Опять в заброшенном доме
Как ни убегай от ночи, она всё равно настигнет. Последний луч вечерней зари погас за окоёмом. Две марсианских луны — Улла и Лихта — догоняя друг дружку, выскочили на небо. Лось перегнулся через борт лодки, глянул вниз. Лунные дорожки, пересекающие морскую гладь, вдруг оборвались. Море кончилось. Насколько Лось помнил карту Марса, здесь начинался пустынный край пересохших каналов, взорванных домов и покинутых хозяевами усадеб. На слабо фосфоресцирующей приборной доске инженер разглядел слово «лита», щёлкнул тумблером — яркий сноп электрического света вырвался из-под днища летающей лодки. По почве внизу побежал бледный овал, выхватывающий борозды вспаханного песка и разлапистые листья кактусов, прочертил по сухому руслу канала, блеснул в россыпи битого стекла и выпуклых металлических дисках на береговом откосе.
Встревоженные лучом света, внезапно упавшим с небес, как круги на воде, разбежались пауки. Гротескными изломами промелькнули тени деревьев и покорёженных балок, торчащих из груд щебня. Уцелевший дом со скошенными кверху стенами и массивным карнизом из чёрно-кровяного камня смутной громадой рисовался в лучах двух лун. Лось повёл лодку по кругу, высматривая плиты широкого двора. Винты завыли ещё яростнее, крылья затрепетали. Инженер нажал на педаль: с лязгом распрямились посадочные опоры. Лодка грузно осела на них и пилот прервал подачу тока на обмотку моторов. Несколько минут пассажиры сидели неподвижно, потом Гарин завозился, вытаскивая перекидную лесенку. Со слабым стоном потянулась мадам Ламоль. Пан Тыклинский запыхтел, забурчал что-то по-польски.
— Мрачноватый домик, — пробормотал авантюрист, извлекая из своего дорожного саквояжа электрический фонарик и поводя его лучом по колоннам, подпирающим карниз. — На мавзолей похож.
— Плевать, — хрипло выдохнула его подруга, и Лось понял, что давно уже не слышал её голоса. — Хоть — склеп. Лишь бы лечь и вытянуть во всю длину ноги.
Лось усмехнулся. Внутри аппарата, на его простёганной кожаной обшивке, не слишком-то разнежишься. Он перелез через борт, принял у Тыклинского поклажу, подал руку мадам Ламоль. Рядом уже нетерпеливо топтался Гарин и не думая помочь своей спутнице выбраться из лодки.
— В доме, конечно, темно, хоть глаз выколи, — сказал Лось, обращаясь к авантюристу. — Но в прошлый раз мы с Гусевым случайно подключились к здешнему устройству связи. Правда, его потом замкнуло... Чем чёрт не шутит, вдруг ток всё ещё есть в проводах?
— А что? Поглядим! — весело откликнулся Гарин. — Я ведь, до того как в диктаторы подался, неплохим инженером был. Кое-что кумекаю.
Они направились к дому. Луч фонаря беспорядочно метался по стенам, ныряя в длинные и узкие, как щели, глубокие отверстия окон, выхватывая змеиную чешую колонн, подпирающих бронзовый барельеф Спящего. Едва Лось взошёл на плоские и широкие ступени крыльца, странное чувство, что он шагает по собственным следам, охватило его. Выдавленная ещё Гусевым низкая металлическая дверь по-прежнему была приоткрыта. Протиснувшись в неё, путники очутились в тёмном вестибюле. Мохнатая тень шарахнулась от луча. Взвизгнула мадам Ламоль. Поляк швырнул на пол мешки, которые тащил, рванул из деревянной кобуры маузер. Хлопнул выстрел, гулко раскатившись в пустоте дома. Пуля вонзилась в высокую, до потолка, вазу, расколов её вдребезги.
— Да, ты прав, душа моя, — вздохнул авантюрист. — Без электричества мы здесь пропадём. Этот дурень переколотит в доме весь антиквариат.
— Я бы попросил, пан Тыклинский, зря не палить, — высокомерно произнёс Лось. — Поберегите патроны. Они вам ещё пригодятся.
Поляк засопел в усы, но игрушку в кобуру спрятал и снова подобрал мешки.
— Куда тащить багаж, панове? — осведомился он.
Лось отнял у Гарина фонарь и пошёл вперёд. Остальные гуськом потянулись за ним, молчаливо признавая его первенство. Они вошли в высокую залу. Пыльный стеклянный купол наверху не пропускал слабого света лун, но поводя лучом, Лось убедился, что и здесь всё как было: опрокинутые табуреты, траурная скатерть на низком столе. Под каблуками захрустели черепки битых сосудов. Даже боевая машина из дисков, шаров и металлической сети, все так же стояла возле дверей. Искрились золотом стены, на стыке с потолком опоясанные мозаикой. Сейчас её некогда было разглядывать, и Лось решительно свернул на лестницу, что вела в широкий сводчатый коридор с каменными и бронзовыми изваяниями, откуда можно было попасть во внутренние покои. Комнаты были тёмные и затхлые, но в одной обнаружилось широкое ложе, застеленное ветхим покрывалом. И мадам Ламоль повалилась на него, заснув прежде, чем голова её коснулась этой пыльной постели.