Надя уезжала через два дня, а Шурка уже начал маяться от тоски. Первой любви свойственно слепое обожание, мучительное молчание и робость. Шурка так и не решился признаться в своих чувствах Наденьке. Да и стоило ли это делать? Девушка уедет в город учиться в свой институт, а он останется в деревне, от которой до этого института и дороги-то нет - грунтовка при первом же дожде расползается так, что и на тракторе не проехать. Она городская, воспитанная, образованная, а он деревенский колхозник.
Накануне отъезда Надежды, Шурка ходил как в воду опущенный. Но вечером, как только парень пришел домой, его ждала замечательная новость - Надя пригласила Шурку и Валю на прощальное чаепитие. Шурка тут же сбегал до деда Никифора и выклянчил баян - дед хранил его пуще ока и в обычный день ни за что бы не дал. Но Шурка так просил, так клялся и божился вернуть его в том же состоянии, что дед махнул рукой:
Начало.
- Бери тогда, раз так он тебе нужен, - и тут же добавил, - Но помни, что это инструмент, а не игрушечка, обращайся аккуратно!
В свое время именно дед Никифор выучил играть своего внука на баяне. Вещь редкая и очень ценная. Дед любил приговаривать, что "баян -душа русского народа". Ни один праздник не обходится без баяниста, а если музыкант еще и талантлив, то и цены ему нет.
Шурка играл виртуозно. Он чувствовал музыку, любил ее. Пусть последнее время ему редко приходилось играть, но раньше бывало, он целые вечера просиживал у деда, постигая нотную грамоту и заучивая новые мелодии.
Когда Шурка вошел во двор Астраханцевых, все приглашенные уже собрались и сидели за небольшим столиком прямо во дворе под ранеткой. Ожидали только Шурку. Посреди стола грозно восседал уже раскочегаренный самовар и молодые люди разливали кипяток по кружкам. На столе, рядом с самоваром, был и пузатый заварник, в который тетя Люба от души накидала смородинового листа вместе с веточками, и теперь над всем двором витал восхитительный запах. К чаю были поданы пироги с малиной и большой рыбный пирог.
- Ты где ходишь? - поторопил товарища Павел.
Но Шурка молча кивнул собравшимся, и тихо прошел на указанное для него место. Все замерли, увидев в руках у него баян.
- Дед дал? - изумилась Валенька.
Шурка молча кивнул.
Не дожидаясь просьб, он начал наигрывать веселенькую мелодию и молодежь заулыбалась. Живая музыка звучала только по праздникам, а тут обычный вечер четверга. Шурка немного поиграл, отложил баян и уселся чаевничать. Надежда не сводила с парня своих восторженных карих глаз. В ее понимании он преобразился, и теперь она не считала его "посредственным и неотесанным колхозником".
Долго разговаривали и обсуждали планы на предстоящую жизнь с ,свойственным молодым людям, максимализмом. В конце вечера, когда тетка Люба вышла на крыльцо и принялась торопить Наденьку в кровать, ибо утром следовало вставать ни свет ни заря, Шурка затянул печальную мелодию на своем баяне. Девчонки проникновенно заслушались, а тетка, стоя на крыльце, украдкой смахнула набежавшую слезу:
- Ну ,все, будет тебе сердце щемить, - обратилась она к Шурке. - Закругляйтесь и на боковую.
Надя уехала на следующий день, но оставила для Шурки небольшую надежду - предложение приезжать в гости.
Через год, когда Александру Балабанову исполнилось восемнадцать лет, пришла повестка в армию. При распределении занесло сибиряка Шурку на далекий остров Сахалин. Пограничные войска - войска, в которых теперь Шурка служил своей Родине. Сахалин встретил парня неприветливо: сырой климат и океанский пассат. Непривычное для парня было все: деревья не те, и небо не такое, и солнце не так светит и горы везде. За два года службы Шурик преобразился до неузнаваемости: раздался в плечах, вытянулся, выправился, в лице появились взрослые черты, а в сине-серые глазах появилась колючесть. Теперь он стал больше похож на своего отца Ивана: серьезный, неразговорчивый с пронзительным взглядом.
Отправил весточку матери, что в ближайшее время поживет в городе, а при первой возможности приедет повидаться. После службы в армии, необходимость жениться на городской отпала - документы были на руках и дороги все были открыты.
Шурка приехал в Кемерово. Соскочил с подножки поезда на платформу и вздохнул свежий воздух раннего июньского утра. Толп народа у вокзала не наблюдалось в столь ранний час, лишь одна небольшая одинокая фигурка стояла у деревянных ворот вокзала: встречать Шурку пришла Надя.