательно кто-то сомневается и это нормально, всё люди мыслят по-разному.
Так или иначе, батальон подошёл тихо и без происшествий к одному из предместий. Майор останавливает батальон и куда-то бежит по ходу движения колонны. С кем-то эмоционально разговаривает, что-то знает он, что солдаты не знают, на то он и командир. Темнота кругом, лишь кое-где в окнах домов пробивается слабый свет. Свечи и лампы в то время, да ещё во время войны, это роскошь неописуемая. Так что большинство сидят в темноте. Собаки брешут, ой как некстати. Могут всё испортить. Медлить нельзя.
Но вот майор что-то наконец выяснил, даёт команду перестроения, нужно готовиться к атаке. Наконец-то.
*
Вскоре батальон внезапно, штыками наголо, врывается на позиции французов и застаёт французов врасплох. Вообще, ночная атака в то время это редкость. Но мы наблюдаем такие атаки, когда противостояние неприятелей особенно ожесточённо.
Гренадёрская рота, в качестве авангарда, первая идёт в атаку, прокладывает дорогу огнём и штыком. Берёт с боем французскую заставу, за ними движется весь батальон. Первая линия обороны французов прорвана. Батальон с боем входит в город.
Французы постепенно приходят в себя. Следующая линия обороны открывает сильный ружейный огонь по наступающим. Несмотря на страшный огонь, батальон идёт вперед. Гренадёрская рота прорвала и вторую линию обороны французов и устремляется к торговой площади. Но здесь на улицах, перед входом на площадь, нарисовалась третья линия обороны французов. Неожиданно для атакующих, французы открывают огонь. А батальон уже изрядно потрёпан. Сил не хватает прорвать третью линию обороны. Солдаты гибнут. «Сердце кровью обливается». Майор не может спокойно наблюдать как его «дети» погибают и приказывает отходить.
— Братцы, отходим на вторую линию!
Солдаты, разворачиваются и довольно шустро уходят назад. Заряжать ружья нет времени, стрелять нечем, следовательно, только назад под вражеским огнём. Даже при отходе гибнут братцы. Улица уже устлана телами. Страсть Божья.
А озлобленные французы решают погубить атакующих наверняка и полностью. Параллельными улицами пошли вперёд несколько французских батальонов с целью обойти атакующих, запереть их, и перебить всех до единого. И французам это, к огромному сожалению, начинает удаваться.
Вскоре один из солдат, с тревогой в голосе, докладывает майору:
— Ваше высокоблагородие, улица-то позади перекрыта французами, мы в западне!
Майор осмотрелся. Вот это уже серьёзно. Это очень плохо. Хуже, поди, не бывает.
— Сколько там французов?
— Точно не подсчитать, темень кругом. Поди знай сколько их там, но думаю много, очень много! Больше нашего.
Нельзя сейчас паниковать и распылять силы. Нужно сохранить единый боевой кулак во что бы то ни стало, тогда есть шанс на спасение. Если рассыплемся по окрестностям, пиши пропало, всех выловят, как бродячих собак. Батальон пропадёт. Нужно пробиваться в лоб. Иного выхода нет.
И майор решается:
— Слушай мою команду, братцы! Одна нам сейчас дорога к спасению, это назад по улице. Там закрепился француз. Запер улицу. Но здесь мы все погибнем. Поэтому будем прорываться с боем. В штыковую, братцы! За мной!
И понеслись как на крыльях по улице бойцы с ружьями наперевес. А майор самый первый с криком бежит вперёд, отчаяние и тоска в его душе. Сама душа кричит. Словно тяжкий груз сдавливает ему грудь ответственностью за своих «детей». Он отвечает за каждого из них. Как мать готова умереть, защищая своё дитя, так и он бросается грудью, желая защитить каждого, пожертвовать собой, если понадобится, но спасти батальон.
Но пуля-дура, что с неё взять, пробивает грудь майора и он падает навзничь.
«Только бы прорвались...», — словно сверкнула последняя мысль в затухающем мозгу, и храбрый майор уходит в лучший мир...
Вот такие дела происходят у нас на полях сражений 1814 года. Сможет ли батальон уйти? Не будем торопиться. Мы всё с вами узнаем в следующих статьях, дорогие мои товарищи...
>А вот и следующая статья<, дорогие мои товарищи.