Продолжение. Начало: 1 часть, 2 часть
И, наконец, Дягилев глазами иностранцев. Тех, кто стал свидетелем его триумфа. А именно хочу предоставить слово Коко Шанель. В жизни которой встреча с «Дягом» сыграла существенную роль. Но, надо сказать, что и Шанель для Дягилева кое-что сделала. Она стала для Дягилева, в дни крайнего безденежья, доброй феей волшебницей, крупным меценатом, на чьи средства Сергей Павлович поставил…. Балет.
Коко Шанель вспоминала: «В Венеции Серты познакомили меня с Дягилевым. Вернее, познакомили - это слишком громко. Просто мы втроем подсели за столик, где сидели русские - Великая княгиня Мария Павловна и Серж Дягилев, тот самый, от «Русских сезонов» которого Париж уже который год сходил с ума".
"Я видела только один спектакль - «Шахерезаду». Испытала потрясение, и впрямь сказки «Тысячи и одной ночи»! Нашумевшую «Весну Священную», во время премьеры которой едва не случилась всеобщая потасовка зрителей, к сожалению (или к счастью) не видела. …меня потрясли глаза Дяга. Всем известная совершенно седая прядь надо лбом, придающая лицу особое очарование, и умные, полные восторга и тоски глаза. Ни у кого, даже у русских, которым вообще свойственно несочетаемое, я больше таких глаз не видела. Он словно умолял и насмехался одновременно, смеялся и плакал, гнал и звал к себе».
Шанель предполагает, что её Дягилев даже и не заметил. «Красивый и вальяжный, Дягилев не интересовался женщинами вовсе… Разговор за столом ресторана, видно, уже привычно, зашёл о финансах. И также привычно выяснилось, что они ни к чёрту! Дягилев возлагал надежды на приезд Стравинского и новый балет «Пульчинелла», а ещё на возобновление «Весны Священной», но не хватало средств. Позже я поняла, что такая проблема для Дягилева обычна, он всегда был без денег, но тогда ужаснулась: как же столь гениальная труппа, как «Русский балет» может сидеть без средств?!
И продолжает: «Дягилев в своем роде сумасшедший, но это благородное сумасшествие. Некоторые думают, что главным делом его жизни были «Русские сезоны». Нет, главным делом его жизни было создать у нас господство русского духа, заставить полюбить всё русское. И ничто не могло остановить его в этом стремлении, даже постоянное отсутствие денег. Кажется, у всех, кто знал Дяга, его имя ассоциировалось с двумя словами: гениальность и безденежье. Гении, как и безденежье, бывают разными». Рассуждая, Шанель приходит к выводу, что одно дело быть художником-творцом, а другое - тем, кто этих художников умеет распознавать и вытаскивать на свет божий, при этом ещё и убеждать окружающих, что эта находка действительно чего-то стоит. «И неизвестно, что важнее - умение создавать один шедевр или раскопать и поддержать десятки гениев, которые сотни шедевров создадут». Дягилев умел тратить деньги, ещё как умел, но не на себя, а на своих подопечных. «Это и правда был удивительный человек».
Шанель стала той, кем стала благодаря удивительно цельной натуре - сильной, волевой, целеустремленной. Она постоянно училась у жизни. Использовала все подаренные судьбой случаи, наблюдала за яркими неординарными людьми, пытаясь раскрыть секрет их таланта и успеха.
«У русских я научилась по-настоящему работать. Я не была бездельницей и ничего не делала спустя рукава, но то, что творилось за кулисами Дягилевского балета, повергло меня в шок.
Когда даже на репетициях, когда можно не выкладываться полностью, Нижинский по окончании танца падал почти замертво, и его приходилось буквально отливать водой, приводя в сознание, когда Серж Лифарь сгорал от напряжения в каждом па, а вместе с ними сгорал и сидевший в зале Дягилев, вот тогда рождался шедевр. Всё остальное после этого пламени казалось грубой подделкой….Завтра в новом танце, в новом па Нижинский родится заново, потом умрёт и снова родится. Это не птица Феникс, это Вечность. И неважно, в чем она - в танце, в сумасшедших декорациях Бакста, в горящих глазах Дягилева, в музыке Стравинского… Умирая и возрождаясь, они творили, они были равны Творцам.
Я поняла - они гениальны, потому что не боятся отдавать всё ради творчества и делать это, пока живы».
Сергей Павлович Дягилев ушел из жизни в 57 лет. Рано, очень рано. Этот человек в «открытии» миру русского искусства сыграл одну из решающих ролей.
Александр Бенуа: «Умер Серёжа неожиданно для всех, после нескольких дней продолжавшегося заболевания. И умер он, согласно пророчеству какой-то цыганки, «на море», однако не на корабле, а в отеле на Лидо, выходящим своими окнами на Адриатику. Уже многие годы он ездил отдыхать после всех треволнений «создания сезонов» и всяких мучительных турне - в Венецию. Там же этот глубоко русский человек, соединивший в себе характерные особенности русской культуры, и покоится вечным сном, на поэтичном кладбище San Michele (Сан-Микеле, итал.)».
А вот Коко Шанель стала очевидицей происшедшего: «К 1929 году он стал по-настоящему плох… Я привыкла видеть Дягилева полным сил, даже когда тот засыпал прямо в кресле партера, окончательно устав от репетиций; стоило открыть глаза, и он начинал действовать. Теперь перед нами лежал совершенно разбитый, обессиленный человек, в летнюю жару дрожавший под одеялами… Дягилев умер от диабета. Я заплатила его долги, помогла с похоронами, но деньги не могли вернуть и частичку этого потрясающего человека. На кладбище мы с Мисей (Мися Серт - пианистка, супруга художника Хосе Мария Серта, подруга и Дягилева, и Шанель) стояли, прижавшись друг к дружке, словно две сироты. И всё же я пресекла дурацкую выходку Лифаря (примечание: Серж Лифарь - премьер «Русского балета», друг Дягилева) и Кохно (примечание: Борис Кохно, либреттист, театральный деятель, друг Дягилева), которые вознамерились ползти вслед за гробом на коленях, как в каком-то романе Достоевского. Глупость, словно этим измеряется любовь к ушедшему Дягу».
На Дягилева часто обижались те, с кем он сотрудничал. Они считали себя обделенными славой, гонорарами, да и подчинять свою волю творцов-профессионалов «дилетанту от искусства», каким они между собой считали Сергея Павловича, тоже было трудно. Сейчас имена хореографов, танцовщиков, балерин, художников, музыкантов «Русских сезонов» знает весь мир, а смог бы каждый из них поодиночке стать той величиной, которой сегодня является? Добились бы они той же славы без такого талантливого продвижения?
В заключении несколько слов Шанель о Дягилеве:
«Он хотел, чтобы мы полюбили всё русское, - мы полюбили. Он страстно желал, чтобы мы оценили гениальность русской балетной школы, - мы оценили. Дяг заставил Париж, а за Парижем и весь мир понять, что в России не одни грязные мужики в лаптях, что там кладезь гениев, которых нужно только заметить и вывезти в Европу».
P.S. Надеюсь, что Вы открыли для себя что-то новое. Подписывайтесь на мой канал: мне будет приятно, а Вы и в следующий раз не пропустите интересные статьи и факты.