Москва. Март 1963 года. Двое худых скромно одетых молодых людей, чуть за 20, уезжали ночным поездом из Москвы на север. Их никто не провожал, хотя благословений и наставлений они получили достаточно. Закинув под сиденье брезентовые рюкзаки, они смотрели в окно. Ехали молча. Стук колес и тепло натопленного вагона умиротворяли и немного убаюкивали. Волнения и суета последних дней наконец-то отступали.
Душно. Румяная проводница, стараясь никого не задеть, обходит вагон и предлагает всем чай. Вадим и Геннадий, как их звали, отказались. Денег было немного, нужно было экономить.
Ехали в Лальск, небольшой, а когда-то славный, город в Кировской области, где, по словам людей знающих, могло быть нечто ценное. Об этом нельзя было говорить вслух, открыто, соседи в купе уже интересовались, куда и зачем они едут. Отделались общими фразами, мол, да, к родственникам, давно не виделись и так далее.
Это была не просто поездка, это была научная экспедиция, третья по счету для Геннадия Попова, искусствоведа и научного сотрудника Музея имени Андрея Рублева.
Его друг и коллега Вадим - главный хранитель музея.
Прошло всего 3 года с момента, как музей открыли. Была торжественная обстановка, с речами и овациями, а коллектив по-прежнему оставался небольшим и скромным кругом единомышленников, сплотившихся ради чего-то, что было больше, чем наука, и больше, чем даже художественное наследие прошлого. Это жило и теплилось изнутри, как сокровенная тайна, о чем нельзя говорить, а можно только смотреть в глаза и переживать в тишине.
О Боге и вере многие узнавали в личных разговорах. Старшее поколение научных сотрудников не афишировало, но старалось всегда донести до людей самые важные смыслы. Ведь экспонаты, а они стали потихоньку накапливаться не только в виде ч/б фотографий, но и живьем, обязывали изучать не только линии, цвет и композицию, но и значение того, “что хотел сказать автор”.
За эти годы в музее прибавилось молодежи. Они понимали, куда шли, что здесь не будет высоких должностей, выгодных знакомств и уж, тем более, большой зарплаты. Молодые, активные, увлеченные, с горящими глазами, юноши и девушки шли сюда за идеей, за желанием узнать неизведанное, открыть и подарить миру едва не утраченное сокровище. Однако, приходилось не только заниматься "высоким" - так, Г.В. Попов вспоминает, что старейший музейный сотрудник, знаток творчества Андрея Рублева, Н.А. Дёмина, поручила ему колоть дрова.
Время работало против энтузиастов музейного дела. Закрытые и разграбленные после революции храмы разрушались, но это была ерунда по сравнению с тем, как использовали эти здания. Из них сделали склады, сараи и зернохранилища. Часть превратили в хлева. В хрущевские времена сельское хозяйство активно внедряло химические удобрения, которые также хранили в церквях. Это было настоящей катастрофой. Соли разъедали стены и росписи, превращали иконы в труху. По воспоминаниям Г.В.Попова, “бывало, возьмешь в руки такую икону, а от нее одна паволока осталась”. Иконами топили печи, забивали пол, рубили на доски, делали из них лестницы. Кресты, подсвечники и прочую утварь почти полностью растащили еще в 1920-30-е годы. Обугленное заброшенное богатство намеренно и последовательно уничтожалось по приказу властей. Иногда сотрудники приезжали к пепелищу, оставшемуся от произведений искусства.
Музей взял на себя миссию найти и спасти все памятники старины, которые только будет возможно. Опираясь на предположения коллег, рассказы местных жителей и иногда документы, полученные в министерстве культуры, объезжали самые глухие места, ставили на учет все культурные ценности.
Историю северных экспедиций открывает поездка В.В. Кириченко и Г.В. Попова в поселок Лальск Лузского района Кировской области, расположенный в 80 километрах от Великого Устюга.
Своего транспорта, конечно, не было, везли на перекладных, в общественном транспорте, на санях, запряженных лошадьми, лесовозах, грузовиках, отправляли почтой - крутились, как могли. С местными жителями договаривались по-разному, где-то встречали сочувствие и получали помощь бесплатно, где-то за водку.
Из воспоминаний Г.В. Попова:
«Здесь [в Лальске] встретилось несколько заброшенных деревянных церквей. Укрепляли и хранили иконы мы в помещении пожарной команды. И уже ночью возвращались в гостиницу, в свой двухместный номер с наледями на окнах. Наутро, правда, обнаруживали, что все профилактические наклейки [укрепление красочного слоя с помощью тонкой бумаги на клее из яичного желтка] оборвали крысы».
В то время Лальск производил яркое впечатление своими грандиозными церковными сооружениями XVIII столетия, свидетельствовавшими о его былой славе и размахе торговли. Здания эти не были разрушены, но использовались для совсем иных целей, что соответствовало обычной для тех лет духовной разрухе. Так, в одной из церквей в алтаре на престоле размещался аппарат по разлитию лимонада и других аналогичных напитков. Здание не отапливалось, и разноцветные струи «ситро» радостно лились по престолу, застывая на морозе.
Мороз действительно был серьезный, обжигающий, и Вадим Васильевич Кириченко, решив облегчить свои муки, отпустил бороду. Поскольку мы оба в этом крошечном городке оказались фигурами заметными, о нас и о нашей деятельности ходили разнообразные слухи, и менее всего они отражали реальное положение дел: представить, что некто собирает древности для московского музея, никто из жителей не мог. Спрашивали о церкви, о вере, о нашей национальности. Обсуждалась и борода Вадима. Последнее, что мы услышали перед отъездом на железнодорожную станцию в соседнюю Лузу, были слова: «Ну, мы же с тобой русские люди – сбрей бороду…» Многие из жителей Лальска прошли лагерные испытания, и почти все причисляли себя к «политическим». Но, кажется, это не было вполне правдой.
Результатом экспедиции стала коллекция устюжской иконописи XVI–XVIII веков: более двадцати предметов, обнаруженных в храмах Лальска и его окрестностей, передал музейным сотрудникам представитель местной власти. Основные поступления были из кладбищенской Успенской
церкви и из Покровской на реке Лузе близ Лальска, куда иконы могли попасть из других, уже закрытых к тому времени местных храмов.
Одним из спасенных произведений является икона «Архангел Михаил, с деяниями» XVI века, раскрытая из-под записей в том же 1963 году в реставрационной мастерской музея В.О. Кириковым
Еще один памятник, происходящий из Лальска, - икона «Богоматерь Владимирская, с праздниками» второй половины XVIII века из Успенской церкви. Она также была отреставрирована в мастерской музея и в 2022 году была представлена на выставке «Икона из Лальска. «Богоматерь Владимирская» - итоги реставрации».
До 8 января 2023 года в Музее имени Андрея Рублева можно посетить выставку «Тверская Атлантида», посвященную еще одной важной странице истории формирования его коллекции – экспедициям 1960–1970-х годов в Тверскую (тогда Калининскую) область. Во время этих поездок было спасено множество произведений искусства – икон, книг, предметов прикладного искусства.
___
Спасибо за лайки и комментарии! Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые интересные рассказы о нашем музее и его экспонатах!