Возок резко остановился. Сафие-султан упала лицом на сидящего впереди евнуха и больно ударилась. Он жутко испугался и принялся извиняться, хотя его вины абсолютно не имелось. Если кто и был виноват, так это возничий. Но разбираться времени не было.
Султанша поспешно выскочила наружу и замерла. Ибо было достаточно одного взгляда на толпящихся у дворца простых людей, дабы понять: с принцессой действительно что-то произошло серьезное. Столь огромное количество народа красноречиво свидетельствовало: госпожу Луны и Солнца любили независимо от положения. Ее почитали, причем, как простой люд, так и знать. И это происходило вовсе не из-за того, что она была представительницей дома Османов.
Михримах-султан снискала к себе уважение прежде всего своими добрыми деяниями. Поэтому нет ничего удивительного, что толпа выражала явное беспокойство и, не стесняясь, обсуждала состояние внезапно заболевшей дочери Сулеймана. Албанка всегда удивлялась, как в столице быстро разносятся новости. Причем, те, кому это полагалось, всегда узнают обо всем в числе последних.
Надо полагать, ее дорогой племянник, султан Мурад скорее всего и вовсе не ведает, о том, что тетушка занемогла и вполне возможно, что скоро дворец погрузится в траур. Наверняка, сидит в своих покоях, потягивает кальян да со скучающим видом просматривает документы и слушает доклады визирей. Хорошо еще, если делом занят, а если опять развлекается?!..
Баш-кадын с некоторой опаской пробиралась через толпу. Можно, конечно, было вперед отправить стражу дабы расчистила дорогу, но ей очень хотелось послушать, о чем говорят. Поэтому оставила возле себя только Айсель-хатун и евнуха, да и то лишь потому, что так полагалось делать. Ей спокойнее было бы пробивать самой. Но этого делать не полагалось. Закутала поплотнее лицо, оставив открытыми только глаза, чтобы никто потом не упрекнул в распутстве и смело пошла вперед.
Сафие-султан даже удивилась, когда поняла, насколько сильно принцессу любили в столице. Честно говоря, никогда не подозревала, что эта женщина, или как ее называли иноземцы «визирь в юбке», столь любима и ей поклоняются, как богине. Впрочем, она и в ее представлении всегда была недостижимой женщиной, небожительницей, на время спустившейся на землю. Но она не думала, что подобное мнение имеется и у остальных.
Многие не скрывали слез и молили Аллаха, чтобы султанша поскорее выздоровела. Все это делалось от души. Да и как было заподозрить в неискренности ребенка, который сейчас стоял на коленях и молился за здравие госпожи? Она прекрасно помнила его мать, оставшуюся вдовой. Госпожа обеспечила женщину работой в столовой при мечети, а мальчика отправила бесплатно учиться...
Или вот эту молодую пару, у которой сгорел дом? Им султанша помогла приобрести небольшой клочок земли с домом, где смогли начать хозяйство и теперь ждут первенца. А вот этот старик, утирающий кулаками слезящиеся глаза? Из его причитаний можно было понять, что султанша не дала ему умереть с голоду, когда лежал больной и одинокий в своей хижине…
Сафие-султан стало даже стыдно, что никогда не задумывалась о том добре, что столько лет несла людям дочь Сулеймана и Хюррем. Она тут же дала себе клятву: продолжить начатое госпожой, хотя прекрасно понимала — сравниться с ней будет сложно… Ибо ей помогали небеса и все потому, что она все делала от сердца, как и ее мать, покойная Роксолана. А вот они с Нурбану-султан поступали подобным образом лишь потому, что это требовали обычаи да еще потому что соревновались друг с другом, кто сделает больше... От этого сознания стало настолько стыдно, что она почувствовала, как краска заливает лицо.
Наконец, она добралась до входа во дворец и с замиранием сердца вошла во внутрь. Больше всего женщина боялась, что не застанет госпожу живой и не успеет сказать ей последнее «прости!».
Предыдущая публикация по теме: Некоронованная королева Османов, книга 2, часть 29
Продолжение по ссылке
