Сладкий попкорн и крылья
Вы не думали, что мечты похожи на сладкий попкорн. Воздушные и застревают в зубах. Потом десятилетия не можешь от них избавиться. Даже тогда, когда давно разочаровался в них и возненавидел сладкий попкорн. Мечты даже пахнут как попкорн. Но вот их запах я не могу возненавидеть годы спустя. Моё детство было жалким и нищим. Я помню как мечтал о попкорне, мороженом и шоколаде. Я никак не мог насытиться сладостями. Почему же когда я вырос, попкорн стал раздражать, мороженое стало казаться приторным, а шоколад пластилиновым?
Не мог весь мир поменяться. Это смешно. Изменился я. Я разучился мечтать. Кажется примерно в семь лет, родители перед тем, как отправить меня в первый класс в первый раз, аккуратно отрезали мои разноцветные крылья. Примерно тогда же они забрали мои игрушки и заменили их на учебники. Запретили мне общаться с выдуманным другом. До сих пор мне кажется, что они просто завидовали и хотели как можно скорее заставить меня стать таким же, как и они.
Чёртовы завистливые уроды. Все "взрослые" просто никчемная кучка идиотов, которые не в состоянии признать собственные ошибки, слепые и коварные сволочи. Именно поэтому я решил быть засранцем исключительно для чужих детей. Не представляю как бы я отрезал крылья своему ребёнку. Не представляю как бы я бился со всем миром, что бы он мог прожить по другому. Да и возможно ли это, прожить по другому? Мне уже тридцать, а я до сих пор не уверен, что хоть у кого-то есть такой шанс.
Именно поэтому я работаю пять дней в неделю, езжу на метро, готовлю ужин и ложусь спать в одиночестве. Нет у меня были романы причём как с девушками, так и с парнями. Я совершенно не вижу разницы с кем спать. Просто я никогда и никого не приводил домой. С родителями я давно не общался, запретив им появляться в моей жизни раз и навсегда. Не то чтобы я их особо винил, просто не видел смысла в общении. Так как не был к ним привязан. Просто не имело смысла терпеть неудобства из-за них.
Моя работа меня устраивала, хотя и не вызывала восторга. Я работал логистом и пожалуй распространятся на эту тему больше и не буду, тем более история совсем о другом. Для моей истории совершенно не важно, кем я там работал, да и моё безрадостное детство тоже не играет особой роли. Просто я хотел рассказать о крыльях и о том, что видел вокруг лишь таких же лишённых крыльев, как и я. Да вы и сами видели и знаете таких. Вы скорее всего являетесь таким же обрезанным, если читаете эту историю.
А потом я встретил его. Да я знаю как это банально. Но разве не все истории начинаются с этого? Да возможно кто-то встречает зомби, а кто-то волка, но это всё меняет, меняет мир и мировоззрение. Я забрёл в какой-то бар по пути домой в пятницу. Мне не нравился вкус алкоголя, но я пил со скуки, пытаясь подавить пустоту внутри. А что разве вы не такие же? Кому я это объясняю. Меня все итак понимают, почти без слов. Я пил и апатично созерцал танцующую разноцветную толпу молодёжи.
Чёрт, когда они стали для меня молодёжью? Одинаково патлатые, в рваной одежде с кучей побрякушек. Я гадко ухмыльнулся, они пытались отсрочить невозможное, ещё пять, десять лет и они неизбежно превратятся в своих родителей. Они лишь тешили себя иллюзией свободы и крылья их были столь же иллюзорны, как и их мечты. Дешёвые как попкорн. А потом мой взгляд замер на нём. И улыбку стёрло с моего лица. Его крылья были настоящими. Он был настоящим. У него внутри не было пустоты.
Он самозабвенно танцевал, его лицо порозовело от удовольствия, губы растянулись в чувственной улыбке. Тонкие руки взлетали к потолку с искусственными звёздами, запястья были столь изящными, что у меня заломило в висках. Я чувствовал себя перегревшимся тостером. Избыток нахлынувших чувств опьянил быстрее алкоголя. Я жадно впитывал в себя это воспоминание. Сознание любовно рисовало каждый штрих прекрасной картины. Замедляло, а потом снова воспроизводило увиденное.
У мальчика были светлые волосы с бирюзовыми прядями. Светлые брови и неожиданно тёмные ресницы. Пухлые губы, аккуратный нос, чëрные, хотя возможно синие глаза, я не мог рассмотреть с такого расстояния. Он был тоненьким и хрупким. Эльф. Подумал я. Точно эльф. Я не мог его упустить, если находился в здравом уме и твёрдой памяти. И я направился к танцполу. Как был в костюме и имиджевых очках для работы за компьютером. По пути я скинул пиджак и расстегнул пару пуговиц на рубашке. Выглядел я конечно немного старше танцующих, да и одет был строго, но думаю сойдёт.
Я рассёк толпу и встал прямо напротив мальчика. Танцевать я не умел так, что просто стал покачиваться в такт музыке. Я ждал подходящего момента и дождался. На особо энергичной песне, эльфа толкнули, а я заботливо подхватил его и не стал отпускать, продолжив танцевать, обнимая его. При этом я настойчиво смотрел прямо в тёмную синеву распахнутых глаз. Не ощущая сопротивления я медленно наклонил голову и запечатлел на его губах нежный поцелуй.
Потом я склонился к его уху и попросил пойти со мной в кафе. Я хотел уйти куда угодно, где мы могли бы поговорить в тишине. В глубине его глаз я заметил панику и тут же отпустил его, состроив самую печальную и раскаивающуюся рожицу какую мог. Я знал, что мог выглядеть очень мило, когда казался побитым щеночком. Мой спектакль возымел действие. Эльф захихикал, обрёл уверенность в том, что это он контролирует ситуацию и схватив меня за руку потащил вон из бара. Я едва успел захватить по пути свой пиджак.
Я прекрасно знал, что такие маленькие и хрупкие люди, тревожны и им важно принимать решения самим. Если они чувствуют давление, они становятся настороженными и несчастными, а в итоге они просто ускользают. Я покорно следовал за моим эльфом. Наконец мы пришли в уютное кафе, столики были отгорожены друг от друга живой изгородью, в зале царил сиреневый сумрак, а на сцене пела красивая девушка. Я и не сомневался, что у малыша безупречный вкус.
Судя по тому, что я видел, он любил уединение. Даже там в баре он был один, словно вне толпы, он не был частью целого. Мы сделали заказ, мой состоящий из мяса, мяса и мяса и его состоящий из одних сладостей. Скажите снова банально. Только вы не видели как он ел свои тортики. Пока он был занят бананово шоколадной сладостью, я оплатил наш счёт. Я не хотел чтобы нам мешали. Чтобы мне мешали. Своё мясо-мясо я уже проглотил не жуя. Я хищно следил за ложкой исчезающей в алом ротике, за юрким язычком, слизывающим сливки и таял, и умирал, и возрождался... и взорвался.
Эльф же и не думал отвлекаться, продолжая поедать очередной тортик. А я печально размышлял о том, что пропал. Я никогда не верил в любовь, тем более с первого взгляда. А ещё я не верил, что можно сохранить крылья. Но всё меняется и убеждения тоже. И вот оно передо мной живое доказательство моих заблуждений. Хорошенькое и перемазанное в сливках. Я нервно хихикнул. На меня уставились полные укоризны синие глазищи и я не выдержал и залился смехом.
Эльф сначала надулся, но потом и сам и стал смеяться вместе со мной. Нам было так хорошо. Это было самое правильное, что я делал за все тридцать лет моей жизни. Сидел в кафе ночью и смеялся с любимым человеком. Потом я вспомнил, что моей любимой сказкой в детстве была Дюймовочка и мой смех набрал обороты. Что же это получается, я Дюймовочка, это мой эльф, и с ним у меня появятся крылья? Вот значит, что уготовала мне судьба.